А где-то там, куда нам не вернуться
В далеком детстве, в юности, вдали, —
По-прежнему ревнуют, и смеются,
И верят, что прибудут корабли.
У возраста туда не отпроситься, —
А там не смяты травы на лугу,
И Пенелопа в выгоревшем ситце
Всё ждет меня на давнем берегу.
Статистика, строгая муза,
Ты реешь над каждой судьбой.
Ничто для тебя не обуза,
Никто не обижен тобой.
Не всматриваешься ты в лица
И в душу не лезешь, — а все ж
Для каждой людской единицы
В таблицах ты место найдешь.
1Загляну в знакомый двор,
Как в забытый сон.
Я здесь не был с давних пор,
С молодых времен.Над поленницами дров
Вдоль сырой стены
Карты сказочных миров
Запечатлены.Эти стены много лет
На себе хранят
То, о чем забыл проспект
И забыл фасад.Знаки счастья и беды,
Окрестность думает стихами,
Но мы не разбираем слов.
То нарастает, то стихает
Шальная ритмика ветров.
Неся дожди на берег дымный,
В раструбы раковин трубя,
Моря себе слагают гимны —
И сами слушают себя.
Мне сон приснился мрачный,
Мне снилась дичь и чушь,
Мне снилось, будто врач я
И бог еще к тому ж.Ко мне больные реки
Явились на прием,
Вползли ручьи-калеки
В мой сумеречный дом.К ногам моим припали,
Чтоб спас я от беды,
От едких химикалий
Ослепшие пруды.Явились, мне на горе,
Под Кирка-Муола ударил снаряд
В штабную землянку полка.
Отрыли нас. Мертвыми трое лежат,
А я лишь контужен слегка.Удача. С тех пор я живу и живу,
Здоровый и прочный на вид.
Но что, если все это — не наяву,
А именно я был убит? Что, если сейчас уцелевший сосед
Меня в волокуше везет,
И снится мне сон мой, удачливый бред
Лет эдак на двадцать вперед? Запнется товарищ на резком ветру,
Умей, умей себе приказывать,
Муштруй себя, а не вынянчивай.
Умей, умей себе отказывать
В успехах верных, но обманчивых.Умей отказываться начисто,
Не убоясь и одиночества,
От неподсудного ловкачества,
От сахарина легких почестей.От ласки, платой озабоченной,
И от любви, достаток любящей,
И от ливреи позолоченной
Отказывайся — даже в рубище.От чьей-то равнодушной помощи,
Как здесь холодно вечером, в этом безлюдном саду,
У квадратных сугробов так холодно здесь и бездомно.
В дом, которого нет, по ступеням прозрачным взойду
И в незримую дверь постучусь осторожно и скромно.
На пиру невидимок стеклянно звучат голоса,
И ночной разговор убедительно ясен и грустен.
— Я на миг, я на миг, я погреться на четверть часа.
— Ты навек, ты навек, мы тебя никуда не отпустим.
Скромная звезда печали
Смотрится в мое окно.
Всё, о чем мы умолчали, —
Всё ей ведомо давно.Всё, чем это сердце бьется,
Всё, о чем забыть хочу,
Прямо к ней передается
По незримому лучу.Там я взвешен и исчислен,
Спрограммирован дотла,
Там мои читают мысли,
Знают все мои дела.Там в хрустальных коридорах
Я мохом серым нарасту на камень,
Где ты пройдешь. Я буду ждать в саду
И яблонь розовыми лепестками
Тебе на плечи тихо опаду.Я веткой клена в белом блеске молний
В окошко стукну. В полдень на углу
Тебе молчаньем о себе напомню
И облаком на солнце набегу.Но если станет грустно нестерпимо,
Не камнем горя лягу я на грудь —
Я глаз твоих коснусь смолистым дымом:
Поплачь еще немного — и забудь…
День настал.
И вдруг стемнело.
Свет зажгли. Глядим в окно.
Снег ложится белый-белый.
Отчего же так темно?
Если кто-то с места сдвинется,
На него котенок кинется.
Если что-нибудь покатится,
За него котенок схватится.
Прыг-скок! Цап-царап!
Не уйдешь из наших лап!
Не идётся и не едется,
Потому что гололедица.
Но зато
Отлично падается!
Почему ж никто
Не радуется?
Петушки распетушились,
Но подраться не решились.
Если очень петушиться,
Можно пёрышек лишиться.
Если пёрышек лишиться,
Нечем будет петушиться.
Маленький бычок,
Жёлтенький бочок,
Ножками ступает,
Головой мотает.
— Где же стадо? Му-у-у!
Скучно одному-у-у!
Друзей не покупают,
Друзей не продают.
Друзей находят люди,
А также создают.
И только у нас,
В магазине игрушек,
Огромнейший выбор
Друзей и подружек.
— Но! — сказали мы лошадке
И помчались без оглядки.
Вьётся грива на ветру.
Вот и дом.
— Лошадка, тпру!
В гости едет котофей,
Погоняет лошадей.
Он везёт с собой котят.
Пусть их тоже угостят!
Лето, лето к нам пришло!
Стало сухо и тепло.
По дорожке прямиком
Ходят ножки босиком.
Кружат пчелы, вьются птицы,
А Маринка веселится.
Увидала петуха:
— Посмотрите! Ха-ха-ха!
Удивительный петух:
Сверху перья, снизу — пух!
Сотрясается весь дом.
Бьет Серёжа молотком.
Покраснев от злости,
Забивает гвозди.
Гвозди гнутся,
Гвозди мнутся,
Гвозди извиваются,
Над Серёжею они
Просто издеваются —
В стенку не вбиваются.
Зло без добра не сделает и шага,
Хотя бы потому,
Что вечно выдавать себя за благо
Приходится ему.
Добру, пожалуй, больше повезло
Не нужно выдавать себя за зло!
Был и я художником когда-то,
Хоть поверить в это трудновато.
Покупал, не чуя в них души,
Кисти, краски и карандаши.
Баночка с водою. Лист бумажный.
Оживляю краску кистью влажной,
И на лист ложится полоса,
Отделив от моря небеса.
Рисовал я тигров полосатых,
Рисовал пиратов волосатых.
Мы переезжали в город,
Он уже мигал сквозь тьму.
Слева были сосны бора,
Справа — речка вся в дыму.Сверху — звёзды. Как их много –
Белых, жёлтых, голубых!
Стала улицей дорога,
И почти не видно их.Город манит. Город светит.
Что ни лампа, то звезда.
Из деревни переедет
Полнарода в города.Едешь в город с полным возом,
Нет, слово «мир» останется едва ли,
Когда войны не будут люди знать.
Ведь то, что раньше миром называли,
Все станут просто жизнью называть.
И только дети, знатоки былого,
Играющие весело в войну,
Набегавшись, припомнят это слово,
С которым умирали в старину.
Я труд поэта позабыл
Для жребия иного.
Я в землю свой талант зарыл
В буквальном смысле слова.И где теперь его найти?
В каких местах и странах?
Быть может, в двадцати пяти
Раскопанных курганах? А, может, я зарыл его
Послушною лопатой
На том дворе, что Вечевой
Был площадью когда-то? Где он? В песках ли Каракум?
Вечер. В мокрых цветах подоконник.
Благодать. Чистота. Тишина.
В этот час, голова на ладонях,
Мать обычно сидит у окна.
Не откликнется, не повернётся,
Не подымет с ладоней лица.
И очнётся, как только дождётся
За окошком улыбки отца.
Бессонница. Тоска. Ревнивый бред.
Кто говорит: любви на свете нет?
Каков же должен быть источник света,
Когда такою тенью мир одет?
Один укол стального жальца –
Анализ крови сделан мне.
Он, правда, высосан из пальца,
Но убедителен вполне.
Восьмое марта, праздник мам,
Тук-тук! — стучится в двери к нам.
Он только в тот приходит дом,
Где помогают маме.
Мы пол для мамы подметём,
На стол накроем сами.
Мы сварим для неё обед,
Мы с ней споём, станцуем.
Мы красками её портрет
В подарок нарисуем.
Я для дочери моей
Самый лучший из коней.
Я умею громко ржать
И цокать звонко.
И верхом, верхом, верхом
На коне своём лихом
Так и носится
Наездница-девчонка.А наутро нет коня.
Он уходит на полдня,
Притворяется сердитым,
Баобабу пела бабушка,
Баобабка-баобабушка: «Бао-бао! Бао-бай!
Баобабчик, подрастай!
Будешь выше мам и пап,
Баобабчик-баобаб,
И потолще бабушки,
Старой баобабушки!»
Разлюбила и сама же не заметила,
С виду тихая и милая жена.
Просто там не проводила, здесь не встретила,
Тем обижена, другим раздражена.Обвиненья превратятся в оправдания,
И в семье себя почувствуешь как гость,
И покажется, что с первого свидания
Незаметно разлученье началось.
Десяток мимолётных вёсен
Нам поздняя приносит осень.
И снова зеленеет озимь.
Снег полежит и вновь сойдёт.
И вновь на комьях свежей вспашки
Цветут ромашки-замарашки,
Вчера ушедшие под лёд.
И снова птицы прилетели,
Но не грачи и не скворцы,
А снегири и свиристели,