День гаснул в зареве румяном, —
И я, в смятеньи дум моих,
Бродил на береге песчаном,
Внимая ропот волн морских.И я увидел меж песками
Корабль разбитый погружен;
Он в бурю шумными волнами
На дикий берег занесен, —И влага мхом давно одела
Глубоких скважин пустоты;
Уже трава в них зеленела,
Уже являл моя цветы.Стремим грозой в утес прибрежный,
Бежали струи с заглушенным журчаньем своим, —
И вновь предо мною, в причудливой смене,
Сливались, подобно игре светотени —
Фантазия с миром живым.
Журчали струи, — им ответное вторило эхо,
И капля за каплей, как слезы, струилась вода,
Сменялись рыданья журчанием звонкого смеха,
И думал я: — В жизни не так ли бывает всегда?
Когда, вакханками растерзанный, Орфей
Упал их жертвою, его златая лира
Носилась по волнам лазоревых зыбей,
Чуть-чуть колеблемых дыханием зефира.
Со струн ея срывал он дивных звуков рой,
И гармонически над ними пели волны,
Как будто бы теснясь влюбленною толпой,
И лиру удержать старались, негой полны.
А около нея, по диким берегам,
Где громоздилися лишь скалы да каменья,
И бунтует, и клокочет,
Плещет, свищет и ревет,
И до звезд допрянуть хочет
До незыблемых высот!
Ад ли, адская ли сила,
Под клокочущим котлом,
Огнь геенский разложила,
И пучину взворотила,
И поставила вверх дном?
Которые сутки все море штормит.
Неужто на шторм не истрачен лимит?
Но катятся волны с утра до утра.
А все говорят, что природа мудра.
Вон сколько впустую затрачено сил…
Как будто бы кто-то об этом просил.
Капризный, неистовый, злой водоем.
Мне жалко всю живность, живущую в нем.
Наверно, у крабов от шума мигрень.
Я морю кричу: «Неужели не лень
С тобою мысль моя — горят ли волны моря
В огне лучей,
Луна ли кроткая, с туманом ночи споря,
Сребрит ручей.
Я вижу образ твой — когда далеко в поле
Клубится прах,
И в ночь, как странника обемлют поневоле
Тоска и страх.
Все, что любим, все мы кинем,
Каждый миг для нас другой: —
Мы сжились душой морской
С вечным ветром, с Морем синим.
Наш полет
Все вперед,
К целям сказочным ведет.
Рдяный вечер, догорая,
Тонет в зеркале Небес.
Вот он, новый мир чудес,
Зеленый диск явил свои узоры
С разбегом тонких вытканных лучей,
И в звучном сердце стало вдруг звончей,
Узор стиха в ответ на те уборы.
Там были срывы, кратеры, и горы,
Мельканья копий, веянье мечей,
Был светлый спор, гадало сердце: «Чей?»
И мнилось, что ответ возникнет скорый.
Плещут волны Флегетопа,
Своды тартара дрожат:
Кони бледного Плутона
Быстро к нимфам Пелиона
Из айда бога мчат.
Вдоль пустынного залива
Прозерпина вслед за ним,
Равподушна и ревнива,
Потекла путем одним.
Пред богинею колена .
Ветер; на море волненье:
Берег—песчан и отлог,
Нет ни жилья, ни растенья:
Небо, вода и песок….
Мох от прибоя широко
Черной лежит полосой,
Прядают волны высоко,
Рушатся круто стеной.
Нимфы-ль чертогов подводных,
В белых фатах, в полу-мгле,
Из-за острова на стрежень,
На речной простор волны
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны.
На переднем — Стенька Разин,
Обнявшись с княжной, сидит.
Свадьбу новую справляет,
Сам веселый и хмельной.
А позади слышен ропот:
«Нас на бабу променял.
«Мимо острова в полночь фрегат проходил:
Слева месяц над морем светил,
Справа остров темнел — пропадали вдали
Дюны скудной родимой земли.
Старый дом рыбака голубою стеной
Там мерцал над кипящей волной.
Но в заветном окне не видал я огня:
Ты забыла, забыла меня!»
Окрасился месяц багрянцем,
Где волны бушуют у скал.
«Поедем, красотка, кататься,
Давно я тебя поджидал».
«Я еду с тобою охотно,
Я волны морские люблю.
Дай парусу полную волю,
Сама же я сяду к рулю».
Я шел среди высоких гор,
Вдоль светлых рек и по долинам.
И все, что ни встречал мой взор,
Мне говорило об едином:
Я был любим! любим я был!
Я все другое позабыл! Сияло небо надо мной,
Шумели листья, птицы пели…
И тучки резвой чередой
Куда-то весело летели…
Дышало счастьем все кругом,
Вставали горы старины,
война вставала. Вкруг войны
скрипя, летели валуны,
сиянием окружены.
Чернело море в пароход,
и волны на его дорожке,
как бы серебряные ложки,
стучали. Как слепые кошки,
мерцая около бортов,
бесились весело. Из ртов,
(Посв. А. Н. Майкову)
Волна бежит, шумит, колышет
Едва заметный поплавок.
Рыбак поник и жадно дышит
Прохладой, глядя на поток.
В нем сердце сладко замирает —
Он видит: женщина из вод,
Их рассекая, выплывает
Вся на поверхность и поет —
Великому Князю Александру Михайловичу
Что корабль под всеми парусами,
Гавань тихую забыв,
Уносимый буйными ветрами
Мчится смел и горделив
В голубом потешиться просторе
С прихотливою волной, —
Ты стремишься в жизненное море,
Увлекаемый судьбой.
В добрый час! Не бойся урагана,
Над пенистой, бурной пучиной
Стою на крутом берегу,
Мятежной любуюсь стремниной
И глаз оторвать не могу.
Нависшими стиснут скалами,
Клокочет поток и бурлит;
Сшибаются волны с волнами,
Дробясь о недвижный гранит.
Береза в моем стародавнем саду
Зеленые ветви склоняла к пруду.
Свежо с переливчатой зыби пруда...
На старые корни плескала вода.
Под веянье листьев, под говор волны
Когда-то мне грезились детские сны.
С тех пор протянулося множество лет
В волнении праздном и счастья и бед,
И сад мой заглох, и береза давно
Сломилась, свалилась на мокрое дно.
О путях твоих пытать не буду,
Милая! — ведь все сбылось.
Я был бос, а ты меня обула
Ливнями волос —
И — слез.
Не спрошу тебя, какой ценою
Эти куплены масла́.
Я был наг, а ты меня волною
Тела — как стеною
Ее решил я имя написать
на отмели - но смыла все волна.
Я имя написал ее опять -
и эта надпись тоже сметена.
"Безумец, - говорила мне она, -
ты хочешь обессмертить прах земной,
но так и я сама уйти должна -
меня с лица Земли сметет волной".
"О нет, - сказал я, - тлен и прах любой
исчезнет пусть, но ты в моих стихах
Ласкаясь, ветерок меж лент над ставкой веет,
Пучина влажная играет и светлеет,
И волны тихие вздымаются порой,
Как перси нежные невесты молодой,
Которая во сне о радости мечтает,
Проснется — и опять, вздохнувши, засыпает.
На мачтах паруса висят, опущены,
Как бранная хоругвь, когда уж нет войны,
И, будто на цепях, корабль не шевелится;
Матрос покоится, а путник веселится.
В твоих кудрях, в их черном лоске
Есть трепетание крыла.
Ты нынче мальчик, ты в матроске
На вечер чопорный пришла.
Твоя прическа в беспорядке,
Отвергнув шпильки, как тиски,
Завились тоненькие прядки
И на глаза и на виски.
И смехом юным, славным смехом
Напоминаешь ты юнгу,
Уж вечер надвинуться хочет,
Туман над волнами растет,
Таинственно море рокочет
И что-то, белеясь, встает.Из волн поднимается фея
И села со мной у зыбей.
Вздымаются груди, белея
Под легким покровом у ней.Она обняла, охватила,
Больнее мне всё и больней.
«Меня ты не в меру сдавила,
Прекрасная фея морей!» — «Тебя я руками сжимаю,
Душой тревожною, как море,
Стремился он к волненью бурь;
Ему наскучили лазурь
И дня безоблачного зори.
Его сильней к себе влекли
Порывы бурь, седые шквалы,
И грозным призраком вдали
Черневшие в тумане скалы.
ИИ
Баркарола
Плыви, моя гондола,
Озарена луной,
Раздайся, баркарола,
Над сонною волной.
Настроена гитара:
О, друг, я в честь твою
Всего земного шара
Все песни пропою!
Долог был во мраке ночи
Наш неверный трудный путь!
Напрягались тщетно очи
Разглядеть хоть что-нибудь…
Только гнулась и скрипела
Тяжко мачта, да шумело
Море черное, и челн
Уносило и качало
И с разбегу осыпало
Ледяною пылью волн…
Волны газа и шелка шуршанье,
Блеск паркета… и мчатся кругом
Молчаливые пар очертанья,
Бродят взоры их… люстры сиянье
Обливает их жарким лучом…
Сердце горы далекой Бретани опять вспоминает,
Там высокие волны качаются вдоль берегов,
Вечно те же высокие волны, и вечно рыдает
Тот же рев!..
Нежный вальс в ней опять пробуждает
Ко мне, волна, ко мне! И пеной белоснежной
Задуй моих страстей метущийся огонь,
Но если встретишь ты в душе моей мятежной
Хотя одну мечту, то пощади — не тронь.
Ты, гневный ураган, ко мне! своим напором
Разрушь в моей душе обиды и печаль,
Но если встретишь в ней остывшим метеором
Погибшую любовь, не тронь — ее мне жаль.
Ко мне, ко мне, струя шипящаго волкана!
Разлейся в грудь мою и в ней испепели
Братцы! Беда! Вот сближается с нашим фрегатом,
Высясь горою над ним, роковая волна,
Круто свернулась и страшным, тяжелым накатом,
Мутно-зеленая, с ревом подходит она;
Кажется, так и накроет, сомнет и проглотит,
Мир наш плавучий, как щепку, вверх дном поворотит...
Грянула... Хвать через борт!.. Миг удара приспел...
В скрепах, в основах своих весь фрегат заскрипел,
Вздрогнул, шатнулся, хлестнула по палубной крыше
Пена, а брызги кругом так и душат его...
Сергею СоловьевуКак минул вешний пыл, так минул страстный зной.
Вотще покоя ждал: покой еще не найден.
Из дома загремел гульливою волной,
Волной размывчивой летящий к высям Гайден.
Презрительной судьбой обидно уязвлен,
Надменно затаишь. На тусклой, никлой, блеклой
Траве гуляет ветр; протяжным вздохом он
Ударит в бледных хат мрачнеющие стекла.
Какая тишина! Как просто всё вокруг!
Какие скудные, безогненные зори!
Мы случайно сведены судьбою,
Мы себя нашли один в другом,
И душа сдружилася с душою,
Хоть пути не кончить им вдвоем!
Так поток весенний отражает
Свод небес далекий голубой
И в волне спокойной он сияет
И трепещет с бурною волной.
Будь, о, будь моими небесами,
Будь товарищ грозных бурь моих;
На пустом берегу, где прибой неустанно грохочет,
Я послание сердца доверил бутылке простой,
Чтоб она уплывала в далекие синие ночи,
Поднимаясь на гребень и вновь опадая с волной.Будет плыть она долго в созвездиях стран небывалых,
Будут чайки садиться на скользкую темень стекла,
Будет плавиться полдень, сверкая на волнах усталых,
И Плеяды глядеться в ночные ее зеркала.Но настанет пора — наклоняясь со шлюпки тяжелой,
Чьи-то руки поймают посланницу дальних широт,
И пахнут на припеке ладонью растертые смолы,
А чуть дрогнувший голос заветные буквы прочтет.Свежий ветер разгладит листок мой, закатом согретый,
Как чайка носится, мелькая,
От скал к волнам, от волн — к скале,
На миг лишь крылья опуская,
Чтоб отдохнуть в туманной мгле, —
Так на гнилых челнах дощатых
Мы носимся по воле волн,
И стяг наш — парус весь в заплатах,
И наше царство — утлый челн.
Валуны, и равнины, залитыя лавой,
Сонмы глетчеров, брызги горячих ключей.
Скалы, полныя грусти своей величавой,
Убеленныя холодом бледных лучей.
Тени чахлых деревьев, и Море… О, Море!
Волны, пена, и чайки, пустыня воды!
Здесь забытые скальды, на влажном просторе,
Пели песни при свете вечерней звезды.