Не струя золотого вина
В отлетающем вечере алом:
Расплескалась колосьев волна,
Вдоль межи пролетевшая шквалом.
Чуть кивали во ржи васильков
Голубые, как небо, коронки,
Слыша зов,
Серебристый, и чистый, и звонкий.
Голосистый поток
Закипал золотым водометом:
Завернулась в платок, —
Любовалась пролетом.
На струистой, кипящей волне
Наши легкие, темные тени —
Распростерты в вечернем огне
Без движений.
Я сказал: «Не забудь»,
Подавая лазурный букетик.
Ты — головку склонивши на грудь,
Целовала за цветиком цветик.
Где безбрежный океан,
Где одни лишь плещут волны,
Где не ходят чёлны, —
Там есть фея Кисиман.
На волнах она лежит,
Нежась и качаясь,
Плещет, блещет, говорит, —
С нею фея Атимаис.
Атимаис, Кисиман —
Две лазоревые феи.
Их ласкает океан.
Эти феи — ворожеи.
К берегам несёт волну,
Колыхаясь, забавляясь,
Ворожащая луну
Злая фея Атимаис.
Пенит гневный океан,
Кораблям ломая донья,
Злая фея Кисиман,
Ворожащая спросонья.
Злые феи — две сестры —
Притворяться не умеют.
Бойся в море злой поры,
Если обе чары деют.
Шелест листьев, шепот трав,
Переплеск речной волны,
Ропот ветра, гул дубрав,
Ровный бледный блеск Луны.
Словно в детстве предо мною,
Над речною глубиною,
Нимфы бледною гирляндой обнялись, переплелись.
Брызнут пеной, разомкнутся,
И опять плотней сожмутся,
Опускаясь, поднимаясь, на волне и вверх и вниз.
Шепчут темные дубравы,
Шепчут травы про забавы
Этих бледных, этих нежных обитательниц волны.
К ним из дали неизвестной
Опустился эльф чудесный,
Как на нити золотистой, на прямом луче Луны.
Выше истины земной,
Обольстительнее зла,
Эта жизнь в тиши ночной,
Эта призрачная мгла.
Разбиваясь волной у камней,
Спой знакомую песню, о море!
Если б так же я в песне моей
Мог излить накипевшее горе!
Как резвится ребенок бедняк,
Вдоль утеса бегущий с сестренкой,
Как доволен судьбою рыбак,
В челноке распевающий звонко!
Издалека плывут корабли,
В ожидании радостной встречи;
Если б встретить приветом могли
И моля — чьи-то милые речи!
Разбиваясь у темных камней,
Пой знакомую песню, о море,
О блаженстве утраченных дней,
Превратившемся в жгучее горе.
1893 г.
Блаженных снов ушла звезда,
И вновь не вспыхнет никогда,
Назад мы взгляд кидаем.
Там жизнь твоя и жизнь моя.
И кто убил их? Ты и я.
Мы близ теней страдаем,
Навек лишив их бытия,
Бледнеем и рыдаем.
Бежит волна волне вослед,
И тем волнам возврата нет,
И нет от них ответа.
Но мы скорбим о прежних снах,
Но мы храним могильный прах
В пустыне без привета:
Как две могилы мы — в лучах
Туманного рассвета.
Я у моря, грусти полный,
Ждал родные паруса.
Бурно пенилися волны,
Мрачны были небеса,
И рассказывали волны
Про морские чудеса.
Слушай, слушай: «Под волнами
Там, среди гранитных скал,
Где растет, сплетясь ветвями,
Бледно-розовый коралл;
Там, где груды перламутра
При мерцающей луне,
При лучах пурпурных утра
Тускло светятся на дне,
Там, среди чудес природы,
Током вод принесена,
Отдыхать от непогоды
На песок легла она.
Веют косы, размываясь,
Чуден блеск стеклянных глаз.
Грудь ее, не опускаясь,
Высоко приподнялась.
Нити трав морских густою
Сетью спутались над ней
И нависли бахромою,
Притупляя блеск лучей.
Высоко над ней горами
Ходят волны, и звучит
Над кипящими волнами
Звонкий голос нереид.
Но напрасно там, в пространстве,
Слышны всплески, крик и стон —
Непробуден в нашем царстве
Вашей девы сладкий сон…»
Так рассказывали волны
Про морские чудеса, —
Бурно пенилися волны,
Мрачны были небеса,
И глядел я, грусти полный:
«Чьи мелькают паруса?!»
Поднял корабль паруса;
В море спешит он, родной покидая залив,
Буря его догнала и швырнула на каменный риф.
Бьется он грудью об грудь
Скал, опрокинутых вечным прибоем морским,
И белогрудая чайка летает и стонет над ним.
С бурей обломки его
В даль унеслись; — чайка села на волны — и вот
Тихо волна, покачав ее, новой волне отдает.
Вон — отделились опять
Крылья от скачущей пены — и ветра быстрей
Мчится она, упадая в объятья вечерних теней.
Счастье мое, ты — корабль:
Море житейское бьет в тебя бурной волной; —
Если погибнешь ты, буду как чайка стонать над тобой;
Буря обломки твои
Пусть унесет! но — пока будет пена блестеть,
Дам я волнам покачать себя, прежде чем в ночь улететь.
Вижу я, сизые с золотом тучи
Загромоздили весь запад; в их щель
Светит заря, — каменистые кручи,
Ребра утесов, березник и ель
Озарены вечереющим блеском;
Ниже — безбрежное море. Из мглы
Темные скачут и мчатся валы
С неумолкаемым гулом и плеском.
К морю тропинка в кустах чуть видна,
К морю схожу я, и —
Здравствуй, волна!
Мне, охлажденному жизнью и светом,
Дай хоть тебя встретить теплым приветом!..
Но на скалу набежала волна —
Тяжко обрушилась, в пену зарылась
И прошумела, отхлынув, назад:
— Новой волны подожди, — я разбилась…
Новые волны бегут и шумят, —
То же, все то же я слышу от каждой…
Сердце полно бесконечною жаждой —
Жду, — все темно, — погасает закат…
Небо — моя высота,
Море — моя глубина.
Радость легка и чиста,
Грусть тяжела и темна.
Но, не враждуя, живут
Радость и грусть у меня,
Если на небе цветут
Лилии светлого дня, —
Волны одна за одной
Тихо бегут к берегам,
Радость царит надо мной,
Грусти я воли не дам.
Если же в тучах скользит
Змеи, звеня чешуей —
Волны кипят и гремят,
Дерзкой играя ладьей,
Буйная радость дика,
Биться до смерти я рад,
Разбушевалась тоска,
Нет ей границ и преград.
Как океан обемлет шар земной,
Земная жизнь кругом обята снами;
Настанет ночь, и звучными волнами
Стихия бьет о берег свой.
То глас ея: он нудит нас и просит,
Уж в пристани волшебный ожил челн,
Прилив растет и быстро нас уносит
В неизмеримость темных волн.
Небесный свод, горящий славой зве́здной.
Таинственно глядит из глубины,
И мы плывем, пылающею бездной
Со всех сторон окружены.
Шум и тревога в глубоком покое,
Мутные волны средь белых снегов,
Льдины прибрежной пятно голубое,
Неба жемчужного тихий покров.
Жизнь мировая в стремлении смутном
Так же несется бурливой струей,
В шуме немолчном, хотя лишь минутном,
Тот же царит неизменный покой.
Страсти волну с ее пеной кипучей
Тщетным желаньем, дитя, не лови:
Вверх погляди на недвижно-могучий,
С небом сходящийся берег любви.
Январь 1895
Озеро плещет волной беспокойною,
Словно как в море растущий прибой,
Рвется к чему-то стихия нестройная,
Спорит о чем-то с враждебной судьбой.
Знать, не по сердцу оковы гранитные!
Только в безмерном отраден покой.
Снятся былые века первобытные,
Хочется снова царить над землей.
Бейся, волнуйся, невольница дикая!
Вечный позор добровольным рабам.
Сбудется сон твой, стихия великая,
Будет простор всем свободным волнам.
3 октября 1894
Строки
Блаженных снов ушла звезда,
И вновь не вспыхнет никогда,
Назад мы взгляд кидаем.
Там жизнь твоя, и жизнь моя.
И кто убил их? Ты и я.
Мы близ теней страдаем,
Навек лишив их бытия,
Бледнеем и рыдаем.
Бежит волна волне вослед,
И тем волнам возврата нет,
И нет от них ответа.
Но мы скорбим о прежних снах,
Но мы храним могильный прах
В пустыне без привета:
Как две могилы мы — в лучах
Туманного рассвета.
МОРЕ
Садилось солнце; ложились тени;
Шумело море в тоске немой.
Дул легкий ветер, исполнен лени;
Сменялись мысли одна другой.
Чуть видный глазу, там за хребтами
Метался яркий зеленый свет.
Играло море, шумя волнами,
И эхо водам несло ответ.
В часы раздумья, в часы тревоги
Люблю отдаться на волю волн,
И нет там ритма, и нет дороги,
И самый воздух свободой полн.
С стихией слившись, забывши горе.
Играя с ветром, смеясь с волной,
Люблю безстрашно носиться в море,
Дышать свободой, не быть рабой!
Наталия Чубинская.
Пристань безмолвна. Земля близка.
Земли не видно. Ночь глубока.
Стою на серых мокрых досках.
Буря хохочет в седых кудрях.
И слышу, слышу, будто кричу:
«Поставьте в море на камне свечу!
Когда пристанет челнок жены,
Мы будем вместе с ней спасены!»
И страшно, и тяжко в мокрый песок
Бьют волны, шлют волны седой намек…
Она далёко. Ответа нет.
Проклятое море, дай мне ответ!
Далёко, там, камень! Там ставьте свечу!
И сам не знаю, я ли кричу.Июль 190
3.
С. Шахматово
Скоро день. И как упрямо
Волны держат пароход.
Ветерок от Валаама
Звон малиновый несет.
Скоро в путь. А путь не страшен, –
Ведь по ладожским волнам
Мимо деревень и пашен
К синим, ясным куполам.
Тонкий звон, звени и падай,
Чтоб не потерять пути,
Помоги, Врагиня ада,
От лукавого уйти!
Сладок воздух, тесны кельи,
На траве медведь лежит!
Празднуй, празднуй новоселье
Убегающий во скит!
Тише, тише! Слушай, Мэри!
Это шопот Аппенин.
Там над сводом—точно звери,
Точно гром среди вершин;
Точно Северное море
Там бушует на просторе,
Там в пещерах, в глубине,
Точно льнет волна к волне.
В свете полдня Аппенины
Дымно-серая гора,
От долины до вершины
Облаков и скал игра;
Но в одежде многозвездной
Чуть лишь встанет ночь над бездной,
Бьется хаос межь стремнин,
Шатки выси Аппенин.
И силу в грудь, и свежесть в кровь
Дыханьем вольным лью.
Как сладко, мать-природа, вновь
Упасть на грудь твою! Волна ладью в размер весла
Качает и несет,
И вышних гор сырая мгла
Навстречу нам плывет.Взор мой, взор, зачем склоняться?
Или сны златые снятся?
Прочь ты сон, хоть золотой, —
Здесь любовь и жизнь со мной! На волнах сверкают
Тысячи звезд сотрясенных,
В дымном небе тают
Призраки гор отдаленных.Ветерок струится
Над равниною вод,
И в залив глядится
Дозревающий плод.
Когда вечереет и закатное пламя
За морем вспыхивает реже и реже,
Ты видала, как волны припадают губами,
Розовыми и теплыми, к песку на прибрежье?
А когда над бухтой распустятся звезды
Пушистыми почками в вечер пахучий,
Слышала ты, как полнится воздух
Жалобой моря, что песок неуступчив?
Волны тоскуют легко и привычно,
Волнам не спится, волнам рокочется.
А песок молчит, и ему безразлично,
Очень ли морю на берег хочется.
Чуть шевелится, млея, огромное,
Будто не море, а заводь в корытце.
Но однажды вздрогнет, от страсти темное,
И берегу некуда будет скрыться.
И ты увидишь — такое близкое,
Оно налетит, громыхая, шалое,
Стиснет в обятьях, сомнет, и выласкает,
И уйдет, успокоенное и усталое.
Не страшась борьбы упорной,
Неустанно день, за днем
Мы по бездне моря черной
В даль заветную плывем.
В первом радостном обмане
Цель казалась нам близка.
Но кругом в седом тумане
Потонули берега…
Уж одни гребцы устали
В волны весла опускать
И в сырой туманной дали
Золотого солнца ждать.
Мы гребцов усталых сменим
И, бесстрашно, в свой черед,
Дружно волны моря вспенив,
Смело двинемся вперед!
Вот зеркало мое — прими его, Киприда!А. Пушкин
3.
НА ОСТРОВЕ ЦИТЕРЕ
Волны кружевом обшиты
Сладко пламенной луны.
Золотые хризолиты
Брызжут ввысь из глубины.
На прибрежиях зеленых
Ждут влюбленных шалаши.
О желаньях утоленных
Напевают камыши.
Смуглый отрок, лиру строя,
На красавиц целит глаз.
Не успела глянуть Хлоя,
Как стрела ей в грудь впилась…
Волны, верные Венере,
Учат шалостям детей.
Не избегнуть на Цитере
Купидоновых сетей!
Я знаю — ты любишь меня!
Холодными песнями полный,
Идет, паруса накреня,
Норд-ост, разрывающий волны.Звезда небольшая горит,
И меркнет, и снова сияет.
Бессмертное тело зари
На западе вновь умирает.
Я звал мою песню — твори!
И песня звезду поднимает.Звезду поднимает она
И видит в кипящем просторе
Неведомых волн племена,
Раскачку осеннего моря.Последние летние дни,
Последние летние грозы.
Опять ходовые огни
Летят на бортах нефтевоза.Слетаются звезды в рои,
Дрожит эта стая немая.
Веселые руки твои
Я с гордостью вновь принимаю.
Люблю, облокотясь на скалу Аюдага,
Глядеть, как борется волна с седой волной,
Как, вдребезги летя, бунтующая влага
Горит алмазами и радугой живой, —Как с илистого дна встает китов ватага
И силится разбить оплот береговой;
Но после, уходя, роняет, вместо стяга,
Кораллы яркие и жемчуг дорогой.Не так ли в грудь твою горячую, певец,
Невзгоды тайные и бури набегают,
Но арфу ты берешь, и горестям конец.Они, тревожные, мгновенно исчезают
И песни дивные в побеге оставляют,
Из коих для тебя века плетут венец.
Снова долгий тихий вечер.
Снова море, снова скалы.
Снова солнце искры мечет
Над волной роскошно-алой.
И не зная, здесь я, нет ли,
Чем дышу — мечтой иль горем, —
Запад гаснет, пышно-светел,
Над безумно светлым морем.
Им не слышен — им, бесстрастным, —
Шепот страсти, ропот гнева.
Небо хочет быть прекрасным.
Море хочет быть — как небо!
Волны быстро нижут кольца.
Кольца рдяного заката…
Сердце! сердце! успокойся:
Всё — навек, всё — без возврата!
В лодке я легкой катался
Быстрой рекой,
В лодке малютка сидела
Рядом со мной.
Струйки ласкали с игривой
Пеной корму,
Темным рулем шевелили,
Жались к нему.
Месяца луч отражался
В мрачной реке,
Теплая ручка лежала
В моей руке.
Тихо, в молчании плыли
Мы по волнам
Более слов говорили
Очи очам…
В волнах тревожному сердцу
Отзыв гудел,
И по реке чолн наш легкий
Быстро летел…
В тишине деревьев шелестящих,
Перепевных, стройных, нешумящих,
Лист к листу, листами говорящих,
Ловит мысль иные времена.
Океанский папоротник, лесом,
Шелестит, завесы льнут к завесам,
Пенится широкая волна.
Где я был за гранями столетий?
Между пальм и волн мы были дети,
Крыс речных мы уловляли в сети,
От зари играли до зари.
И несли нас длинные каноа
В тишину лагунную Самоа,
И к вулканам рдяным Маори.
Ев. Д. 3<олотаре>вой
Кипит поток в дубраве шумной
И мчится скачущей волной,
И катит в ярости безумной
Песок и камень вековой.
Но, покорен красой невольно,
Колышет ласково поток
Слетевший с берега на волны
Весенний, розовый листок.
Так бурей вальса не сокрыта,
Так от толпы отличена,
Летит, воздушна и стройна,
Моя любовь, моя харита,
Виновница тоски моей,
Моих мечтаний, вдохновений,
И поэтических волнений,
И поэтических страстей!
Тише, тише! Слушай, Мэри!
Это шепот Аппенин.
Там над сводом — точно звери,
Точно гром среди вершин;
Точно Северное море
Там бушует на просторе,
Там в пещерах, в глубине,
Точно льнет волна к волне.
В свете полдня Аппенины
Дымно-серая гора,
От долины до вершины
Облаков и скал игра;
Но в одежде многозвездной
Чуть лишь встанет ночь над бездной,
Бьется хаос меж стремнин,
Шатки выси Аппенин.
Мне грезилось темное море,
Глухие рыдания волн,
Несущийся вдаль на просторе,
Волнами кидаемый челн.
Как чайки подстреленной крылья,
Повисли его паруса,
Напрасны мольбы и усилья
И глухи к мольбам небеса.
Из туч беспощадно суровых,
Зловещею тешась игрой,
Лишь отблески молний багровых
Во мраке сверкают порой.
И небо над темным простором
Раскинулось грозным шатром,
И смертным звучит приговором
Немолчно рокочущий гром.
Челнок беззащитный и жалкий
Все дальше уносит волна,
Коварная песня русалки
К нему долетает со дна.
И тяжко, и страшно, и смутно,
Из рук выпадает весло,
В пучину волною попутно
Разбитый челнок унесло.
Мне грезилось темное море,
Глухия рыдания волн,
Несущийся вдаль на просторе,
Волнами кидаемый челн.
Как чайки подстреленной крылья,
Повисли его паруса,
Напрасны мольбы и усилья
И глухи к мольбам небеса.
Из туч безпощадно суровых,
Зловещею тешась игрой,
Лишь отблески молний багровых
Во мраке сверкают порой.
И небо над темным простором
Раскинулось грозным шатром,
И смертным звучит приговором
Немолчно рокочущий гром.
Челнок беззащитный и жалкий
Все дальше уносит волна,
Коварная песня русалки
К нему долетает со дна.
И тяжко, и страшно, и смутно,
Из рук выпадает весло,
В пучину волною попутно
Разбитый челнок унесло.
Неслась волна, росла волна,
Рыбак над ней сидел,
С душой, холодною до дна,
На уду он глядел.
И как сидит он, как он ждет,
Разверзлась вдруг волна,
И поднялась из шума вод
Вся влажная жена.Она поет, она зовет:
«Зачем народ ты мой
Людским умом и злом людским
Манишь в смертельный зной?
Ах, если б знал, как рыбкам весть
Отрадно жизнь на дне,
Ты сам спустился бы, как есть,
И был здоров вдвойне.Иль солнце красное с луной
Над морем не встают
И лики их, дыша волной,
Не вдвое краше тут?
Иль не влечет небес тайник,
Блеск голубой красы,
Не манит собственный твой лик
К нам, в вечный мир росы?»Шумит волна, катит волна
К ногам из берегов,
И стала в нем душа полна,
Как бы под страстный зов.
Она поет, она зовет, —
Знать, час его настал:
Влекла ль она, склонялся ль он, —
Но с той поры пропал.
По равнине вод лазурной
Шли мы верною стезей —
Огнедышащий и бурный
Уносил нас змей морской…
С неба звезды нам светили,
Снизу искрилась волна —
И метелью влажной пыли
Обдавала нас она…
Мы на палубе сидели,
Многих сон одолевал —
Все звучней колеса пели,
Разгребая шумный вал…
Приутих наш круг веселый,
Женский говор, женский шум…
Подпирает локоть белый
Много милых, сонных дум…
Сны играют на просторе
Под магической луной —
И баюкает их море
Тихоструйною волной…
Серебристый ручей,
Меж лугов и полей
Я беспечно бежал
И на солнце играл.
Был свободен мой путь
Под сиянием дня,
Но сдавили мне грудь
И поймали меня.
В золотую волну
Не глядится трава:
За плотиной, в плену
Я верчу жернова…
И дрожит целый дом
От работы моей:
Разметать бы кругом
Ухищренье людей!
Словно лев я рычу,
Волны в слезы дроблю:
Я свободы хочу,
Я свободу люблю!
Тише, тише! Слушай, Мэри!
Это шепот Апеннин.
Там над сводом — точно звери,
Точно гром среди вершин;
Точно Северное море
Там бушует на просторе,
Там в пещерах, в глубине,
Точно льнет волна к волне.
В свете полдня Апеннины —
Дымно-серая гора,
От долины до вершины
Облаков и скал игра;
Но в одежде многозвездной
Чуть лишь встанет ночь над бездной,
Бьется хаос меж стремнин,
Шатки выси Апеннин.
Серебристый ручей,
Меж лугов и полей
Я безпечно бежал
И на солнце играл.
Был свободен мой путь
Под сиянием дня,
Но сдавили мне грудь
И поймали меня.
В золотую волну
Не глядится трава:
За плотиной, в плену
Я верчу жернова…
И дрожит целый дом
От работы моей:
Разметать бы кругом
Ухищренье людей!
Словно лев, я рычу,
Волны в слезы дроблю:
Я свободы хочу,
Я свободу люблю!