Точно детство вернулось и — в школу.
Завтрак, валенки, воробьи…
Это первый снег. Это первый холод
губы стягивает мои. Ты — как вестник, как гость издалека,
из долин, где не помнят меня.
Чье там детство?
Чьи парты, снежки, уроки,
окна в елочках и огнях? А застава? Баюканье ночью?
Петухи и луна на дворе?
Точно первый снег —
В минуты музыки печальной
Я представляю желтый плес,
И голос женщины прощальный,
И шум порывистых берез,
И первый снег под небом серым
Среди погаснувших полей,
И путь без солнца, путь без веры
Гонимых снегом журавлей…
Лежу, зажмурившись,
в пустынном номере,
и боль горчайшая,
и боль сладчайшая.
Меня, наверное,
внизу там поняли.
Ну не иначе же!
Ну не случайно же!
Оттуда, снизу,
дыханьем сосен
Забота у нас простая,
Забота наша такая:
Жила бы страна родная,
И нету других забот!
И снег, и ветер,
И звёзд ночной полёт.
Меня мое сердце
В тревожную даль зовёт.
Ночь темна, снег валит,
Ветер по полю шумит;
Приунылая беседа
В даль пустынную глядит.Полно, братья, горевать!
Даль прояснится опять,
Вновь цветы утешат взор,
Снова небо просветлеет,
Снег сбежит с высоких гор,
Поле вновь зазеленеет.
В наших вольных лугах,
Пускай во тьме бушует вьюга
И снег летит на паруса, —
Не плачь, не плачь, моя подруга,
Не слушай ветра голоса.
Зажгла звезда мне нынче трубку
Своею искрой голубой.
Кладет волнами на борт шлюпку,
Но не погибнем мы с тобой.
Не видно дали бирюзовой,
Дорога в море нелегка,
Л.Н. БенцелевичТы представь, снег разгребая на дворе:
Дозревают апельсины… в январе!
Здесь мимоза с розой запросто цветут.
Так и кажется — немые запоют!
А какая тут певучая теплынь!
Ты, печаль, от сердца хмурого отхлынь.
И смешит меня разлапанный такой,
Неуклюжий добрый кактус вековой.
Пальм захочешь — оглянись-ка и гляди:
Справа пальмы, слева, сзади, впереди!
По Москве брожу я с негром,
А вокруг белым-бело.
Белым снегом, белым снегом
Всю столицу замело.Друга черного встречаю
И вожу смотреть Москву,
Господином величаю
И товарищем зову.Мне с тобой легко и странно,
Как со сбывшейся мечтой.
Здравствуй, государство Гана
(Бывший Берег Золотой)! Я когда-то в пионерах,
Мы стоим с тобою у окна,
Смотрим мы на город предрассветный.
Улица в снегу, как сон, мутна,
Но в снегу мы видим взгляд ответный.
Этот взгляд немеркнущих огней
Города, лежащего под нами,
Он живет и ночью, как ручей,
Что течет, невидимый, под льдами.
Ты тут жила! Зимы холодной
Покров блистает серебром;
Калитка, ставшая свободной,
Стучит изломанным замко́м.
Я стар! Но разве я мечтами
О том, как здесь встречались мы,
Не в силах сам убрать цветами
Весь этот снег глухой зимы?
Стоит в сугробах мельница,
ничто на ней не мелется,
четыре с лишним месяца
свистит над ней метелица…
От ветра сосны клонятся,
от снега ветви ломятся,
спит омут запорошенный
под коркой ледяной,
на мельнице заброшенной
зимует водяной.
Снег скрипел подо мной,
Поскрипев, затихал,
А сугробы прилечь завлекали.
Я дышал синевой,
Белый пар выдыхал —
Он летел, становясь облаками! И звенела тоска,
Что в безрадостной песне поётся,
Как ямщик замерзал
В той глухой незнакомой степи:
Усыпив, ямщика
Когда ты по свистку, по знаку,
Встав на растоптанном снегу,
Готовясь броситься в атаку,
Винтовку вскинул на бегу,
Какой уютной показалась
Тебе холодная земля,
Как все на ней запоминалось:
Примерзший стебель ковыля,
Был пятый час утра, и барабанный бой
Сливался с музыкой воинственно-манерной.
Он вел гвардейский взвод и видел пред собой
Деревья, мелкий снег и Замок Инженерный.Желтела сквозь туман ноябрьская заря,
И ветер шелестел осенними шелками.
Он знал, что каждый день летят фельдъегеря
В морозную Сибирь, где звон над рудниками.Быть может, этот час, отмеченный судьбой,
И он своих солдат неправильно расставил,
И гневно ждет его с трясущейся губой
На взмыленном коне Самодержавный Павел.Сослать немедленно! Вот царственный приказ!
Пляшет девочка на рынке
От морозной маеты.
Пляшут души, пляшут крынки,
Парафиновые цветы.
Пляшешь ты в косынке тонкой,
Современная до пят.
О тебе, тебе, девчонка,
Репродукторы скрипят.Сапогами снег погублен.
Танцу тесно — не беда.
Словно масленые губы,
Фирвальдштетское озеро — Роза Ветров,
Под ветрами колышатся семь лепестков.
Эта роза сложилась меж царственных гор
В изумрудно-лазурный узор.
Широки лепестки из блистающих вод,
Голубая мечта, в них качаясь, живет.
Под ветрами встает цветовая игра,
Принимая налет серебра.
Для кого расцвела ты, красавица вод?
Этой розы никто никогда не сорвет.
Вот жизнь, — пелена снеговая,
И ночи, и здесь тишина, —
Спустилась, лежит и не тает,
Меня сторожит у окна.
Вот, будто засыпано снегом,
Что кроет и кроет поля,
Рязанское белое небо
Висит над стенами кремля.
Уходят в прошлое ночные разговоры,
Большую тишину наращивает город,
На мягких площадях лучится крупный снег.
Я все перезабыл, чему учился в школе,
Меня по улицам ведет чужая воля,
И шага ходкого приятен мне разбег.
В притихшем городе и весело и пусто,
И мягко под ногой, и хорошо ступать;
Затем что как никто, я изучил искусство
Над полями, над лесами
То снега, то соловьи.
Сел я в сани,
Сел я в сани,
А эти сани не свои.По крутому следу еду,
То ли бездна,
То ли высь,
Зря меня учили деды —
Не в свои сани не садись! Кони взяли с ходу-срыву.
Дело — крышка,
Не говори, — без слов понятна
Твоя предзимняя тоска,
Она, как море, необятна,
Как мрак осенний, глубока.
Не потому ли сердцу мнится
Зимы венчально-белый сон,
Что смерть костлявая стучится
У нашей хижины окон?
Лишь бы жить, лишь бы пальцами трогать,
лишь бы помнить, как подле моста
снег по-женски закидывал локоть,
и была его кожа чиста.
Уважать драгоценную важность
снега, павшего в руки твои,
и нести в себе зимнюю влажность
и такое терпенье любви.
Белорунный, сребролунный, из пещеры вышел зверь.
Тонкоструйный, златовейный, зажигай огонь теперь.
В старый хворост брызнул шорох, вспышек быстрых перебег.
Зверь пещерный, беспримерный, весь сияет, словно снег.
Златорогий, стройный, строгий, смерти ждет он не страшась.
Струйки-змейки, чародейки, вейтесь, пойте, стройте час.
Струнным строем час построен, час и миг и волшебство.
Был снег, иИ. Д. Папанину
Был снег, и тем не менее
Синица на сосне
Обменивалась мненьями
С другими о весне.
Но, видимо, на ясене
Вопросы не ясны:
Возникли разногласия
— Я жить без тебя не могу,
Я с первого дня это понял…
Как будто на полном скаку
Коня вдруг над пропастью поднял.
— И я без тебя не могу.
Я столько ждала! И устала.
Как будто на белом снегу
Гроза мою душу застала.
Заката светлого пурпу́рные лучи
Стремятся на́ гору с синеющей низины,
И ярче пламени в открывшейся печи
Пылают сосен темные вершины...
Не так ли в Альпах горные снега
Горят, когда внизу синеет тьма тенями...
Жизнь родины моей! О, как ты к нам строга,
Как не балуешь нас роскошными дарами!
Большая черная звезда.
Остановились поезда.
Остановились корабли.
Травой дороги поросли.
Молчат бульвары и сады.
Молчат унылые дрозды.
Молчит Марго, бела, как мел,
Молчит Гюго, он онемел.
Не бьют часы. Застыл фонтан.
Стоит, не двинется туман.Но вот опять вошла зима
Над головой раскаленный свист,
По мягкому снегу ползет связист.
Хрипнул и замолчал телефон.
Сжала трубку ладонь.
Артиллерийский дивизион
Не может вести огонь.
Замолкли тяжелые батареи.
В путь уходит связист Андреев.
Над головой раскаленный свист —
Смердишь, распухла с голоду, сочатся кровь и гной из ран отверстых.
Вопя и корчась, к матери-земле припала ты.
Россия, твой родильный бред они сочли за смертный,
Гнушаются тобой, разумны, сыты и чисты.
Бесплодно чрево их, пустые груди каменеют.
Кто древнее наследие возьмет?
Кто разожжет и дальше понесет
Полупогасший факел Прометея?
Суровы роды, час высок и страшен.
Не в пене моря, не в небесной синеве,
В даль глазами лезу я…
Низкие лесёнки;
мне
сия Силезия
влезла в селезенки.
Граница.
Скука польская.
Дальше —
больше.
От дождика
Уже бледней в настенных тенях
Свечей стекающих игра.
Ты, цепенея на коленях,
В неизреченном — до утра.
Теплом из сердца вырастая,
Тобой, как солнцем облечен,
Тобою солнечно блистая
В Тебе, перед Тобою — Он.
Ты — отдана небесным негам
Иной, безвременной весны:
Песни счастливой зимы
на память себе возьми,
чтоб вспоминать на ходу
звуков их глухоту;
местность, куда, как мышь,
быстрый свой бег стремишь,
как бы там не звалась,
в рифмах их улеглась.
Так что, вытянув рот,
Похож на голос головной убор.
Верней, похож на головной убор мой голос.
Верней, похоже, горловой напор
топорщит на моей ушанке волос.
Надстройка речи над моим умом
возвышенней шнурков на мне самом,
возвышеннее мягкого зверька,
завязанного бантиком шнурка.
Кругом снега, и в этом есть своя
Едва-едва горит мерцанье
Пустынной гаснущей Луны,
Среди безбрежной тишины,
Среди бездонного молчанья.
Иду один… Везде снега,
Снега и льды, и воздух мертвый,
Над мертвым царством распростертый.
Пустыни снежной берега
Вдали рисуются туманно;
На них гигантские цветы,
1И серое небо, и проволок сети,
Саней ускользающий бег;
И вдруг предо мной в электрическом свете
Вуаль, словно искристый снег.И взор промелькнул утомленной загадкой,
Я видел, и вот его нет.
Мгновение тайны так странно, так кратко,
— Но здесь он, он в сердце — ответ! 2И томлюсь я с тех пор,
Невозможно мне жить.
Тот мучительный взор
Не могу я забыть.Я и жду, и молю,
Ну вот, исчезла дрожь в руках,
Теперь — наверх!
Ну вот, сорвался в пропасть страх -
Навек, навек.
Для остановки нет причин -
Иду, скользя,
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя.
Среди нехоженых путей