Змея лежала под колодои,
И вылезть не могла:
Не льстилася свободой,
И смерти там себе ждала.
Мужик дорогой
Шел:
В судьбе престрогой
Змею нашел.
Змея не укусила;
Не льзя.
Мне жалко что я не зверь,
бегающий по синей дорожке,
говорящий себе поверь,
а другому себе подожди немножко,
мы выйдем с собой погулять в лес
для рассмотрения ничтожных листьев.
Мне жалко что я не звезда,
бегающая по небосводу,
в поисках точного гнезда
она находит себя и пустую земную воду,
Теперь, о муза, будь усердьем громогласна!
Для морехода песнь без вымыслов прекрасна.
Не нужны для того похвал твоих венцы,
Который честь других народов восставляет
И россов прославляет,
Вселенной зря концы.
Воззри на члены в нем, трудами укреплены,
Все подвиги на нем еще напечатлены.
Еще с лица его пот с прахом не оттерт,
И гневом на врагов исполнены зеницы:
Из повести «Городок Окуров»1Позади у нас — леса,
Впереди — болото.
Господи! Помилуй нас!
Жить нам — неохота.Скушно, тесно, голодно —
Никакой отрады!
Многие живут лет сто —
А — зачем их надо? Может, было б веселей,
Кабы вдоволь пищи…
Ну, а так — живи скорей,
Да и — на кладбище! 2Боже, мы твои люди,
Обвеял утренник суровый
Своим дыханием цветы,
Меж темной зеленью дубовой
Мелькнули желтые листы;
Цветущий луг уж дважды скошен
И обмелела глубь озер,
Но так сияющ и роскошен
Природы царственный убор;
Милорадовича помню
В битве при Бородине:
Был он в шляпе без султана
На гнедом своем коне.
Бодро он и хладнокровно
Вел полки в кровавый бой,
Строй за строем густо, ровно
Выступал живой стеной.
Степной травы пучок сухой,
Он и сухой благоухает!
И разом степи надо мной
Всё обаянье воскрешает…
Когда в степях, за станом стан,
Бродили орды кочевые,
Был хан Отро́к и хан Сырчан,
Два брата, ба́тыри лихие.
Бич страны, где пресыщенье
Лордов сытых в гроб кладет.
Где одно лишь наслажденье
Бедняку судьба дает —
Пить с кручины безотрадной
Влагу жгучую твою,
Отравитель безпощадный,
Джин, тебе я гимн пою!
Божество едва-ли чтится
Наравне, о джин, с тобой
Баян
Над Москвою старой златоглавою
Не звезда в полуночи затеплилась,
Над ее садочками зелеными,
Ой зелеными садочками кудрявыми
Молодая зорька загоралася.
Не Вольга-богатырь нарождается,
Нарождается надежа — молодой певец,
Удалая головушка кудрявая.
Да не златая трубочка вострубила,
Повсюду трепет и смущенье!..
Отколе шум? отколе гром?
Повсюду ужас и смятенье! —
Я вижу адских страхов сонм! —
Брань! Брань!—оставя мрак геенны,
Летит под облака сгущенны,
И грозный пламенник трясет. —
Дитя раздоров, несогласья,
Корыстолюбия, несчастья —
Тебе приносит жертвы свет!..
Отмщенье, государь, отмщенье!
Паду к ногам твоим:
Будь справедлив и накажи убийцу,
Чтоб казнь его в позднейшие века
Твой правый суд потомству возвестила,
Чтоб видели злодеи в ней пример.
Погиб поэт! — невольник чести —
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Читали ль вы когда, как Достоевский страждет,
Как в изученье зла запутался Толстой?
По людям пустозвон, а жизнь решений жаждет,
Мышленье блудствует, безжалостен закон...
Сплелись для нас в венцы блаженства и мученья,
Под осененьем их дают морщины лбы;
Как зримый признак их, свой венчик отпущенья
Уносим мы с собой в безмолвные гробы.
Весь смутный бред страстей, вся тягота угара,
Весь жар открытых ран, все ужасы, вся боль –
XVИИ в.
Мой дорогой Малерб! Ты долго ль будешь горе
Скрывать в глуши лесов,
Оплакивая ту, что с кротостью во взоре
Прияла смерти зов?
Не сам ли посылал ты, осушая слезы,
В стихах живой урок:
«Ей, розе, дан был срок, какой цветут все розы:
Лишь утра краткий срок!»
Вчера над верхушками бора
Заря догорала светло,
И гладь водяного простора
Прозрачна была, как стекло.
И солнце в красе заходило,
И медлила влажная тень,
Казалось, что небо сулило
На завтра безоблачный день.
Петер и Бендер винцо попивали…
Петер сказал: я побьюсь об заклад,
Как ты ни пой, а жены моей Метты
Песни твои не пленят.
Ставь мне собак своих, Бендер ответил.
Я о коне буду биться своем.
Нынче же в полночь, жену твою Метту
Я привлеку к себе в дом.
Отдымился бой вчерашний,
Высох пот, металл простыл.
От окопов пахнет пашней,
Летом мирным и простым.
В полверсте, в кустах — противник,
Тут шагам и пядям счет.
Фронт. Война. А вечер дивный
По полям пустым идет.
1К Степановой хате весной, перед вечером,
Подкралася смерть неприметной тропой.
— Степан Алексеич! Раздумывать нечего…
Степан Алексеич! Пришла за тобой.
Как видно, пропала ухватка железная, —
Лежишь ты да зря переводишь харчи…
— Что верно, то верно — хвораю, болезная,
Что правда, то правда — лежу на печи.
Давно уж задумал я думу нездешнюю,
Давно отошёл от полей и двора…
Вчера с друзьями я ходил
В тени сосновой темной рощи,
Прохладной ожидая нощи,
Там с ними время проводил.
Природа сумраком оделась, —
Угрюмо на закате рделась
Тускло-червленая заря.
Туман спустился на луга,
Зефир заснул, древа молчали,
Тебя ль оплакивать я должен,
О Бибиков! какой удар!
Тебе ли кипарисны лозы
И миро я на гроб несу?
Едва успел тобой быть знаем,
Лишен тебя я роком лютым,
Погиб с печали разум мой!
Твои достоинства лишь вспомню,
Сердечны разверзаю раны
И вновь терплю твою я смерть.
О Мир, краса земли, блаженство жизни сей!
О радость чистая отеческих селений!
Войну смиряешь ты улыбкою своей,
Начало счастия, невинных наслаждений!
Воззришь—и слезы ты печальнаго отрешь;
Утешишь нежну мать, любезных чад лишенну;
Супруге горестной отраду принесешь,
И в веси возвратишь любовь благословенну.
Блаженна та страна, где ты, о сын небес!
Там сладостям для нас семейственныя узы;
Везувий пламя изрыгает,
Столп огненный во тьме стоит,
Багрово зарево зияет,
Дым черный клубом вверх летит;
Краснеет понт, ревет гром ярый,
Ударам вслед звучат удары;
Дрожит земля, дождь искр течет;
Клокочут реки рдяной лавы, —
О росс! Таков твой образ славы,
Что зрел под Измаилом свет!..
(Это вздор).
Свеча горит! Дрожащею рукою
Я окончал заветныя черты.
Болезнь и парка мчались надо мною,
И много в грудь теснилося. и ты
Напрасно чашу мне несла здоровья
(Так чудилось), с веселием в глазах,
Напрасно стала здесь у изголовья,
И поцелуй любви горел в устах...
Прости навек! Но вот одно желанье:
От света светов луч излился,
И добродетель родилась!
В тьме мир дремавший пробудился,
Земля весельем облеклась;
В священном торжестве природа
Объемлет дар для смертных рода;
От горних, светлых стран небес
Златой, блаженный век спустился,
Восторг божественный вселился
Во глубине святых сердец.На землю дщерь Творца предстала,
Свеча горит! Дрожащею рукою
Я окончал заветные черты,
Болезнь и парка мчались надо мною,
И много в грудь теснилося — и ты
Напрасно чашу мне несла здоровья
(Так чудилось) с веселием в глазах,
Напрасно стала здесь у изголовья,
И поцелуй любви горел в устах.
Прости навек! Но вот одно желанье:
Приди ко мне, приди в последний раз,
На Рейне, в Бахарахе
Волшебница жила;
Красой своей чудесной
Сердца к себе влекла —
И многих погубила.
Уйти любви сетей
Нельзя тому ужь было,
Кто раз увлекся ей.
Уже великое небесное светило,
Лиюще с высоты обилие и свет,
Начертанным путем годичный круг свершило
И в ново поприще в величии грядет! —
И се! Одеянный блистательной Зарею,
Пронзив эфирных стран белеющийся свод,
Слетает с урной роковою
Младый Сын Солнца — Новый Год!..
Предшественник его с лица земли сокрылся,
И по течению вратящихся времен,
1Уходят дни. И вот уж десять лет
Прошло с тех пор, как смерть к тебе склонилась.
Но смерти для твоих созданий нет,
Толпа твоих видений, о поэт,
Бессмертием навеки озарилась.2В немом гробу ты спишь глубоким сном.
Родной страны суровые метели
Рыдают скорбно в сумраке ночном,
Баюкают тебя в твоей постели
И шепчут о блаженстве неземном.3Ты заслужил его. Во тьме невзгоды,
Когда, под тяжким гнетом, край родной,
Бодрящей свежестью пахнуло
В окно — я встала на заре.
Лампада трепетно вздохнула.
Вздох отражен на серебре
Старинных образов в киоте…
Задумчиво я вышла в сад;
Он, как и я, рассвету рад,
Однако холодно в капоте,
Вернусь и захвачу платок.
…Как светозарно это утро!
Посвящается С.А. Соколову
1
Он был пророк.
Она — сибилла в храме.
Любовь их, как цветок,
горела розами в закатном фимиаме.
Под дугами его бровей
сияли взгляды
Ужасен грома глас пороков злых рабам,
Но мститель пламенный паря по небесам,
Всегдаль приносит казнь дрожащему злодею? —
Любезный Селадон с Амелией своею
Являли образец прелестыя четы,
В них равна доброта; в них равны красоты;
Единство милое лишь полом разделялось;
В ней утро раннее, златое улыбалось;
В нем ясной; яркой день краса природы всей.
Любовь связала их, любовь блаженных дней,
В старинном замке Джэн Вальмор,
Красавицы надменной,
Толпятся гости с давних пор,
В тоске беспеременной:
Во взор ее лишь бросишь взор,
И ты навеки пленный.
Красивы замки старых лет.
Зубцы их серых башен
Как будто льют чуть зримый свет,
И странен он и страшен,
Нам славит древность Амфиона:
От струн его могущих звона
Воздвигся город сам собой…
Правдоподобно, хоть и чудно.
Что древнему поэту трудно?
А нынче?.. Нынче век иной.
И в наши бедственные леты
Не только лирами поэты
Не строят новых городов,
Но сами часто без домов,
Вольность
Ода
Переход на страницу аудио-файла.
Беги, сокройся от очей,
Цитеры слабая царица!
Где ты, где ты, гроза царей,
Свободы гордая певица?
Приди, сорви с меня венок,
Разбей изнеженную лиру…
Хочу воспеть Свободу миру,
Итак, мой друг, увидимся мы вновь
В Москве, всегда священной нам и милой!
В ней знали мы и дружбу и любовь,
И счастье в ней дни наши золотило.
Из детства, друг, для нас была она
Святилищем драгих воспоминаний;
Протекших бед, веселий, слез, желаний
Здесь повесть нам везде оживлена.
Здесь красится дней наших старина,
Дней юности, и ясных и веселых,
Я только малость объясню в стихе —
На все я не имею полномочий…
Я был зачат, как нужно, во грехе —
В поту и в нервах первой брачной ночи.
Я знал, что, отрываясь от земли,
Чем выше мы, тем жестче и суровей;
Я шел спокойно — прямо в короли
И вел себя наследным принцем крови.