Настал разлуки горький час!..
Прости, мой друг! В последний раз
Тебя я к сердцу прижимаю;
Хочу сказать: не плачь! — и слезы проливаю!
Но так назначено судьбой —
Прости, — и ангел мира
В дыхании зефира
Да веет за тобой! Уже я вижу пред собой
Весь путь, на коем знатность, слава
Тебя с дарами ждут. Души твоей и нрава
Песнь Моисеева по прехождении Чермнаго моря.
Пою Всесильнаго!—Он Славой возсиял!
Он рек—и в бездну вод и конь и всадник пал.
Господь, Владыка мой предвечный,
Господь мне был покров! —
Бог сердца моего!—прими хвалы сердечны! —
Прими мои хвалы, Хвала моих отцов! —
Кто грозный браней Сокрушитель? —
Кто Сильный сильных усмиритель ? —
Кто непреложный Царь побед? —
J'écoutе еncorе & son chant a cеssé.
Недавно весь Парнас в печальную минуту
Оплакал Душеньки творца кончину люту:
Увы! Нас музы вновь ко горестям влекут —
На гроб певца времен потоки слезны льют.
Твой век, о Сен-Ламбер, век мирный, долголетный,
Исчез как тени след в пространстве незаметный!
Исчезло все!.. Нет, нет, и вопреки судьбе
Бессмертье в вечности принадлежит тебе.
Изникнет славы храм из гробовых обломков;
С змеей в груди, унылый и суровый,
Я шел один по площади торговой,
Был душен день и зной меня палил.
С усилием и медленно ступая,
Я кончил путь, — но вид чужого края
Изгнаннику был тяжек и немил.
Казалась мне мрачна морей царица,
Ряды дворцов глядели как гробница,
Бессмысленно бродил народ пустой;
Когда кончается
Нам близкий человек,
Мы удивленно задаем вопрос:
"Кто умер?
Есть ли у него семья
И кто беднягу на кладбище снес?"
Когда покинет нас хороший друг,
Его конец печален только нам.
Потеря друга, что уснул навек,
Горька бывает лишь его друзьям.
Я силился счастливой старины
Возобновить счастливыя мечтанья;
Взывал к тебе, взывал от глубины
Души моей, исполненной страданья.
Вотще, увы! печальных строк моих
Не хочешь ты ответом удостоить;
Не тронулась ты нежностию их
И презрела мне сердце успокоить.
Виновен я и в памяти твоей
Не оживу! Прощенья у жестокой
Стихотворение это —
одинаково полезно и для редактора
и для поэтов.
Всем товарищам по ремеслу:
несколько идей
о «прожигании глаголами сердец
людей».
Лишь между скал живет орел свободный,
Он должен быть свиреп и одинок.
Но почему ревнивец благородный
Убил любовь, чтоб, сократив свой срок,
Явивши миру лик страстей и стона,
Ножом убить себя? О, Дездемона!
Пусть мне о том расскажет стебелек.
А если нет, — пускай расскажет Этна!
Падет в солому искра незаметно,
Люблю на Кремль глядеть я в час вечерний.
Он в пять лучей над миром засверкал.
Люблю я Волги вольное теченье,
Люблю сибирских рек задумчивое пенье,
Люблю, красавец мой, люблю тебя, Урал,
Я — русский человек, и русская природа
Любезна мне, и я ее пою.
Я — русский человек, сын своего народа,
Я с гордостью гляжу на Родину свою,
1 Темный вечер легчайшей метелью увит,
волго-донская степь беспощадно бела…
Вот когда я хочу говорить о любви,
о бесстрашной, сжигающей душу дотла. Я ее, как сейчас, никогда не звала. Отыщи меня в этой февральской степи,
в дебрях взрытой земли, между свай эстакады.
Если трудно со мной — ничего, потерпи.
Я сама-то себе временами не рада. Что мне делать, скажи, если сердце мое
обвивает, глубоко впиваясь, колючка,
и дозорная вышка над нею встает,
и о штык часового терзаются низкие тучи?
Мир блаженный, чадо неба,
К нам с оливою летит,
И венец светлее Феба
На главе его блестит.
Он в дыхании зефира
Ниспускается в наш край
И от горних стран эфира
В тьму низносит светлый рай.
Хор
Летом протёкшим, при всходе румяного солнца,
Я удалился к холмам благодатным. Селенье
Мирно, гляжу, почиваю над озером ясным.
Дай, посещу рыбарей простодушных обитель!
Вижу, пуста одинокая хижина. — «Где же,
Жильцы этой хаты пустынной?» —
Там, — отвечали мне, — там! — И рукой указали
Путь к светловодному озеру. Тихо спустился
К берегу злачному я и узрел там Николая —
Рыбаря мирного: в мокрой одежде у брега
Товарищ! Вот тебе рука!
Ты другу вовремя сказался;
К любви душа была близка:
Уже в ней пламень загорался,
Животворитель бытия,
И жизнь отцветшая моя
Надеждой снова зацветала!
Опять о счастье мне шептала
Мечта, знакомец старины… Дорогой странник утомленный,
Узрез с холма неотдаленный
Разобрал головоломку —
Не могу ее сложить.
Подскажи хоть ты потомку,
Как на свете надо жить —Ради неба или ради
Хлеба и тщеты земной,
Ради сказанных в тетради
Слов идущему за мной? Под окном — река забвенья,
Испарения болот.
Хмель чужого поколенья
И тревожит, и влечет.Я кричу, а он не слышит,
1.
Nox vitаеОтрадна тень, пока крушин
Вливает в кровь холоз жасмина…
Но… ветер… клены… шум вершин
С упреком давнего помина… Но… в блекло-призрачной луне
Воздушно-черный стан растений,
И вы, на мрачной белизне
Ветвей тоскующие тени! Как странно слиты сад и твердь
Своим безмолвием суровым,
Как ночь напоминает смерть
Я вижу в мыслях белую равнину,
Вкруг Замка Джэн Вальмор.
Тебя своей мечтой я не покину, —
Как мне забыть твой взор!
Поблекла осень с красками пожара,
Лежит седой покров.
И, бледная, на всем застыла чара
Невысказанных слов.
Подайте мне свирель простую,
Друзья! и сядьте вкруг меня,
Под эту вяза тень густую,
Где свежесть дышет среди дня;
Приближьтесь, сядьте и внемлите
Совету Музы вы моей:
Когда счастливо жить хотите,
Среди весенних кратких дней,
Друзья! оставьте призрак славы,
Любите в юности забавы,
1
Сирень расцветала белая,
Фиолевая сирень.
И я, ничего не делая,
Пел песни весь Божий день.
Тогда только пол-двадцатого
Исполнилось мне едва, —
И странно ли, что листва
Казалась душе объятою
Дыханием Божества?
Нам славит древность Амфиона:
От струн его могущих звона
Воздвигся город сам собой…
Правдоподобно, хоть и чудно.
Что древнему поэту трудно?
А нынче?.. Нынче век иной.
И в наши бедственные леты
Не только лирами поэты
Не строят новых городов,
Но сами часто без домов,
«Боже! Се врази Твои возшумеше…
на люди Твоя лукавноваше и совещаше
на Святыя Твоя»….
Моя душа волнуется, болит
От современной лжи и горестных открытий,
От стольких жертв и мировых событий,
От спорных прав, вопросов и обид!
Но с Верою не страшны ожиданья:
Про милости и наказанья
Не нам земным слепцам судить….
Томит предчувствием болезненный покой…
Давным-давно ко мне не приходила Муза;
К чему мне звать ее!.. К чему искать союза
Усталого ума с красавицей мечтой!
Как бесприютные, как нищие, скитались
Те песни, что от нас на Божий свет рождались,
И те, которые любили им внимать,
Как отголоску их стремлений идеальных,
Дремотно ждут конца или ушли — витать
С тенями между ив и камней погребальных;
Убийственно тоскливы ночи финской осени.
В саду — злой ведьмой шепчет дождь;
он сыплется третьи сутки
и, видимо, не перестанет завтра,
не перестанет до зимы.
Порывисто, как огромная издыхающая собака, воет ветер.
Мокрую тьму пронзают лучи прожекторов;
голубые холодные полосы призрачного света
пронзает серый бисер дождевых капель.
Свежесть моря, запах хвои,
Свет и тени на песке,
Что-то бодрое, живое,
Белый парус вдалеке…
В шуме моря непрерывном,
В чутком шорохе сосны,
В блеске моря переливном —
Чары северной весны.
Не раз предо мною из тьмы возставало виденье
И снился мне странный, не раз повторявшийся сон:
Я видел за гранью на век отошедших времен,
Когда чередою в могилу сойдут поколенья—
Я видел себя одиноким в пределах земли.
Все было кругом тишиною могильной обято,
Людей голоса, оглашавшие землю когда-то,
И вопль океана,—затихли вдали…
Я был, как дева, робок и стыдлив,
меня бежал лукавый Искуситель,
бесплодно злую мудрость расточив.
Но не Тебе, Христос и мои Спаситель,
я в жертву сердце бедное принес,
уйдя из детской в строгую обитель.
Святая Дева дев и Роза роз,
я отдал все Тебе Одной, Мария,
без размышлений, колебаний, слез!
На небе блещут звезды, и солнце, и луна,
И в них Творца величье мир видит издавна́:
Поднявши очи кверху, с любовью неизменной,
Толпа благословляет Создателя вселенной.
Но для чего я буду смотреть на небеса,
Когда кругом я вижу земные чудеса
И на земле встречаю Творца произведенья,
Которые достойны людского изумленья?
Край, обиженный Богом, унылый,
Где томится несчастный народ,
С нетерпеньем певца себе ждет;
Да! Ирландец, подавленный, хилый —
Жертва жгучих и грозных тревог —
От деревни до шумной столицы,
Истощенный, больной, желтолицый,
Дать бы темы богатые мог!
С Музой родину мы изучали!..
Стоны деток голодных слыхали,
Любезнейшего из всех именинников благодарю искренно за его приглашение и за то, что он меня вспомнил, еще раз повторяю ему, что желаю от всего сердца иметь его дружбу; кстати ли это сказано или некстати, не знаю, по крайней мере, для меня всегда кстати.
Но быть к тебе на именины,
О друг бессмертной Мнемозины,
Сказать по правде, не могу!
Прими стихами поздравленье!
Желаю — и поверь, не лгу, —
Чтоб ты, ударясь в одопенье,
Гремел и смертных оглушал!
Чтоб мир, тобою удивленный,
«О, какой судьбой ужасной,
Грозный мой отец,
Наказал ты пламень страстный
Наших двух сердец!
Год, как здесь, во тме унылой,
Я не вижу дня,
И не знает друг мой милый,
Где найти меня!»Так, из башни одинокой
Над Днепром-рекой,
Слышен был в ночи глубокой
1Мне хочется о Вас, о Вас, о Вас
бессонными стихами говорить…
Над нами ворожит луна-сова,
и наше имя и в разлуке: три.
Как розовата каждая слеза
из Ваших глаз, прорезанных впродоль!
О теплый жемчуг!
Серые глаза,
и за ресницами живая боль.
Озерная печаль живет в душе.
На розовых крылах Темпейску
Эрот долину пролетал, —
Незапно во страну Рифейску
Впорхнул, где Север обитал:
Увидел инеи, морозы,
Железны шлемы и мечи,
Военные вседневны грозы,
С оружья блещущи лучи;
Услышал от побед вкруг звуки:
Там грады, там полки падут,
(Из книги «Стихи о любви»)
В темной роще на зеленых елях
Золотятся листья вялых ив.
Выхожу я на высокий берег,
Где покойно плещется залив.
Две луны, рога свои качая,
Замутили желтым дымом зыбь.
Гладь озер с травой не различая,
Графине Е. М. Завадовской
Нет-нет, не верьте мне: я пред собой лукавил,
Когда я вас на спор безумно вызывал;
Ваш май, ваш Петербург порочил и бесславил,
И в ваших небесах я солнце отрицал.
Во лжи речей моих глаза уликой были:
Я вас обманывал — но мог ли обмануть?
Взглянули б на меня, и первые не вы ли
Любовь к женщине! Какая бездна тайны!
Какое наслаждение и какое острое, сладкое сострадание!А. Куприн («Поединок»)
Художник Эльдорэ почувствовал — солнце
Вошло в его сердце высоко; и ярко
Светило и грело остывшую душу;
Душа согревалась, ей делалось жарко.
Раздвинулись грани вселенной, а воздух
Вдруг сделался легче, свободней и чище…
Любовь к отечеству священна,
Твердыня царств, оплот градов!
Где фимиам тебе курится,
Там доблести прекрасны зрим:
Там слава, истина сияет,
Лучами лик твой озаря;
Там меч лишь злобу пресекает,
Весы — невинным торжество;
Заслуги мзду там обретают,