Гусар! ты весел и беспечен,
Надев свой красный доломан;
Но знай — покой души не вечен,
И счастье на земле — туман.Крутя лениво ус задорный,
Ты вспоминаешь стук пиров;
Но берегися думы черной, —
Она черней твоих усов.Пускай судьба тебя голубит,
И страсть безумная смешит;
Но и тебя никто не любит,
Никто тобой не дорожит.Когда ты, ментиком блистая,
Бьют часы. Бегут мгновенья.
Вечер вспыхнул и погас.
И настойчивы мученья
В этот поздний горький час.
Луч Луны кладет узоры
На морозное стекло.
Сердца трепетные взоры
Ищут правды, видят зло.
Нет отрады, нет привета
Вне Земли и на Земле,
Первоначальных лет неясные стремленья,
И все, чему найти не мог я выраженья;
Безумной юности неосторожный пыл,
И все, чем сердце я навеки отравил;
Возвышенных надежд несбыточные грезы,
И та действительность, к которой я привык;
Смешным неверием осмеянные слезы,
И внутренней борьбы никем неслышный крик;
Все прежние мечты, все страсти, все желанья,
Все равнодушие к тому, чего уж нет, —
29 января 183
7.
Из чьей руки свинец смертельный
Поэту сердце растерзал?
Кто сей божественный фиал
Разрушил, как сосуд скудельный?
Будь прав или виновен он
Пред нашей правдою земною,
Навек он Высшею рукою
В цареубийцы заклеймен.
Страстное тело, звездное тело, звездное тело,
астральное,
Где же ты было? Чем ты горело? Что ж ты такое
печальное.
Звездное тело, с кем целовалось? Где лепестки
сладострастные?
Море шумело, Солнце смеялось, искристы полосы
властные.
Волны газа и шелка шуршанье,
Блеск паркета… и мчатся кругом
Молчаливые пар очертанья,
Бродят взоры их… люстры сиянье
Обливает их жарким лучом…
Сердце горы далекой Бретани опять вспоминает,
Там высокие волны качаются вдоль берегов,
Вечно те же высокие волны, и вечно рыдает
Тот же рев!..
Нежный вальс в ней опять пробуждает
Прости! Тебе моей не быть!
С твоей холодной красотою,
С твоей бесчувственной душою
Ты не назначена любить.
Тебе безвестен нежный пламень;
Один обман - твой страстный взгляд,
Улыбка - нектар, сердце - камень,
А поцелуи - сладкий яд!
Прошла пора очарованья,
Прошли в груди моей терзанья!..
На сердце злоба накипела
От заученых этих фраз!
Слова! Слова! А чуть до дела,
Ни сил, ни воли нету в нас!
Как мы сочувствуем народу —
Как об его скорбим нуждах!..
За правду мы в огонь и в воду
Идти готовы — на словах.
День окончился, шумен и жарок,
Вдоль бульвара прошла тишина…
Словно детский упущенный шарик,
В темном небе всплывает луна…
Все распахнуто: двери, окошки,
Где-то слышно бренчанье гитар.
Желтый коврик швырнул на дорожку
Ярко вспыхнувший круглый фонарь.
Счастлив, о Пушкин, кому высокую душу Природа,
Щедрая Матерь, дала, верного друга — мечту,
Пламенный ум и не сердце холодной толпы! Он всесилен
В мире своем; он творец! Что ему низких рабов,
Мелких, ничтожных судей, один на другого похожих, -
Что ему их приговор? Счастлив, о милый певец,
Даже бессильною завистью Злобы — высокий любимец,
Избранник мощных Судеб! огненной мыслию он
В светлое небо летит, всевидящим взором читает
И на челе и в очах тихую тайну души!
Из глубокаго колодца, из-под той крутой горы,
Где гнезда не строит птица, где не строит зверь норы,
Протекала полноводно, и течет, поет века,
Непослушная, живая, влага-пламя, Втай-Река.
Там на дне—лишь белый сахар, алый бархат, жемчуга,
Из глазастых изумрудов расписные берега,
А порой, за крутизнами, поровнее бережки,
На отлогостях сверкают желто-рдяные пески.
…И я слышу, как сердце цветет.
Фет
Сколько их расцветало недавно,
Словно белое море в лесу!
Теплый ветер качал их так плавно
И берег молодую красу.
Отцветает она, отцветает,
Потемнел белоснежный венок,
И как будто весь мир увядает…
(сафическим стопосложением)Не противлюсь сильной, богиня, власти;
Отвращай лишь только любви напасти.
Взор прельстив, мой разум ты весь пленила,
Сердце склонила.Хоть страшимся к жизни прейти мятежной,
Произвольно жертвуем страсти нежной.
Ты пространной всею вселенной правишь,
Праздности славишь.Кои подают от тебя успехи,
Можно ли изъяснить сии утехи:
Всяк об оных, ясно хоть ощущает,
Темно вещает.Из сего мне века не сделай слезна;
Достойные жрецы великого кумира
Вступая в храм его — все чувства, в их груди
Когда-то жившие, и все тревоги мира —
Все оставляют позади.
Их дух неугасим; могучей веры пламень
Сияет в их сердцах, как светлая заря;
Их воля твердая незыблема, как камень,
Положенный в основу алтаря.
Полюби, сказала Фея
В утро майское мечте.
Полюби, шепнул, слабея,
Легкий Ветер в высоте.
И от яблони цветущей
Нежно-белый лепесток
Колыхнулся к мысли ждущей,
И мелькнул ей как намек.
Есть тихие дети. Дремать на плече
У ласковой мамы им сладко и днем.
Их слабые ручки не рвутся к свече, —
Они не играют с огнем.
Есть дети — как искры: им пламя сродни.
Напрасно их учат: «Ведь жжется, не тронь!»
Они своенравны (ведь искры они!)
И смело хватают огонь.
Сокрылись солнечны лучи
От мрачной темноты в ночи.
Я, день прошедши вспоминая,
Что, в беззаконьи утопая,
Тебя, о боже мой, гневил,
Когда на всякий час грешил.
Хотя числа нет согрешенью,
К тебе, души ко облегченью,
Дерзаю мысль мою взнести,
Тебе моленье принести.
В вечерней мгле теряется земля...
В тиши небес раскрылось мировое,
Где блещет ярче пламя бытия,
Где весь простор — как празднество живое!
Восходят в высь, в великий храм ночной,
Недвижных туч жемчужные ступени,
И тяжко нам, на паперти земной,
Сносить тоску изведанных мгновений...
Ты проходишь мимо кельи, дорогая,
Мимо кельи, где бедняк-чернец горюет,
Где пострижен добрый молодец насильно,
Ты скажи мне, красна девица, всю правду:
Или люди-то совсем уже ослепли,
Для чего меня все старцем называют?
Ты сними с меня, драгая, камилавку,
Ты сними с меня, мой свет, и черну рясу,
Положи ко мне на груди белу руку
И пощупай, как трепещет мое сердце,
Бывало, я в бурю,
В осеннюю ночь
Один среди поля —
Как сродник в гостях,
А нынче, а нынче
Едва я узрел
Знакомые церкви
Сияющий крест,
Вдруг чем-то, не знаю,
Сдавилася грудь
В сумраке синем твой облик так нежен:
этот смешной, размотавшийся локон,
детский наряд, что и прост и небрежен!
Пахнет весной из растворенных окон;
тихо вокруг, лишь порою пролетка
вдруг загремит по обсохшим каменьям.
тени ложатся так нежно и кротко,
отдано сердце теням и мгновеньям.
Сумрак смешался с мерцаньем заката.
Заря чуть алеет. Как будто спросонка
Все вздрогнули ивы над светлой водой.
Душистое утро, как сердце ребенка,
Невинно и чисто омыто росой.
А озеро будто, сияя, проснулось
И струйками будит кувшинки цветы.
Кувшинка, проснувшись, лучам улыбнулась,
Расправила венчик, раскрыла листы...
Вот вспыхнуло утро. Румянятся воды.
Над озером быстрая чайка летит:
Не Богу ль повинится
Во всем душа моя?
Не от Него ль струится
Спасение ея?
Так Он один хранитель,
Защитник, покровитель,
Броня моя и шлем:
Не двигнуся я в Нем.
Доколе человеки
Мне мученьи те известны,
Чем томишься ты везде,
И те вздохи повсеместны,
Чем крушишься ты о мне;
Но позволь мне безо льщенья
Ты сказати то себе,
Что в любовное плененье
Не получишь ты меня.
Тщетно прелестьми взманити
Птичьими полн голосами
Воздух над ширью степной;
Ива, качая ветвями,
Сыплет свой цвет над волной.
Неба лазурь глубока и чиста;
Солнечным блеском вся даль залита!
С милой иду я; пред нами
Гнется тростник молодой.
В сильной сердечной печали
Люди не тратят речей;
Опять знакомое волненье,
Как незабытая любовь!
Пустынных улиц усыпленье
Меня оковывает вновь.Иду по серым тротуарам,
Тревогой смутною горя,
А там серебряным пожаром
Уж занимается заря.О, легкий час, когда воздушны
Все очертанья, дали все,
И город черный, город душный
К небесной тянется красе.Гляжу: свершенье ожиданий —
(ГИПОТЕЗА)
Из вечности музыка вдруг раздалась
И в бесконечность она полилась,
И хаос она на пути захватила,—
И в бездне, как вихрь, закружились светила:
Певучей струной каждый луч их дрожит,
И жизнь, пробужденная этою дрожью,
Лишь только тому и не кажется ложью,
Кто слышит порой эту музыку Божью,
Кто разумом светел,— в ком сердце горит.
Кто влюблен, тот очарован,
Зачарован, опьянен,
Он не девой заколдован,
Нет, не той, в кого влюблен.
Он пленен не той желанной,
Чьим губам пьянить дано,
Не доступной, не обманной
Сердце с сердцем сплетено.
Мы приходим, мы уходим,
Замолкни, Муза мести и печали!
Я сон чужой тревожить не хочу,
Довольно мы с тобою проклинали.
Один я умираю — и молчу
К чему хандрить, оплакивать потери?
Когда б хоть легче было от того!
Мне самому, как скрип тюремной двери,
Противны стоны сердца моего.
Мы чтить тебя привыкли с детских лет,
И дорог нам твой образ благородный;
Ты рано смолк; но в памяти народной
Ты не умрешь, возлюбленный поэт! Бессмертен тот, чья муза до конца
Добру и красоте не изменяла,
Кто волновать умел людей сердца
И в них будить стремленье к идеалу; Кто сердцем чист средь пошлости людской,
Средь лжи кто верен правде оставался
И кто берег ревниво светоч свой,
Когда на мир унылый мрак спускался.И всё еще горит нам светоч тот,
Вовсе Лето проводили,
И как будто легче нам,
Все скосили, в полной силе,
Все пожали, по домам.
Ветерки от полуночи
Попрохладней понеслись,
Это Осень смотрит в очи,
Эй Сентябрь, не холодись.
О, кто, скажи ты мне, кто ты,
Виновница моей мучительной мечты?
Скажи мне, кто же ты? — Мой ангел ли хранитель
Иль злобный гений-разрушитель
Всех радостей моих? — Не знаю, но я твой!
Ты смяла на главе венок мой боевой,
Ты из души моей изгнала жажду славы,
И грезы гордые, и думы величавы.
Я не хочу войны, я разлюбил войну, —
Я в мыслях, я в душе храню тебя одну.
Манит, звенит, зовет, поет дорога,
Еще томит, еще пьянит весна,
А жить уже осталось так немного,
И на висках белеет седина.
Идут, бегут, летят, спешат заботы,
И в даль туманную текут года.
И так настойчиво и нежно кто-то
От жизни нас уводит навсегда.
(Посвящается А. Нов…ву).
Первоначальных лет неясныя стремленья,
И все, чему найти не мог я выраженья;
Безумной юности неосторожный пыл,
И все, чем сердце я навеки отравил;
Возвышенных надежд несбыточныя грезы,
И та действительность, к которой я привык;
Смешным неверием осмеянныя слезы,
И внутренней борьбы никем не слышный крик;
По степям, где снега осели,
В черных дебрях,
В тяжелом шуме,
Провода над страной звенели:
«Нету Ленина,
Ленин умер».
Над землей,
В снеговом тумане,
Весть неслась,
Как весною воды;