Если вижу я чудные розы,
Сердце больно сожмется на миг,
И невольные выступят слезы:
Я, при взгляде на чудные розы,
Вспоминаю возлюбленный лик.
Если вижу звезду золотую, —
Меркнет ясного неба простор
Предо мной — я безумно тоскую,
И, увидев звезду золотую,
Андрею БеломуСамая хмельная боль — Безнадежность,
Самая строгая повесть — Любовь.
В сердце Поэта за горькую нежность
С каждым стихом проливалась кровь.
Жребий поэтов — бичи и распятья.
Каждый венчался терновым венцом.
Тот, кто слагал вам стихи про объятья,
Их разомкнул и упал — мертвецом!
Будьте покойны! — все тихо свершится.
Не уходите! — не будет стрельбы.
Отец мой сдаёт.
И тревожная старость
Уже начинает справлять торжество.
От силы былой так немного осталось.
Я с грустью смотрю на отца своего.
И прячу печаль,
И смеюсь беззаботно,
Стараясь внезапно не выдать себя…
Он, словно поняв,
Поднимается бодро,
Николай Николаевич, отдохните немного.
Вы устали, небось… Тридцать лет у доски.
Скольких вы проводили отсюда в дорогу.
Не от тех ли разлук побелели виски?
В нашем классе, как будто ничто не меняется.
И зимой, и весной на окошках листва.
Та же вас по утрам тишина дожидается.
Те же взгляды ребячьи…
И те же слова.
А прошло тридцать лет.
Схоронил я навек и оплакал
Мое сердце — и что ж, наконец!
Чудеса, наконец! — Шевелится,
Шевелится в груди мой мертвец…
Что с тобой, мое бедное сердце?
— Жить хочу, выпускай на простор!
Из-за каждой хорошенькой куклы
Стану я умирать, что за вздор!
Мир с тобой, мое бедное сердце!
Я недаром тебя схоронил,
Быть может через годы, быть может через дни,
С тобой мы будем вместе, и будем мы одни.
И сердце сердцу скажет, что в смене дней и лет,
Есть вечный, негасимый, неуловимый свет.
Он был у нас во взорах, названья нет ему,
Он будет снова — знаю, не зная, почему.
Но мы, переменившись во внешностях своих,
Друг другу молча скажем, глазами, яркий стих.
Мы скажем: Вот, мы вместе. Где жизнь? Где мир? Где плен?
Мы — жизнь, и в переменах для сердца нет измен.
Лишив меня свободы,
Смеешься, что терплю,
Но я днесь открываюсь,
Что больше не люблю:
Гордись своим свирепством,
Как хочешь завсегда,
Не буду больше пленен
Тобою никогда.И так уж я довольно
В пользы воздыхал,
Что все свои утехи
Под звучными волнами
Полночной темноты
Далекими огнями
Колеблются мечты.
Мне снится, будто снова
Цветет любовь моя,
И счастия земного,
Как прежде, жажду я.
Но песней не бужу я
Красавицу мою,
Точно голубь светлою весною,
Ты веселья нежного полна,
В первый раз, быть может, всей душою
Долго сжатой страсти предана… И меж тем как, музыкою счастья
Упоен, хочу я в тишине
Этот миг, как луч среди ненастья,
Охватить душой своей вполне, И молчу, чтоб не терять ни звука,
Что дрожат в сердцах у нас с тобой, -
Вижу вдруг — ты смолкла, в сердце мука,
И слеза струится за слезой.На мольбы сказать мне, что проникло
Крылом старинный ворон веял
На черноту твоих волос,
Твои тихий взор в себе взлелеял
Обрывок тучи дальних гроз.
Я подошел к тебе без слова,
От сердца к сердцу был магнит,
И чувства древняя основа
В душе мгновенно говорит.
Расцветали звездочки сирени,
И вдыхал ребенок жизни их.
Сад. Балкон. Заветные ступени.
Птица в клетке, в детском сердце стих.
Расцветали серьги золотые,
Чашечки акации златой.
Строки-кольца глянули, литые,
Искры Солнца пали чередой.
Опять мятежная проснулась
Давно затихнувшая страсть,
И вновь пред бурною шатнулась
Рассудка царственная власть.
В груди, как прежде, сердцу тесно;
Гроза любви бушует в нем;
Оно горит мечтой небесной, Пылает выспренним огнём.
Но обаятельной надежде
Уразумлённое, оно
Уже не верует, как прежде,
В моей душе, на миг опустошённой,
На миг встают безгласные виденья.
Качают головами сонно, сонно,
И пропадают робкие виденья.Во тьме идёт неслышно дождь упрямый,
Безмолвный мимо пролетает ветер.
Задев крылами, сотрясает рамы
И вдаль летит без звука чёрный ветер.Что холодит меня во мне так странно?
Я, слушая, не слышу бьенья сердца.
Как будто льда обломок острогранный
В меня вложили тайно вместо сердца.Я сплю, успенью моему покорный,
Весело, весело сердцу! звонко, душа, освирелься! —
Прогрохотал искрометно и эластично экспресс.
Я загорелся восторгом! я загляделся на рельсы! —
Дама в окне улыбалась, дама смотрела на лес.
Ручкой меня целовала. Поздно! — но как же тут «раньше»?..
Эти глаза… вы-фиалки! эти глаза… вы-огни!
Солнце, закатное солнце! твой дирижабль оранжев!
Сяду в него, — повинуйся, поезд любви обгони!
Кто и куда? — не ответит. Если и хочет, не может.
И не догнать, и не встретить. Греза — сердечная моль.
Морозову-Гоголю
Снежеет дружно, снежеет нежно,
Над ручейками хрусталит хрупь.
Куда ни взглянешь — повсюду снежно,
И сердце хочет в лесную глубь.
Мне больно-больно… Мне жалко-жалко…
Зачем мне больно? Чего мне жаль?
Ах, я не знаю, ах, я — фиалка,
На песню, на сказку рассудок молчит,
Но сердце так странно правдиво, -
И плачет оно, непонятно грустит,
О чем? — знают ветер да ивы.О том ли, что юность бесследно прошла,
Что поле заплаканно-нище?
Вон серые избы родного села,
Луга, перелески, кладбище.Вглядись в листопадную странничью даль,
В болот и оврагов пологость,
И сердцу-дитяти утешной едва ль
Почуется правды суровость.Потянет к загадке, к свирельной мечте,
Я слышал — в келии простой
Старик молитвою чудесной
Молился тихо предо мной:
«Отец людей, Отец Небесный!
Да имя вечное Твое
Святится нашими сердцами;
Да придет Царствие Твое,
Твоя да будет воля с нами,
Как в небесах, так на земли.
Насущный хлеб нам ниспошли
Всюду грустная примета:
В серых тучах небеса,
Отцветающего лета
Равнодушная краса;
Утром холод, днем туманы,
Шум несносный желобов,
В час заката — блик багряный
Отшумевших облаков;
Ночью бури завыванье,
Люблю я солнце осени, когда,
Меж тучек и туманов пробираясь,
Оно кидает бледный мертвый луч
На дерево, колеблемое ветром,
И на сырую степь. Люблю я солнце,
Есть что-то схожее в прощальном взгляде
Великого светила с тайной грустью
Обманутой любви; не холодней
Оно само собою, но природа
И всё, что может чувствовать и видеть,
Та же звездочка на небе,
Та ж внизу течет река, —
Смолк давно лишь голос милый,
Радость сердца далека!
Эхо вторит мне уныло:
Далека! Тот же в роще молчаливой
Бьет веселый, светлый ключ;
Но отрадный лик былого
Не проглянет из-за туч!
Грустно шепчет эхо снова:
Тогда, когда любовей с нами нет,
тогда, когда от холода горбат,
достань из чемодана пистолет,
достань и заложи его в ломбард.
Купи на эти деньги патефон
и где-нибудь на свете потанцуй
(в затылке нарастает перезвон),
ах, ручку патефона поцелуй.
Да, слушайте совета Скрипача,
как следует стреляться сгоряча:
Други, други! Не корите
Вы укорами меня!
Потерпите, подождите
Воскресительного дня.
Он проглянет — вновь проснется
Сердце в сладкой тишине,
Встрепенется, разовьется
Вольной пташкой в вышине.
С красным солнцем в небо снова
Устремит оно полет
Как ни больно сердца муки
Схоронить в груди своей,
Но больнее в час разлуки
Не прижать родную к ней,
Не услышать слово «милый»,
Не понять понятный взгляд
И мучений ждать уныло
Вместо всех себе наград.
Если, друг, тебе сгрустнется,
Ты не дуйся, не сердись:
Все с годами пронесется —
Улыбнись и разгрустись.
Дев измены молодые,
И неверный путь честей,
И мгновенья скуки злые
Стоят ли тоски твоей? Не ищи страстей тяжелых;
И покуда бог дает,
Нектар пей часов веселых;
Когда я прихожу в глубокий темный лес,
И долго слушаю молчанье веток спящих, —
В душе расходится густая мгла завес,
И чую тайну чар, что вечно дышит в чащах.
Вот только что я был всем сердцем возмущен,
Обидел ли своих, иль был обижен ими, —
Вся жизнь откинулась в один зеркальный сон,
И все тяжелое в далеком скрылось дыме.
Солнце — красное, сказал мне мой родной народ,
И о вольном красном Солнце сердце мне поет.
Так до боли, в жажде воли, все стучит, звучит,
Звук биенья — песнопенье, чувство не молчит.
Сердце, слышу. Мы сложили много звонких строк,
Юг и Север мы воспели, Запад и Восток.
Мы с тобой взрастили, сердце, красные цветы,
Я мечтал — и страстной краской в грезах билось ты.
Ни себя ты не жалело, ни других порой,
Но под Солнцем ты алело, сам я был не свой.
Полно вам мысли в любви летати,
Кинь сердце ныне все суеты,
Не дай дни прежни воспоминати,
Не мучьте больше мя красоты.
Пленным не буду,
Вольным повсюду,
Вольность мя веселит.
И любить не велит;
Та моя часть,
Уж мой дух знает,
Красной калиной покой свой убрав,
Принеся в него много лесных, стреловидных, как
будто отточенных, трав,
Я смотрю, хорошо ль убрана моя хата,
И горит ли в ней серебро, ярко ли злато.
Все как и нужно кругом.
Мысли такие же в сердце, сверкают, цветятся огнем.
Сердце колдует.
Что это? Что это там за окном?
Дрогнула молния в Небе! Темнеет оно. Негодует?
Хвалите, хвалите, хвалите, хвалите,
Безумно любите, хвалите Любовь,
Ты, сердце, сплети всепротяжные нити,
Крути златоцветность — и вновь,
От сердца до сердца, до Моря, до Солнца, от Солнца
до мглы отдаленнейших звезд,
Сплетенья влияний, воздушные струны, протяжность
хоралов, ритмический мост.
Из точки — планеты, из искры — пожары,
Цветы и расцветы, ответные чары,
Страшны, о друг мой, дьявольские рожи,
Но ангельские рожицы страшнее;
Я знал одну, в любовь играл я с нею,
Но коготки почувствовал на коже.
И кошки старые опасны тоже,
Но молодые, друг мой, много злее:
Одна из них — едва ль найдешь нежнее —
Мне сердце исцарапала до дрожи.
Кто сказал, что надо бросить
Песни на войне?
После боя сердце просит
Музыки вдвойне! Нынче — у нас передышка,
Завтра вернемся к боям,
Что ж твоей песни не слышно,
Друг наш, походный баян? После боя сердце просит
Музыки вдвойне! Кто сказал, что сердце губит
Свой огонь в бою?
Воин всех вернее любит
О, моя дорогая! ведь теперь еще осень, ведь теперь еще осень…
А увидеться с вами я мечтаю весною, бирюзовой весною…
Что ответить мне сердцу, безутешному сердцу, если сердце вдруг спросит,
Если сердце простонет: «Грезишь мраком зеленым? грезишь глушью лесною?»
До весны мы в разлуке. Повидаться не можем. Повидаться нельзя нам.
Разве только случайно. Разве только в театре. Разве только в концерте.
Да и то бессловесно. Да и то беспоклонно. Но зато — осиянным
И брильянтовым взором обменяться успеем… — как и словом в конверте…
Вы всегда под охраной. Вы всегда под надзором. Вы всегда под опекой.
Это все для ребенка… Это все для ребенка… Это все для ребенка…
Черен бор за этим старым домом,
Перед домом — поле да овсы.
В нежном небе серебристым комом
Облако невиданной красы.
По бокам туманно-лиловато,
Посредине грозно и светло, -
Медленно плывущее куда-то
Раненого лебедя крыло.
А внизу на стареньком балконе —
Юноша с седою головой,
Катится небо, дыша и блистая…
Вот он — дар Божий, бери не бери!
Вот она — воля, босая, простая,
холод и золото звонкой зари!
Тень моя резкая — тень исполина.
Сочные стебли хрустят под ступней.
В воздухе звон. Розовеет равнина.
Каждый цветок — словно месяц дневной.
В дни неслыханно болевые
быть без сердца — мечта.
Чемпионы лупили навылет —
ни черта!
Продырявленный, точно решёта,
утешаю ажиотаж:
«Поглазейте в меня, как в решетку, -
так шикарен пейзаж!»