Найдено стихов - 485.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
Каховка, Каховка — родная винтовка —
Горячая пуля, лети!
Иркутск и Варшава, Орел и Каховка —
Этапы большого пути.
Гремела атака, и пули звенели,
И ровно строчил пулемет…
И девушка наша проходит в шинели,
Горящей Каховкой идет…
Под солнцем горячим, под ночью слепою
Немало пришлось нам пройти.
Мы мирные люди, но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути!
Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались,
Как нас обнимала гроза?
Тогда нам обоим сквозь дым улыбались
Ее голубые глаза…
Так вспомним же юность свою боевую,
Так выпьем за наши дела,
За нашу страну, за Каховку родную,
Где девушка наша жила…
Под солнцем горячим, под ночью слепою
Немало пришлось нам пройти.
Мы мирные люди, по наш бронепоезд
Стоит на запасном пути!
Рабочему Русскому — слава!
Во имя родного Народа,
Он всем возвестил, что Свобода
Людское священное право.
Рабочему Русскому — слава!
О, Рабочий, ты вырвал испуганный крик
У Насилья, чьи дни сочтены.
Задрожал этот рабий монарший язык
Пред напором народной волны.
Он бормочет, лопочет, но дни сочтены,
Все осветит сиянье Весны.
Еще снова и снова нахлынут на нас
Роковые потемки Зимы.
Но уж красные зори наметили час,
Колыхнулись все полчища Тьмы.
Будем тверды, не сложим оружия мы
До свержения вражьей Чумы.
Рабочему Русскому — слава!
Во имя родного Народа,
Он всем возвестил, что Свобода
Людское священное право.
Рабочему Русскому — слава!
Я сердцем не здесь, я в шотландских горах,
Я мчусь, забывая опасность и страх,
За диким оленем, за ланью лесной, —
Где б ни был, я — сердцем в отчизне родной.
Шотландия, смелых борцов колыбель,
Стремлений моих неизменная цель,
С тобой я расстался, но в каждом краю
Люблю я и помню отчизну мою!
Простите, вершины скалистые гор,
Долин изумрудных цветущий простор!
Простите, поляны и рощи мои,
Простите, потоков шумящих струи!..
Я сердцем — в родимых шотландских горах;
Я мчусь, забывая опасность и страх,
За диким оленем, за ланью лесной, —
Где б ни был, я — сердцем в отчизне родной.
Летят перелетные птицы
В осенней дали голубой,
Летят они в жаркие страны,
А я остаюся с тобой.
А я остаюся с тобою,
Родная навеки страна!
Не нужен мне берег турецкий,
И Африка мне не нужна.
Немало я стран перевидел,
Шагая с винтовкой в руке.
И не было горше печали,
Чем жить от тебя вдалеке.
Немало я дум передумал
С друзьями в далеком краю.
И не было большего долга,
Чем выполнить волю твою.
Пускай утопал я в болотах,
Пускай замерзал я на льду,
Но если ты скажешь мне снова,
Я снова все это пройду.
Желанья свои и надежды
Связал я навеки с тобой —
С твоею суровой и ясной,
С твоею завидной судьбой.
Летят перелетные птицы
Ушедшее лето искать.
Летят они в жаркие страны,
А я не хочу улетать,
А я остаюся с тобою,
Родная моя сторона!
Не нужно мне солнце чужое,
Чужая земля не нужна.
Вот и мир, где сияют витрины,
Вот Тверская, — мы вечно тоскуем о ней.
Кто для Аси нужнее Марины?
Милой Асеньки кто мне нужней?
Мы идём, оживлённые, рядом,
Всё впивая: закат, фонари, голоса,
И под чьим-нибудь пристальным взглядом
Иногда опуская глаза.
Только нам огоньками сверкая,
Только наш он, московский вечерний апрель.
Взрослым — улица, нам же Тверская —
Полувзрослых сердец колыбель.
Колыбель золотого рассвета,
Удивления миру, что утром дано…
Вот окно с бриллиантами Тэта,
Вот с огнями другое окно…
Всё поймём мы чутьём или верой,
Всю подзвёздную даль и небесную ширь!
Возвышаясь над площадью серой
Розовеет Страстной монастырь.
Мы идём, ни на миг не смолкая.
Всё родные — слова, всё родные — черты!
О, апрель незабвенный — Тверская,
Колыбель нашей юности ты!
Грохочет Балтийское море,
И, пенясь в расщелинах скал,
Как лев, раз ярившийся в ссоре,
Рычит набегающий вал.
Со стоном другой, подоспевший,
О каменный бьется уступ,
И лижет в камнях посиневший,
Холодный, безжизненный труп.
Недвижно лицо молодое,
Недвижен гранитный утес…
Замучен за дело святое
Безжалостно юный матрос.
Не в грозном бою с супостатом,
Не в чуждой, далекой земле —
Убит он своим же собратом,
Казнен на родном корабле.
Погиб он в борьбе за свободу,
За правду святую и честь…
Снесите же, волны, народу,
Отчизне последнюю весть.
Снесите родной деревушке
Посмертный, рыдающий стон
И матери, бедной старушке,
От павшего сына — поклон!
Рыдает холодное море,
Молчит неприветная даль,
Темна, как народное горе,
Как русская злая печаль.
Плывет полумесяц багровый
И кровью в пучине дрожит…
О, где же тот мститель суровый,
Который за кровь отомстит?
Карл Пфуль, современный лужицкий писатель, пользуется в своем отечестве славою хорошаго поэта и прозаика, благодаря нескольким написанным им песням, исполненным горячаго патриотизма, и многим прозаическим статьям этнографическаго и литературнаго содержания, отличающимся живым интересом. Кроме того, он еще известен как составитель и издатель перваго лужицко-немецкаго словаря.
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ.
Я знаю вас, о горы голубыя!
Я снова здесь, поля мои родныя,
Лужицкий край, отечество мое!
Одной тебя, о Сербия святая,
Мой отчий дом, страна моя родная,
Полны мои и мысль и бытие!
Ужь до меня доходят из-далече
Привычный слух ласкающия речи,
Родной земли сребристыя слова.
Ужь я давно вкруг вас душой витаю,
Сегодня жь вас, о сербы, обнимаю —
Рука дрожит и никнет голова.
Все вкруг меня цветет и оживает,
И счастье мне улыбку посылает,
Как вешний день в шеломе золотом…
Трепещет грудь, стесняется дыханье…
Как глубоко, как радостно сознанье —
Я снова здесь, в краю моем родном!
В стране бурана и метели,
Где слышен только бури вой,
Где сосны старые да ели
Ведут беседу меж собой, —
Там человек бывает редко,
Его пустыни не влекут.
Лишь самоед, охотник меткий
Стрелой каленой, да якут,
Туда являясь для охоты,
Летят по снежным глубинам,
Чрез занесенные болота,
К пустынным моря берегам…
Там рыщет лось, да волк голодный
Себе добычу сторожит.
Да иногда лишь край холодный
Несчастных песня огласит.
Но что печальнее, она ли,
Или волков голодных вой,
Что долетал из снежной дали
До слуха тех певцов порой,
Решить нельзя… А песня льется,
Родной в ней слышится мотив…
Она про родину поется,
Про золото родимых нив,
Родных, оставленных далеко,
Навек покинутых друзей…
Звучит та песня одиноко
Под звон заржавленных цепей!
Эх, дороги…
Пыль да туман,
Холода, тревоги
Да степной бурьян.
Знать не можешь
Доли своей:
Может, крылья сложишь
Посреди степей.
Вьется пыль под сапогами —
степями,
полями, -
А кругом бушует пламя
Да пули свистят.
Эх, дороги…
Пыль да туман,
Холода, тревоги
Да степной бурьян.
Выстрел грянет,
Ворон кружит,
Твой дружок в бурьяне
Неживой лежит.
А дорога дальше мчится,
пылится,
клубится
А кругом земля дымится —
Чужая земля!
Эх, дороги…
Пыль да туман,
Холода, тревоги
Да степной бурьян.
Край сосновый.
Солнце встает.
У крыльца родного
Мать сыночка ждет.
И бескрайними путями
степями,
полями —
Все глядят вослед за нами
Родные глаза.
Эх, дороги…
Пыль да туман,
Холода, тревоги
Да степной бурьян.
Снег ли, ветер
Вспомним, друзья.
…Нам дороги эти
Позабыть нельзя.
Сгустились тучи, ветер веет,
Дубрава темная шумит;
За вихрем вихрь крутясь летит,
И даль просторная чернеет.
Лишь там, в дали степи обширной,
Как тайный луч звезды призывной,
Зажженый тайною рукой,
Горит огонь во тьме ночной.
Усталый странник, запоздалый,
Один среди родных степей
Спешит к ночлегу поскорей,
И мчится конь под ним усталый.
Пред ним и блещет и горит
Огонь вдали сквозь полог черный.
Быть может, он его манит
Под кров родных уединенный.
Ему настанет счастья час,
Там встретит он свою отраду:
Родимый дружелюбный глас,
Там все его… Но мне погас
Тот огнь, что мне сулил награду;
К нему стремлюсь я всей душой,
Я с ним хотел здесь счастье встретить;
Но он мне на земле не светит!
И я как огнь во тьме ночьной,
Горюю в мире сиротой.
Спишь ты, спишь, моя родная,
Спишь в земле сырой.
Я пришёл к твоей могиле
С горем и тоской.Я пришёл к тебе, родная,
Чтоб тебе сказать,
Что теперь уже другая
У меня есть мать; Что твой муж, тобой любимый,
Мой отец родной,
Твоему бедняге сыну
Стал совсем чужой.Никогда твоих, родная,
Слов мне не забыть:
«Без меня тебе, сыночек,
Горько будет жить! Много, много встретишь горя,
Мой родимый, ты;
Много вынесешь несчастья,
Бед и нищеты!»И слова твои сбылися,
Все сбылись они.
Встань ты, встань, моя родная,
На меня взгляни! С неба дождик льёт осенний,
Холодом знобит;
У твоей сырой могилы
Сын-бедняк стоит.В старом, рваном сюртучишке,
В ветхих сапогах;
Но всё так же твёрд, как прежде,
Слёз нет на глазах.Знают то судьба-злодейка,
Горе и беда,
Что от них твой сын не плакал
В жизни никогда.Нет, в груди моей горячей
Кровь ещё горит,
На борьбу с судьбой суровой
Много сил кипит.А когда я эти силы
Все убью в борьбе
И когда меня, родная,
Принесут к тебе, —Приюти тогда меня ты
Тут в земле сырой;
Буду спать я, спать спокойно
Рядышком с тобой.Будет солнце надо мною
Жаркое сиять;
Будут звёзды золотые
Во всю ночь блистать; Будет ветер беспокойный
Песни свои петь,
Над могилой серебристой
Тополью шуметь; Будет вьюга надо мною
Плакать, голосить…
Но напрасно — сил погибших
Ей не разбудить.
То не ветер, по полю гуляя,
По дороге пыль метет, —
Это наша удалая,
Удалая конница идет!
Нас не трогай — мы не тронем,
А затронешь — спуску не дадим!
И в воде мы не утонем,
И в огне мы не сгорим!
Наши кони — кони боевые —
Закусили удила,
Бить врага нам не впервые,
Были, будут славные дела!
Угощаем мы гостей незваных
Острой саблей и свинцом, —
Били немца, били пана
И других, коль надо, разобьем!
Если в нашу сторону степную
Нам придется завернуть,
Поцелуем мать родную,
А назавтра — снова в дальний путь!
Спросит мама: — Где ты подевался?
Где изволил пропадать?
— Я за Родину сражался,
Защищал тебя, родная мать!
Нашей лавы, лавы молодецкой,
Не унять и не отбить,
Не отнять земли Советской,
Богатырской силы не сломить.
Мы с врагами драться не устанем!
Ну-ка, песельник, вперед!
Запевай, а мы подтянем,
Степь родная с нами запоет.
То не ветер, по полю гуляя,
По дороге пыль метет, —
Это наша удалая,
Удалая конница идет!
Нас не трогай — мы не тронем,
А затронешь — спуску не дадим!
И в воде мы не утонем,
И в огне мы не сгорим!
Отрывок
В сердце сердца его я, как дух, обитал,
С ним, как с ветром родным, я цветком трепетал.
Я подслушал слова, что шептал он в тиши,
Я проник в тайники этой светлой души.
Даже то, что в словах он сказать не успел,
Лучшей частью души я подслушать умел.
И природу, и мир я сумел полюбить
Той любовью, что он, только он, мог любить.
В сердце сердца его сладкозвучный родник
Я открыл и к нему с нетерпеньем проник.
И обилие струй, точно сны наяву,
Я на свет вывожу, в них купаюсь, плыву.
И лечу, как орел, на могучих крылах,
Между молний родных, в грозовых облаках.
Как символ горести в часы невзгоды злой,
Железный сундучок хранит моя родная,
От всех в своем шкафу старательно скрывая.
Всего два раза он раскрылся предо мной!
Он мрачен и тяжел, он гроб напоминает,
Он предков волосы таинственно хранит,
И запах ладана вокруг него разлит,
Когда с молитвой мать те волосы лобзает…
Когда моих сестер не стало, растворился
Заветный сундучок, и нежный шелк кудрей,
Слезой омоченный, навеки в нем сокрылся…
Две прядки — два звена расторгнутых цепей!..
Когда последний час пробьет, и ты, родная,
Расстанешься со мной, и прядь твоих волос
Я в сундучок замкну, слезами орошая,
О, если б шелк ее уж серебрил мороз!
Дрожит, дымится пароход,
Знак подан в дальний путь!
Кипит сребром равнина вод,
Кипит тоскою грудь! О чём грущу невольно я?
Ужель пугает даль?
Отчизна милая моя,
Тебя покинуть жаль! Гляжу, как тонет берег твой
В лазуревых волнах,
Гляжу, поникши головой,
С слезами на очах… Зачем, ребёнок милый мой,
Так жмёшься ты ко мне?
Иль сердце просится домой —
К родимой стороне? Но там никто тебя не ждёт
Из дальнего пути,
Никто, рыдая, не прижмёт
К трепещущей груди! Была б она!.. Она б ждала!..
Родной давно уж нет!..
В могилу хладную легла,
Легла во цвете лет! Нет, крепче жмись к моей груди —
Родная в ней живёт!
Прости, о родина, прости!
Лети, мой пароход! Неси меня скорее вдаль,
Чужбины к берегам!
Мою глубокую печаль
Сложу, быть может, там!
Хвалю я вас за то, что вы
Поете нам, не как иныя,
Что вам отечество Россия,
Вам — славной дочери Москвы!
Что вам дался язык наш чудный,
Метальный, звонкой, самогудный.
Разгульный, меткий наш язык!
Ведь он не всякому по силам!
А почитательницам милым
Чужесловесных дум и книг
Он не доступен — и не знают
Они его — они болтают
Другим, не русским языком
Свои мечты и впечатленья:
И нет на них благословенья.
Они у бога нипочем!
Я вас хвалю и уважаю
За то, что вы родному краю
Принадлежите всей душой,
Что вы по-нашему поете,
Хоть языки Шенье и Гете
Послушны вам, как ваш родной.
Я вас хвалю — и рад я буду,
Когда пойдет ходить повсюду
Моя правдивая хвала
За подвиг ваш, во имя ваше:
Она действительней и краше
И в свете более смела,
Скорей отыщет грешны души:
Да слышит, кто имеет уши!
Помогите, братцы!
Больше нету мочи!
Я — полукрестьянин,
Я — полурабочий.
Справа — рожь густая,
Цветики, природа,
Слева — шум моторов,
Мощный гул завода.
Справа — посиделки,
Зов родной тальянки,
Слева — цех слесарный,
Домны и вагранки.
Разрываюсь, братцы,
На две половины:
Справа — сивый мерин,
Слева же — машины.
У меня ведь, братцы,
Нету милой Маппы,
Сиротой расту я
Без родного Ваппы.
Что мне делать, братцы?
Жизнь сечет крапивой.
За авансом, что ли,
Двинуть красной нивой?
Нива моя, нива,
Нива дорогая,
Почему с тобою
Не растет другая?
Я бы днем работал,
Я не спал бы ночку, —
Все стихи писал бы...
По рублю за строчку!
Шумят плодородные степи,
Текут многоводные реки,
Весенние зори сверкают
Над нашим счастливым жильём.
Споём же, товарищи, песню
О самом большом человеке,
О самом родном и любимом, —
О Сталине песню споём.Он вёл нас на битву с врагами —
За счастье, за долю бороться,
Вливал в нас и бодрость, и силу
На славном пути боевом.
Споём же, товарищи, песню
О самом большом полководце,
О самом бесстрашном и сильном, —
О Сталине песню споём.Границы Союза Советов
Закрыл он от воронов черных,
Одел их бетоном и камнем
И залил чугунным литьём.
Споём же, товарищи, песню
О самом великом дозорном,
Который всё видит, и слышит, —
О Сталине песню споём.Как солнце весенней порою,
Он землю родную обходит,
Растит он отвагу и радость
В саду заповедном своём.
Споём же, товарищи, песню
О самом большом садоводе,
О самом любимом и мудром, —
О Сталине песню споём.Он создал на счастье народов
Закон нерушимый навеки,
Весенние ясные зори
Зажёг он над нашим жильём.
Споём же, товарищи, песню
О самом родном человеке,
О солнце, о правде народов, —
О Сталине песню споём.
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек!
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек.
От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей
Человек проходит, как хозяин
Необ ятной Родины своей.
Всюду жизнь и вольно и широко,
Точно Волга полная, течет.
Молодым — везде у нас дорога,
Старикам — везде у нас почет.
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек!
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек.
Наши нивы глазом не обшаришь,
Не упомнишь наших городов,
Наше слово гордое «товарищ»
Нам дороже всех красивых слов.
С этим словом мы повсюду дома,
Нет для нас ни черных, ни цветных,
Это слово каждому знакомо,
С ним везде находим мы родных.
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек!
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек.
Над страной весенний ветер веет,
С каждым днем все радостнее жить.
И никто на свете не умеет
Лучше нас смеяться и любить.
Но сурово брови мы насупим,
Если враг захочет нас сломать, —
Как невесту. Родину мы любим,
Бережем, как ласковую мать.
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек!
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек.
Пели две подруги,
Пели две Маруси,
Как осенним утром
Улетали гуси; Как прощались гуси
Со своим гнездовьем:
С речками, с лесами,
С тихим Приднепровьем; И кричали гуси,
В небе пропадая,
Что всего дороже
Сторона родная…*Улетали гуси,
Лето закатилось,
По лесам брусника
В кузовок просилась; По лесам орешник
Гнулся, безутешен,
И ронял орехи
Со своих орешин.И пошли подруги
Тропами лесными,
Поднималось небо
Высоко над ними; Осыпались липы,
Облетали клены,
Лист на землю падал,
Словно раскаленный; Стлалася тропинка
Золотой каемкой,
И хотелось песни —
Ласковой, негромкой.И внезапно в небе
Гуси прокричали
О разлуке тяжкой,
О своей печали.Прокричали гуси
Над лесной округой,
Два пера на память
Сбросили подругам.И подруги стали,
Головы закинув,
Словно две осенних,
Две лесных рябины.И запели разом,
Стаю провожая,
Что всего дороже
Сторона родная…
Я не знаю, найду ли иль нет
Я подругу в житейской тревоге,
Совершу ли священный обет
И пойду ли вдвоем по дороге.Но подруга является мне
Не в немецком нарядном уборе,
Не при бальном потешном огне,
Не с безумным весельем во взоре.Не в движеньях иль глупо пустых,
Иль бесстыдных и ветренных танцев,
Не в толпе шаркунов молодых —
И своих и чужих иностранцев, Не под звуки музыки чужой,
Помогающей света злоречью,
Не с искусственной бальной душой,
Не с чужой иноземною речью.Нет, подруга является мне
Вдалеке от златого кумира,
В благодатной, святой тишине,
В светлой жизни семейного мира.Предстоит она в полной красе,
Обретенная сердцем заране,
С яркой лентою в томной косе,
В величавом родном сарафане, С русской песнию в алых устах,
Непонятной ушам иноверца,
С русской думою в ясных очах
И с любовию русского сердца, Красной девицей, с жизнью родной,
И с семьею, и с верою дружной,
С молодою девичьей красой
И с девичьей душою жемчужной.
Литвин уезжал на войну,
Мать оставлял и жену.
Мать начинает тужить.
«— Кто тебе будет служить
В далекой Угорской земле?»
«— Что же, родная? Есть звезды во мгле.
И не счесть.
Божия дочери есть.
Светят глазами,
Белыми светят руками,
Будут как знамя, как буду рубиться с врагами.
Ты вот, родная, как будешь одна?»
«— Буду молиться». — «А ты как, жена?»
«— Буду любить тебя. Буду молиться».
«— А как ребеночек малый родится?»
«— Буду ребенка качать.
Петь буду песни». — «А будут метели?»
«— Лаума, вместо меня, к колыбели
С бледным лицом подойдет,
Будет ребенка качать.
Снега мне в сердце немного положит.
Это поможет.
Буду молчать».
Свежий запах душистого сена мне напомнил далекие дни,
Невозвратного светлого детства предо мной загорелись огни;
Предо мною воскресло то время, когда мир я безгрешно любил,
Когда не был еще человеком, но когда уже богом я был.
Мне снятся родные луга,
И звонкая песня косца,
Зеленого сена стога,
Веселье и смех без конца.
Июльского дня красота,
Зарница июльских ночей,
И детского сердца мечта
В сияньи нездешних лучей.
Протяжное пенье стрекоз,
Чуть слышные всплески реки,
Роптание лип и берез,
В полуночной тьме светляки
И все, что в родной стороне
Меня озарило на миг,
Теперь пробудило во мне.
Печали певучий родник.
И зачем истомленною грудью я вдыхаю живой аромат;
Вспоминая луга с их раздольем, и забытый запущенный сад?
Свежий запах душистого сена только болью терзает меня:
Он мне душною ночью напомнил отлетевшие радости дня.
Ужели близок час свиданья!
Тебя ль, мой друг, увижу я!
Как грудь волнуется моя
Тоскою смутной ожиданья!
Родная хата, край родной,
С пелен знакомые дубравы,
Куда невинные забавы
Слетались к нам на голос твой —
Я их увижу! друг бесценный,
Что ж сердце вещее грустит?
Что ж ясный день не веселит
Души, для счастья пробужденной?
С тоской на радость я гляжу:
Не для меня ее сиянье!
И я напрасно упованье
В душе измученной бужу.
Печаль все чувства утомила,
Мечтою мрачной болен дух;
Быть может, поздно, милый друг,
Меня и радость посетила:
Я наслаждаюсь не вполне
Ее пленительной улыбкой;
Все мнится, счастлив я ошибкой,
И не к лицу веселье мне!
Бывало, я в бурю,
В осеннюю ночь
Один среди поля —
Как сродник в гостях,
А нынче, а нынче
Едва я узрел
Знакомые церкви
Сияющий крест,
Вдруг чем-то, не знаю,
Сдавилася грудь
И в трепетном сердце
То пламень, то дрожь.
О чём же, о чём же
Пророчит душа?
Ах, это не просто,
Нет, это не так!
Домой под езжая,
Я в думах судил…
Надвинувши шляпу,
Нагайкой махнул,
И конь мой спустился,
Как быстрый сайгак.
Вот прибыл — и вижу:
Родная семья
По-прежнему в тихом
Весельи. Но где
Мой благодетель,
Бесценный мой друг?
Он отбыл-надолго
В далёки края.
Недаром же конь мой
Споткнулся не раз,
Недаром же сердце
Вещало печаль…
Но долго ли в чуже
Ты будешь гостить?
Когда возвратишься
В родную страну?
Дождусь ли в уныньи
Тебя я назад?
Не знаю… Но верю,
И там меж чужих
Друзей не забудешь
Ты вечно своих.
Но может… Кто знает…
Боюсь говорить…
Небесная сила,
Помилуй, спаси!
Ах! если б мой милый был роза-цветок,
Его унесла бы я в свой уголок;
И там украшал бы мое он окно;
И с ним я душой бы жила заодно.
К нему бы в окно ветерок прилетал
И свежий мне запах на грудь навевал;
И я б унывала, им сладко дыша,
И с милым бы, тая, сливалась душа.
Его бы и ранней и поздней порой
Я, нежа, поила струей ключевой;
Ко мне прилипая, живые листы
Шептали б: «Я милый, а милая ты».
Не села бы пчелка на милый мой цвет;
Сказала б я: «Меду для пчелки здесь нет;
Для пчелки-летуньи есть шелковый луг;
Моим без раздела останься, мой друг».
Сильфиды бы легкой слетелись толпой
К нему любоваться его красотой;
И мне бы шепнули, целуя листы:
«Мы любим, что мило, мы любим, как ты».
Тогда б встрепенулся мой милый цветок,
С цветка сорвался бы румяный листок,
К моей бы щеке распаленной пристал
И пурпурным жаром на ней заиграл.
Родная б спросила: «Что, друг мой, с тобой?
Ты вся разгорелась, как день молодой». —
«Родная, родная, — сказала бы я, —
Мне в душу свой запах льет роза моя».
Мой верный друг! Мой враг коварный!
Мой царь! Мой раб! Родной язык!
Мои стихи — как дым алтарный!
Как вызов яростный — мой крик! Ты дал мечте безумной крылья,
Мечту ты путами обвил.
Меня спасал в часы бессилья
И сокрушал избытком сил.Как часто в тайне звуков странных
И в потаенном смысле слов
Я обретал напев нежданных,
Овладевавших мной стихов! Но часто, радостью измучен
Иль тихой упоен тоской,
Я тщетно ждал, чтоб был созвучен
С душой дрожащей — отзвук твой! Ты ждешь, подобен великану.
Я пред тобой склонен лицом.
И все ж бороться не устану
Я, как Израиль с божеством! Нет грани моему упорству.
Ты — в вечности, я — в кратких днях,
Но все ж, как магу, мне покорствуй,
Иль обрати безумца в прах! Твои богатства, по наследству,
Я, дерзкий, требую себе.
Призыв бросаю, — ты ответствуй,
Иду, — ты будь готов к борьбе! Но, побежден иль победитель,
Равно паду я пред тобой:
Ты — мститель мой, ты — мой спаситель,
Твой мир — навек моя обитель,
Твой голос — небо надо мной!
«Что ты, Параша, так бледна?»
«Родная! домовой проклятый
Меня звал нынче у окна.
Весь в черном, как медведь лохматый,
С усами, да какой большой!
Век не видать тебе такого».
«Перекрестися, ангел мой!
Тебе ли видеть домового?»
«Ты не спала, Параша, ночь».
«Родная! страшно; не отходит
Проклятый бес от двери прочь;
Стучит задвижкой, дышит, бродит,
В сенях мне шепчет: «отопри!»
«Ну, что же ты?» — «Да я ни слова».
«Э, полно, ангел мой, не ври:
Тебе ли слышать домового?»
«Параша! ты не весела;
Опять всю ночь ты прострадала».
«Нет, ничего: я ночь спала».
«Как ночь спала! ты тосковала,
Ходила, отпирала дверь;
Ты, верно, испугалась снова?»
«Нет, нет, родимая, поверь!
Я не видала домового».
Что же нужно для побед на море?
Это — чтоб со стапелей земли,
Пеною пушистой борт узоря,
Выходили в море корабли.
И во славу берегов покоя
Нам нужна солидная броня,
Точное оружие морское,
Мощь артиллерийского огня.
Нужно знать нам кораблевожденье
Так, чтобы уметь пройти везде,
Знать науку мудрую сражений
На соленой вспененной воде.
Это есть! Дает страна родная,
Верфи действуют на полный ход,
Крепнет сила твердая морская,
Словно лес, растет советский флот.
И еще дает страна родная
Качество ценнейшее в боях
Всем сынам, которым поручает
Вахту в океанах и морях,
Это — смелость в час суровый жизни,
Это — волю, что всего сильней,
Это — сердце, верное отчизне
И не изменяющее ей.
Друзья, мы собрались перед разлукой;
Одни — на смерть идут,
Другие, с затаенной в сердце мукой,
Прощанья часа ждут.
Зачем печаль, зачем вы все угрюмы,
Зачем так провожать?..
Друзья, тоскливые гоните думы:
Вам не о чем вздыхать!
Мы не идем по прихоти владыки
Страдать и умирать;
Свободны наши боевые клики,
Могуча наша рать,
И не числом солдат, коней, орудий,
Не знанием войны,
А тем, что в каждой честной русской груди
Завет родной страны!
Она на смерть за братьев нас послала,
Своих родных сынов,
И мы не стерпим, чтоб она сказала:
«Бежали от врагов!»
Мы победим или в бою погибнем,
Как вождь наш обещал,
И доблести славянской столп воздвигнем,
Какого мир не знал…
Закаляйся, если хочешь быть здоров!
Постарайся позабыть про докторов.
Водой холодной обтирайся, если хочешь быть здоров! Будь умерен и в одежде и в еде,
Будь уверен на земле и на воде,
Всегда и всюду будь уверен и не трусь, мой друг, нигде! Ты не кутай и не прячь от ветра нос
Даже в лютый, показательный мороз.
Ходи прямой, а не согнутый, как какой-нибудь вопрос! Всех полезней солнце, воздух и вода!
От болезней помогают нам всегда.
От всех болезней всех полезней солнце, воздух и вода! Бодр и весел настоящий чемпион,
Много песен, много шуток знает он.
А кто печально нос повесил, будет сразу побежден! Мамы, папы! Не балуйте вы детей —
Выйдут шляпы вместо правильных людей.
Прошу вас очень, мамы, папы: — Не балуйте вы детей! Мне о спорте все известно, мой родной,
Зря не спорьте вы поэтому со мной.
Прошу, — пожалуйста, о спорте вы не спорьте, мой родной!
(Слова для кантаты М. Ипполитова-Иванова)
Творец волшебных песнопений,
Тебе родных сердец привет!
Ты рядом чудных откровений,
Святых возвышенных стремлений
Оставил вечный нам завет.
Источник чистых наслаждений
В твоих твореньях мы нашли,
Его открыл твой дивный гений
На радость всей родной земли.
Любезный русскому народу,
Добро ты лирой пробуждал;
Восславил песнею свободу
И милость к падшим призывал.
Так пусть от края и до края
Великой родины твоей,
Твой мощный гений прославляя,
Звучит хвала, не умолкая
Во славу незабвенных дней!
Во веки хвала великому гению!
Пусть же звучит из рода в род,
Из уст в уста,
Во веки слава и хвала,
Хвала во веки и слава!
Во веки слава и хвала!
Слава!
Не угнаться и драматургу
За тем, что выдумает жизнь сама.
Бродила собака по Петербургу
И сошла собака с ума.Долго выла в своем подвале,
Ей противно, что пол нечист.
Прежних невинных нету в зале,
Завсегдатаем стал чекист.Ей бы тёплых помоев корыто, —
Чекистских красных она не ест.
И обезумев, стала открыто
Она стремиться из этих мест.Беженства всем известна картина,
Было опасностей без числа.
Впрочем, собака до Берлина
Благополучно добрела.«Здесь останусь, — решила псина, —
Будет вдоволь мягких помой;
Народ знакомый, родные лица,
Вот Есенин, а вот Толстой».Увы, и родные не те уж ныне!
Нет невинных, грязен подвал.
И тот же дьявол-чекист в Берлине
Правит тот же красный бал.Пришлось собаке в Берлине круто.
Бредет, качаясь, на худых ногах —
Куда? Не найдет ли она приюта
У нас, на сенских берегах? Что ж? Здесь каждый — бродяга-собака,
И поглупел — скажу не в укор.
Конечно, позорна собака, однако
Это еще невинный позор.
Как сердцу вашему внушили
К родной Москве такую спесь?
Ее ж любимицей не вы ли
Так мирно расцветали здесь?
Не вас должна б сует гордыня
Вести к хуле своей страны:
Хоть петербургская графиня, —
Вы москвитянкой рождены.Когда б не в старом граде этом
Впервой на свет взглянули вы,
Быть может, не были б поэтом
Теперь на берегах Невы.
Москвы была то благостыня,
В ней разыгрались ваши сны;
Хоть петербургская графиня, —
Вы москвитянкой рождены.Ужель Москвы первопрестольной
Вам мертв и скучен дивный вид!
Пред ней, хоть памятью невольной,
Ужель ваш взор не заблестит?
Ужель для сердца там пустыня,
Где мчались дни его весны?
Хоть петербургская графиня, —
Вы москвитянкой рождены.Иль ваших дум не зажигая,
Любви вам в душу не вселя,
Вас прикрывала сень родная
Семисотлетнего Кремля?
Здесь духа русского святыня,
Живая вера старины;
Здесь, петербургская графиня,
Вы москвитянкой рождены.
Над черными елями серпик луны,
Зеленый над черными елями.
Все сказки и страсти седой старины.
Все веси и грады родной стороны —
Тот серпик над черными елями.
Катился на Русь за набегом набег
Из края степного, горячего,
На черные ели смотрел печенег
И в страхе коней поворачивал.Чего там?
Мертво?
Или реки, струясь,
Текут через мирные пажити? За черные ели орда ворвалась…
А где она, может, покажете? В российском лесу гренадер замерзал,
Закрыться глаза не успели.
И долго светился в стеклянных глазах
Тот серпик над черными елями.За черные ели родной стороны
Врывались огонь и железо…
Над черными елями серпик луны
В ночное безмолвие врезан.Чего там?
Мертво?
Иль трубы дымят?
Глубоко ли кости повсюду лежат
Иль моют их ливни косые?
Над черными елями звезды дрожат,
В безмолвии лунном снежинки кружат…
Эй, вы, осторожней с Россией!