Чаек крикливых стая.
Хмурый морской простор.
Ветер, листву листая,
Осень приносит с гор.
Я в бухте уединенной,
С прошлым наедине.
Проржавленные патроны
Волны выносят мне.
Тихие равнины
Ель, ветла, береза,
Северной картины
Облачная даль.
Серенькое море,
Серенькое небо,
Чуется в вас горе,
Но и прелесть есть.
Крутой обрыв родной земли,
летящий косо к океану,
от синевы твоей вдали
тебя я помнить не устану.
Продутый ветрами, сквозной,
бегущий в небо по карнизам,
сияющей голубизной
насквозь проникнут и пронизан,
свое величье утвердив,
ты смотришь зорко и далеко,
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?
Пошел солдат в глубоком горе
На перекресток двух дорог,
Нашел солдат в широком поле
Травой заросший бугорок.
Опять печалится над лугом
Печаль пастушьего рожка.
И, словно гуси, друг за другом
Плывут по небу облака.А я брожу неторопливо
По этим памятным местам.
Какого здесь ищу я дива,
Чего я жду — не знаю сам.У этих сел, у этих речек,
На тихих стежках полевых
Друзей давнишних я не встречу
И не дождусь своих родных.Одни ушли, свой дом покинув, —
В полнолунье, в гостиной пыльной и пышной,
где рояль уснул средь узорных теней,
опустив ресницы, ты вышла неслышно
из оливковой рамы своей.В этом доме ветхом, давно опустелом,
над лазурным креслом, на светлой стене
между зеркалом круглым и шкапом белым,
улыбалась ты некогда мне.И блестящие клавиши пели ярко,
и на солнце глубокий вспыхивал пол,
и в окне, на еловой опушке парка,
серебрился березовый ствол.И потом не забыл я веселых комнат,
Крест-накрест белые полоски
На окнах съёжившихся хат.
Родные тонкие березки
Тревожно смотрят на закат.
И пес на теплом пепелище,
До глаз испачканный в золе.
Он целый день кого-то ищет
И не находит на селе.
Певунья-ласточка, открой,
Куда ты держишь путь?..
Летишь ты быстро над землей,
Не хочешь и взглянуть…
Ты в Аштарак лети скорей,
В край сердцу дорогой!
Себе ты гнездышко там свей
Под кровлею родной!
Солнце жжет. Тиха долина.
Отгремел в долине бой…
— Где ж ты, дочка? Где ж ты, Лина?
Что случилося с тобой?
Иль твое не слышит ухо?
Иль дошла ты до беды?
Отзовись! — твоя старуха
Принесла тебе воды.
Неужели песню не доброшу я
До родного, дальнего села,
Где сейчас пушистою порошею
Улица до крыш занесена?
А над ними розовое, раннее
Утро из-за синь-лесов встаёт.
Там в уютном домике с геранями
Валентина Павловна живёт.
Старая учительша. Ни жалоб
От неё, ни просьб не услыхать.
— Ты откуда эту песню,
Мать, на старость запасла?
— Не откуда — все оттуда,
Где у матери росла.
Все из той своей родимой
Приднепровской стороны,
Из далекой-предалекой
Деревенской старины.
И дик и невесел наш север холодный,
Но ты сохранила вполне
Горячее сердце и разум свободный
В суровой, чужой стороне.
С тяжелой тоскою по родине дальней,
Скромна, благородно-горда,
Ты шла одиноко дорогой печальной
Под гнетом забот и труда.
Ты злому невежде и плуту не мстила;
Как голубь, нежна и кротка,
Люблю тебя, страны моей родной
Широкий свод туманно-голубой,
Когда над сжатыми, просторными полями
Ты низом стелешься, волнуясь облаками,
И вдаль идешь… и всюду твой простор
Являет тот же необятный кругозор.
Однообразны севера картины,
Не весел вид его немых полей?
Ни пашни долгие, ни долгие равнины
Молча везжает — да ночью морозной
Парень в село на лошадке усталой.
Тучи седые столпилися грозно,
Звездочки нет ни великой, ни малой.
Он у забора встречает старуху:
«Бабушка, здравствуй!» — «А, Федя! Откуда?
Где пропадал ты? Ни слуху ни духу!»
— «Где я бывал — не увидишь отсюда!
За рекою за Луганкой
Шли бойцы за рядом ряд.
Собирался спозаранку
Ворошиловский отряд.
Тучи по небу летели,
Вербы кланялись ветрам.
Молча матери глядели
Вслед ушедшим сыновьям.
Слушай песню боевую,
Где целовали степь курганы
Лицом в траву, как горбуны,
Где дробно били в барабаны
И пыль клубили табуны,
Где на рогах волы качали
Степное солнце чумака,
Где горькой патокой печали
Чадил костер из кизяка,
Я баловень судьбы… Уж с колыбели
Богатство, почести, высокий сан
К возвышенной меня манили цели, —
Рождением к величью я призван.
Но что мне роскошь, злато, власть и сила?
Не та же ль беспристрастная могила
Поглотит весь мишурный этот блеск,
И все, что здесь лишь внешностью нам льстило,
Исчезнет, как волны мгновенный всплеск?
Есть дар иной, божественный, бесценный,
(Из «Медвежьей охоты»)
Отпусти меня, родная,
Отпусти не споря!
Я не травка полевая,
Я взросла у моря.
Не рыбацкий парус малый,
Корабли мне снятся,
Скучно! в этой жизни вялой
Есть любимый сердца край;
Память с ним не разлучится:
Бездны моря преплывай,
Он везде невольно снится.
Помнишь хижин скромный ряд
С холма к берегу идущий,
Где стоит знакомый сад
И журчит ручей бегущий?
Кусок земли, он весь пропитан кровью.
Почернел от дыма плотный мерзлый снег.
Даже и привыкший к многословью,
Здесь к молчанью привыкает человек.
Впереди лежат пологие высоты,
А внизу — упавший на колени лес.
Лбы нахмурив, вражеские дзоты
Встали, словно ночь, наперерез.
Смятый бруствер. Развороченное ложе.
Угол блиндажа. Снаряды всех смели.
Как вспомню к ночи край родной,
Покоя нет душе больной:
И сном забыться нету мочи,
И горько, горько плачут очи.
Проходят годы чередой…
С тех пор, как матери родной
Я не видал, прошло их много!
И все растет во мне тревога…
Огарок свечки я зажгла.
В руках забегала игла.
С утра я не смыкала глаз:
Окончить надо мне заказ.
Не плачь, сынок, не плачь, родной! —
Спокойно спи… Господь с тобой!
И мне бы надо отдохнуть:
За долгий день изныла грудь,
Но нужен завтра нам обед:
Я не хочу крошить по мелочам
Священный хлеб отеческих преданий.
Еще в пути он пригодится нам,
Достоин он сыновней нашей дани.
Отцы ведь были не глупее нас,
И то, что в тьме неволи им мечталось,
Наследством нашим стало в добрый час,
Чтоб их заря все дальше разгоралась.Когда я с изумлением смотрю
На эти древнерусские соборы,
Я вижу с них, подобно звонарю,
Посвящается несравненному сыну его родины — Паси ЯскеляйненНад нами, фрачными, корсетными, крахмальными,
ты запел песню родины.
Ты из нас, фрачных, корсетных,
выманил воздух морозной родины.
Вот из голой шейки девушки
вышло озеро, задутое инеем.
Вот из красного уха мужчины
вышло облако и часть леса,
а женщина выпустила из головы сосны,
а я дорогу и парня в валенках.
Кончен трудный день походный,
И, готовясь в новый путь,
У костра в степи холодной
Мы ложимся прикорнуть.
День большой, привалы редки,
И проворно, как всегда,
Огонек бежит по веткам,
В котелке бурлит вода.
Москва нужна для России;
для Петербурга нужна
Россия. (Из статьи «Современника» «Петербургские записки»)Ты знаменита — кто поспорит?! —
Ты древней славою полна,
Твое святое имя вторит
Вся необъятная страна.Чрез горы, и леса, и воды
Молва прошла по всем землям,
И знают все тебя народы,
Родные и чужие нам.И справедливо величают
Тебя по подвигам благим
Партизанская песня
Маруся, Маруся, зеленые очи,
Родная сибирская кровь!
Как вспомню — так вздрогну, так память
Как вспомню — так вздрогну, так памятьгрохочет
Огнем партизанских боев.
…Гремят батареи, гудят переправы,
Строчит пулемет, как швея.
Мама! Тебе эти строки пишу я,
Тебе посылаю сыновний привет,
Тебя вспоминаю, такую родную,
Такую хорошую — слов даже нет!
Читаешь письмо ты, а видишь мальчишку,
Немного лентяя и вечно не в срок
Бегущего утром с портфелем под мышкой,
Свистя беззаботно, на первый урок.
Как родная мать меня
Провожала,
Как тут вся моя родня
Набежала:
«А куда ж ты, паренек?
А куда ты?
Не ходил бы ты, Ванек,
Да в солдаты!
В Красной Армии штыки,
Вот вам Наумов — мой предтеча
На сладком поприще езды:
Своим желаньям не переча,
Не оскорбив своей звезды,
Покинул он наук труды
И шум студенческого веча.
Он счастлив: полон чувств живых,
Поклонится селу родному,
Отцов хранительному дому;
Увидит братьев и родных,
Как дочь родную на закланье
Агамемнон богам принес,
Прося попутных бурь дыханья
У негодующих небес, —
Так мы над горестной Варшавой
Удар свершили роковой,
Да купим сей ценой кровавой
России целость и покой!
Но прочь от нас венец бесславья,
Сплетенный рабскою рукой!
Свежий запах душистаго сена мне напомнил далекие дни,
Невозвратнаго светлаго детства предо мной загорелись огни;
Предо мною воскресло то время, когда мир я безгрешно любил,
Когда не был еще человеком, но когда уже богом я был.
Мне снятся родные луга,
И звонкая песня косца,
Зеленаго сена стога,
Веселье и смех без конца.
Июльскаго дня красота,
Сегодня ночью — дьявольский мороз.
Открой, хозяйка, бывшему солдату.
Пусти погреться, я совсем замерз,
Враги сожгли мою родную хату.
Перекрестившись истинным крестом,
Ты молча мне подвинешь табуретку,
И самовар ты выставишь на стол
На чистую крахмальную салфетку.
1
Розоватый свет заката озаряет облака,
И волною просветленной плещет сонная река.
Еле плещет, еле дышит просветленная волна,
Точно чувствует и слышит, что подходит тишина.
Друг желанный, одинокий, о тебе моя печаль,
Я один в стране далекой, и тебя мне сердцем жаль.
Я, как ты, не знаю ласки, сохраняю поцелуй,
В час, когда мне шепчет сказки еле слышный лепет струй.
Если б нам убить пространство, друг мой, друг мой, сон мечты,
В цветущей Дании, где свет увидел я,
Берет мой мир свое начало;
На датском языке мать песни мне певала,
Шептала сказки мне родимая моя…
Люблю тебя, родных морей волна,
Люблю я вас, старинные курганы,
Цветы садов, родных лесов поляны,
Люблю тебя, отцов моих страна!..
Где ткет весна узорные ковры