Да лобзает меня лобзанием уст
вина и запах мѵра твоего лучше всех аромат — имя
твое сладостно как излианное мѵро. для этого, юная <л я> возлюбиша
тя <тебя>
Лобзай меня, твои лобзанья
Мне слаще мѵра и вина
<[во мне] в крови горит огонь>
По алтарям, пустым и белым,
Весенний ветер дул на нас,
И кто-то сверху капал мелом
На золотой иконостас.И звучный гул бродил в колоннах,
Среди лесов. И по лесам
Мы шли в широких балахонах,
С кистями, в купол, к небесам.И часто, вместе с малярами,
Там пели песни. И Христа,
Что слушал нас в веселом храме,
Мы написали неспроста.Нам все казалось, что под эти
Раз двое зашли на утес вековой
И очи закрыли, и слушали море.
— Ко мне звуки рая несутся волной!
— Я слышу стон ада, в нем вечное горе!
И оба очнулись. Пред ними шумел
Седой океан, и волна говорила,
Но каждому разную песню он пел, —
Ту песню, что жизнь им в сердцах их сложила.
Мальчик-еврей принимает из книжек на веру
гостеприимство и русской души широту,
видит березы с осинами, ходит по скверу
и христианства на сердце лелеет мечту.
Следуя заданной логике, к буйству и пьянству
твердой рукою себя приучает, и тут —
видит березу с осиной в осеннем убранстве,
делает песню, и русские люди поют.
Что же касается мальчика, он исчезает.
А относительно пения — песня легко
С стыдливой лаской своей
Твой образ мелькнул предо мною…
— «На палец невесте моей
Отлейте кольцо золотое!..
Но нет, не дано мне испить
Дыхания сладостных губок…
— «Чтоб мог я кручину залить,
Отлейте серебряный кубок!..
И долго ли буду я путь
Влачить свой пустынный, суровый?..
Не в земной темнице душной
Я гублю.
Душу вверь ладье воздушной —
Кораблю.
Ты пойми душой послушной,
Что люблю.
Взор твой ясный к выси звездной
Обрати.
И в руке твой меч железный
М.И. Кокорину
Велика земля наша славная,
Да нет места в ней сердцу доброму:
Вся пороками позасыпана,
Все цветущее позагублено.
А и дадено добру молодцу
Много-множество добродетелей.
А и ум-то есть, точно молынья,
А и сердце есть, будто солнышко,
Если б легкой птицы
Крылья я имела,
В частый бы кустарник
Я не полетела.Если б я имела
Голос соловьиный,
Я бы не носилась
С песней над долиной.Я бы не летала
На рассвете в поле
Косарям усталым
Петь о лучшей доле.Я бы не кружилась
Нет таких дней, когда песни — не нужны:
Тают печали в лучах красоты.
И на иконах есть венчик жемчужный,
И на могилах сажают цветы.
— Но почему же сегодня не дружны
С песней раздумья и с рифмой мечты?
Пусть по полям окровавленным гневно
Рыщут зубастые звери Войны!
Буйствует Жизнь и без них каждодневно,
Губит жестоко и в дни тишины.
Два широких, два крыла
Мчат меня в эфире;
Если б рядом ты была, —
Было бы четыре.
Но в груди моей поет —
Слышишь! — песня мести.
Значит, мы идем в полет,
Дорогая, вместе.
Где же сердцу, не любя,
Силы взять такие?
На утре дней всё ярче и чудесней
Мечты и сны в груди моей росли,
И песен рой вослед за первой песней
Мой тайный пыл на волю понесли.И трепетным от счастия и муки
Хотелось птичкам божиим моим,
Чтоб где-нибудь их налетели звуки
На чуткий слух, внимать готовый им. Полвека ждал друзей я этих песен,
Гадал о тех, кто им живой приют;
О, как мой день сегодняшний чудесен! —
Со всех сторон те песни мне несут.Тут нет чужих, тут всё родной и кровный!
Сиротинушка, девушка!
Полюби меня, молодца,
Полюбя, приголубливай,
Мои кудри расчесывай.
Хорошо цветку на поле,
Любо пташечке на небе, —
Сиротинушке, девушке
Веселей того с молодцем.
У меня в дому волюшка,
От беды оборонушка,
Внутренней связью
Сил четырех
Держится стройно
Мира чертог.
Звезды лимона
В чашу на дно! —
Горько и жгуче
Жизни зерно.
О.Н. Бутомо-НазвановойО, если б в наши дни гоненья,
Во дни запечатленных слов,
Мы не слыхали песнопенья
И мусикийских голосов,
Как мы могли бы эту муку
Безумной жизни перенесть
Но звону струн, но песен звуку
Еще простор и и воля есть.
Ты, вдохновенная певица,
Зажги огни, и сладко пой,
Помнишь, песни урагана,
Глушь неведомых лесов,
Становище у кургана,
Звук гортанных голосов.
Кровь, оружия бряцанье,
Зверя хищнический вой
И полярное сиянье
Озаряет нас с тобой?
Помнишь, царственному Нилу
Смотрят в воды храмы Пта.
Падает звездочка с неба,
С яркой своей высоты…
Долго ли, звездочка счастья,
В небе мне теплилась ты?
С яблони цвет облетает,
Падает лист за листом;
Буйно их ветер осенний
По полю носит кругом.
О песня, ты святой ковчег,
Куда народ во дни печали
Кладет свой рыцарский доспех,
И меч, и славных дней скрижали!
Ты гласом вещим говоришь,
Из века в век переходящим,
И чудодейственно миришь
Былое наше с настоящим!
Сгорают, тлеют письмена,
Могучих гениев творенья,
На что ты, сердце нежное,
Любовию горишь?
На что вы, чувства пылкие,
Волнуетесь в груди?
Напрасно, девы милые,
Цветёте красотой,
Напрасно добрых юношей
Пленяете собой, —
Когда обычьи строгие
Любить вас не велят,
Мадонна, солнце между звезд, мадонн прекрасных украшенье,
Ты в сладость обращаешь скорбь, даешь и смерть и возрожденье.
Как саламандра, я горю в огне любви, но не сгораю,
Как лебедь, песню я пою, и после песни умираю.
Мадонна, цвет среди цветов, среди красавиц украшенье,
Тебе — мой вздох, тебе — мой стих, нежней, чем утра дуновенье,
Как феникс, я хочу сгореть, чтобы восстать преображенным,
И для мадонны умереть, и для мадонны жить влюбленным.
Пела, пела пташечка
И затихла;
Знало сердце радости
И забыло.
Что, певунья пташечка,
Замолчала?
Как ты, сердце, сведалось
С черным горем?
Что смолкнул веселия глас?
Раздайтесь, вакхальны припевы!
Да здравствуют нежные девы
И юные жены, любившие нас!
Полнее стакан наливайте!
На звонкое дно
В густое вино
Заветные кольца бросайте!
Подымем стаканы, содвинем их разом!
Да здравствуют музы, да здравствует разум!
Жил на свете человек,
Скрюченные ножки,
И гулял он целый век
По скрюченной дорожке.
А за скрюченной рекой
В скрюченном домишке
Жили летом и зимой
Скрюченные мышки.
Темная ночь. Белой террасы ступени,
Белаго мрамора львы,
Волны шумя блещут в серебряной пене…
Слышится трепет листвы.
Старая песнь, песнь о любви, об измене.
Льется с террасы она,
Звукам ея, шумно дробясь о ступени,
Вторит во мраке волна.
Милую целуя, я сорвал цветок.
Милая — красотка, рот — вишневый сок.
Милую целуя, я сорвал цветок.Грудь — волне досада, стан — стволу — упрек.
Милую целуя, я сорвал цветок.С ямкой — подбородок, с ямкой — локоток.
Милую целуя, я сорвал цветок.Ножка — так с ладошку, а подъем — высок.
Милую целуя, я сорвал цветок.Млеют городские, думают: дай срок…
Милую целуя, я сорвал цветок.Но, могу поклясться, — их обман жесток.
Милую целуя, я сорвал цветок.Год написания: без даты
Когда солнце светит ранней весной,
Распускаются пышно кругом цветы;
Когда месяц плывет дорогой ночной,
Выплывают и звезды, прозрачны, чисты;
Когда ясные глазки видит поэт,
Он песнею славит их сладостный цвет.
Но и песни, и звезды, и луна,
И глазки, и солнечный свет, и весна,
Как бы ими ни полнилась грудь,
В этом мире — не вся еще суть.
1
Кенгуру бежали быстро,
Я еще быстрей.
Кенгуру был очень жирен,
А я его съел.
Пусть руками пламя машет,
Сучьям затрещать пора.
Скоро черные запляшут
Вкруг костра.
2
Я не знаю, зачем упрекают меня,
Что в созданьях моих слишком много огня,
Что стремлюсь я навстречу живому лучу
И наветам унынья внимать не хочу.Что блещу я царицей в нарядных стихах,
С диадемой на пышных моих волосах,
Что из рифм я себе ожерелье плету,
Что пою я любовь, что пою красоту.Но бессмертья я смертью своей не куплю,
И для песен я звонкие песни люблю.
И безумью ничтожных мечтаний моих
Не изменит мой жгучий, мой женственный стих.
Я прожил горестную жизнь
И понял не вчера,
Что, как судьба ни повернись, —
Нет худа без добра.И если вдруг меня волна
Потащит в глубину,
То море высохнет до дна
И я не утону.И если я сорвусь в каньон,
Неловкий, как арбуз,
То мне скала подставит склон
И я не расшибусь.И если выстрелят в меня
Не тоскуй, не горюй
От зари до зари;
Не желай, не страдай —
Одиноким умри.
Не тебя полюбя,
Вечерами она
И сидит, и грустит
На крыльце у окна.
Не следи, не ходи
Безнадежно за ней
С грязью каверзной воюя,
Песню новую спою я.
Дорогой станочек мой,
Не хочу идти домой.
(А. Безыменский. «Песня у станка»)
Спи, станочек, мой сынок,
Спи, сыночек мой, станок.
Песню новую спою,
Дороже почестей и злата
Цени свободу бурсака!
Не бойся вражьего булата,
Отважно стой и мсти за брата
И презирай клеветника! Люби трудов благую сладость,
Науки, песни и вино;
Одной красавице — всю младость:
С ней мрак и свет, печаль и радость,
Уста и сердце заодно! Но бодро кинь сей мир прекрасной,
Когда зовет родимый край:
(Саят-Нова, XVIII в.)
Твоих грудей гранат — что меч!
Самшит твоих бесценен плеч!
Хочу у двери милой — лечь!
Там прах целую и пою.
Я, твоего атласа звук!
Дай мне испить из чаши рук,
Молю целенья в смене мук,
Люблю, ревную и пою!
Я не садовник в эту ночь,
В тополях пылает осень…
И ко мне издалека
Ветер тянет
И доносит
Песню рыбака.
Ты поешь, рыбак, понурясь.
Чем уж плакать,
Лучше петь —
Про безжалостные бури,
На поле боя в нашем взводе
Я видел храброго бойца.
Потом я видел на заводе
Его усатого отца.
Они запомнились мне оба.
Как храбрый сын его в бою,
Отец в цеху с какой-то злобой
Деталь оттачивал свою.
В моих песнопеньях журчанье ключей,
Что звучат все звончей и звончей.
В них женственно-страстные шепоты струй,
И девический в них поцелуй.
В моих песнопеньях застывшие льды,
Беспредельность хрустальной воды.
В них белая пышность пушистых снегов,
Золотые края облаков.
Я звучные песни не сам создавал,
Мне забросил их горный обвал.