Найдено стихов - 917.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
Мне ль позабыть огонь и живость
Твоих лазоревых очей,
Златистый шелк твоих кудрей
И беззаботную игривость
Души лирической твоей? Всегда красой воспоминаний,
Предметом грусти, сладких снов
И гармонических стихов
Мне будет жар твоих лобзаний
И странный смысл прощальных слов.Но я поэт — благоговею
Пред этим именем святым.
Пусть буду век тобой любим,
Пусть я зову тебя своею;
Ты назови меня своим!
Не март девический сиял моей заре:
Ее огни зажглись в суровом ноябре.Не бледный халкидон — заветный камень мой,
Но гиацинт-огонь мне дан в удел земной.Ноябрь, твое чело венчает яркий снег…
Две тайны двух цветов заплетены в мой век, Два верных спутника мне жизнью суждены:
Холодный снег, сиянье белизны, -И алый гиацинт, — его огонь и кровь.
Приемлю жребий мой: победность и любовь.
Расплываясь, смотрят в окна
Тускло с улицы огни…
Словно длинные волокна,
Убегают фонари.
Видно много мне туманных,
Как видения ночей,
Неочерченных и странных,
Исчезающих людей.
Так, так, так, — часы считают…
Конки, люди и огни
В даль и темень убегают,
Будто нашей жизни дни…
Я думал, что сердце из камня,
Что пусто оно и мертво:
Пусть в сердце огонь языками
Походит — ему ничего.
И точно: мне было не больно,
А больно, так разве чуть-чуть.
И все-таки лучше довольно,
Задуй, пока можно задуть…
На сердце темно, как в могиле,
Я знал, что пожар я уйму…
Ну вот… и огонь потушили,
А я умираю в дыму.
Твоя любовь — тот круг магический,
Который нас от жизни отделил.
Живу не прежней механической
Привычкой жить, избытком юных сил.Осталось мне безмерно малое,
Но каждый атом здесь об ят огнем.
Неистощимо неусталое
Пыланье дивное — мы вместе в нем.Пойми предел, и устремление,
И мощь вихреобразного огня,
И ты поймешь, как утомление
Безмерно сильным делает меня.
Безумья и огня венец
Над ней горел.
И пламень муки,
И ясновидящие руки,
И глаз невидящих свинец,
Лицо готической сивиллы,
И строгость щек, и тяжесть век,
Шагов ее неровный бег —
Все было полно вещей силы.
Ее несвязные слова,
Ночным мерцающие светом,
Звучали зовом и ответом.
Таинственная синева
Ее отметила средь живших…
…И к ней бежал с надеждой я
От снов дремучих бытия,
Меня отвсюду обступивших.
Я подарю тебе рубин, —
В нём кровь горит в моём огне.
Когда останешься один,
Рубин напомнит обо мне.
В нём кристаллический огонь
И металлическая кровь, —
Он тихо ляжет на ладонь
И обо мне напомнит вновь.
Весь окровавленный кристалл
Горит неведомым огнём.
Я сам его зачаровал
Безмолвным, неподвижным сном.
Не говорит он о любви,
И не любовь в его огне, —
В его пылающей крови
Ты вспомнишь, вспомнишь обо Мне.
Школьный зал огнями весь расцвечен.
Песня голос робко подала.
В этот день не думал я о встрече.
Да и ты, наверно, не ждала.
Не ждала, не верила, не знала,
Что навек захочется сберечь
Первый взгляд — любви моей начало.
Первый вальс — начало наших встреч.
Я, быть может, не рискну признаться,
Чем так дорог этот вечер мне…
Хорошо, что выдумали танцы:
Можно быть при всех наедине.
Я сжечь ее хотел, колдунью злую.
Но у нее нашлись проклятые слова, —
Я увидал ее опять живую, —
Вся в пламени и в искрах голова.
И говорит она: «Я не сгорела, —
Восстановил огонь мою красу.
Огнем упитанное тело
Я от костра к волшебству унесу.
Перебегая, гаснет пламя в складках
Моих магических одежд.
Безумен ты! В моих загадках
Ты не найдешь своих надежд».
Не затем величал я себя паладином,
Не затем ведь и ты приходила ко мне,
Чтобы только рыдать над потухшим камином,
Чтобы только плясать при умершем огне!
Или счастие вправду неверно и быстро?
Или вправду я слаб уже, болен и стар?
Нет! В золе еще бродят последние искры,
Есть огонь, чтобы вспыхнул пожар! 30 декабря 1908
1.
Лига наций
— европейский пожарный —нюхает, не пахнет ли буржуазией жареной?
2.
Увидит над Венгрией сноп огня,
3.
мчится тушить, пожарных гоня!
4.
Взовьется над Германией революции сноп,
сейчас же:
«Пожарные,
заливайте,
стоп!»
5.
Растерялся пожарный —
чересчур а́ло
огонь идет из III Интернационала.
6.
А ну, товарищи,
весь мир подпалите-ка,
чтоб Лига наций не затушила политикой.
Ночь грозой бушевала, и молний огни
Озаряли гряду отдаленных холмов;
Только утром я поднял безжизненный труп
И зарыл под холмами, у края земли.
День прошел молчалив и таинственно свеж.
Ввечеру подошла непроглядная тьма,
И у края земли, над холмами вдали
Я услышал безжизненный голос тоски.
Я пытался разбить заколдованный круг,
Перейти за черту оглушающей тьмы,
Но наутро я сам задохнулся вдали,
Беспокойно простертый у края земли.24 сентября 1900
Пчелке твердила мать:
«К свечке нельзя летать!»
Только ее урок
Юной пчеле не впрок.
Носится вкруг огня,
Гулко жужжа, звеня;
Мать ей кричит вослед:
«Пчелка, опасен свет!»
Кровь, молодая кровь…
Вновь бы кружить и вновь;
Ярок свечи огонь, —
«Пчелка, крылом не тронь!»
Вспыхнул огня язык,
Пчелка сгорела вмиг, —
Это тебе урок:
Бойся любви, сынок!
В простых вещах покой ищи.
Пускай тебе приснится
Окно в ночи, огонь в печи
И милая девица.
И чтоб свечою голубой
Плыла бы ночь большая,
Свою судьбу с другой судьбой
В ночи перемешаем.
Когда-то радовавший нас
Забудем груз регалий.
Сожжём былые времена,
Как нас они сжигали.
И будто пара лебедей,
Друг друга полюбивших,
Простим простивших нас людей,
Простим и непростивших.
Вот вам от полночи ключи,
Пускай тебе приснится
Окно в ночи, огонь в печи
И милая девица.
За рекой горят огни,
Погорают мох и пни.
Ой, купало, ой, купало,
Погорают мох и пни.
Плачет леший у сосны —
Жалко летошней весны.
Ой, купало, ой, купало,
Жалко летошней весны.
А у наших у ворот
Пляшет девок корогод.
Ой, купало, ой, купало,
Пляшет девок корогод.
Кому радость, кому грех,
А нам радость, а нам смех.
Ой, купало, ой, купало,
А нам радость, а нам смех.
Я был пустынною страной;
Огонь мистический спалил
Моей души погибший дол;
Песок пустыни огневой,
Я там взвивался и пылил,
И, ветром уносимый,
Я в небеса ушел.
Хвала творцу: во мне он
Унял убийственный огонь,
Он дождик мне послал сырой, —
И, кротко охлажденный,
Я прежний отыскал покой;
Бог дал мне быть веселой,
Цветущею земмлей.
Полуночная жизнь расцвела.
На столе заалели цветы.
Я ль виновник твоей красоты,
Иль собою ты так весела?
В озарении бледных огней
Полуночная жизнь расцвела.
Для меня ль ты опять ожила,
Или я — только данник ночей?
Я ль тебя из темницы исторг
В озарение бледных огней?
Иль томленья томительных дней —
Только дань за недолгий восторг?
О, молчи! от волнующих страстных речей
Я в огне и дрожу,
И испуганно нежных очей,
Я с тебя не свожу.
О, молчи! в сердце юном моем
Пробудил что-то странное ты.
Жизнь мне кажется дивным загадочным сном
Где лобзанья-цветы
Отчего ты так нагнулся ко мне,
Что во взоре моем ты прочел,
Отчего я дрожу? отчего я в огне?
Уходи! О, зачем ты пришел.
Все огни загораются здесь.
Там — туманы и мертвенный дым, —
Безначальная хмурая весь,
С ней роднюся я духом моим.
Но огни еще всё горячи,
Всё томлюсь в огневой полосе…
Только дума рождает ключи,
Холодеющий сон о красе…
Ах, и дума уйдет и замрет,
Будет прежняя сила кипеть,
Только милая сердцу вздохнет,
Только бросит мне зов — улететь.
Полетим в беззаконную весь,
В вышине, воздыхая, замрем…
Только ужас рождается здесь.
Там — лишь нежная память о нем.Сентябрь 1902
Перевод Якова Козловского
— Скажи, каким огнем был рад
Гореть ты в молодости, брат?
— Любовью к женщине!
— Каким, не избежав потерь,
Горишь огнем ты и теперь?
— Любовью к женщине!
— Каким, ответь, желаешь впредь
Огнем пожизненно гореть?
— Любовью к женщине!
— Чем дорожишь ты во сто крат
Превыше славы и наград?
— Любовью женщины!
— Чем был низвергнут, как поток,
И вознесен ты, как клинок?
— Любовью женщины!
— С чем вновь,
как рок ни прекословь,
Разделишь не на срок любовь?
— С любовью женщины!
— А с чем, безумный человек,
Тогда окончится твой век?
— С любовью женщины!
Пер. Я. Козловского
Уж гасли в комнатах огни…
Благоухали розы…
Мы сели на скамью в тени
Развесистой березы.Мы были молоды с тобой!
Так счастливы мы были
Нас окружавшею весной;
Так горячо любили! Двурогий месяц наводил
На нас свое сиянье:
Я ничего не говорил,
Боясь прервать молчанье; Безмолвно синих глаз твоих
Ты опускала взоры:
Красноречивей слов иных
Немые разговоры.Чего не смел поверить я,
Что в сердце ты таила,
Все это песня соловья
За нас договорила.
Я не знаю, что живо, что нет,
Я не ведаю грани ни в чем…
Жив играющий молнией гром —
Живы гроздья планет… И красивую яркость огня
Я скорее живой назову,
Чем седую, больную траву,
Чем тебя и меня… Он всегда устремляется ввысь,
Обращается в радостный дым,
И столетья над ним пронеслись,
Золотым и всегда молодым… Огневые лобзают уста…
Хоть он жжет, но он всеми любим,
Он лучистый венок для Христа,
И не может он быть не живым…
Окно завесим поплотней,
Залезем под кровать.
Огонь мы с братом из камней
Решили добывать.Пещера это, а не дом.
Ночь это, а не день.
Вот гром. А молния потом.
Кремень стучит в кремень.О, искра, спутница труда!
Сначала не костёр,
Разумным блеском навсегда
Зажгла ты чей-то взор.Не пёс, не северный олень,
Не кошка и не конь,
Был первым приручён кремень,
А вслед за ним — огонь.
Сомкни уста. Твой голос полн
Страстей без имени и слова.
Нарушишь гимн воздушных волн,
Стремящих вверх, к стопам Святого.
Пускай в безмолвных небесах,
Как факел, издали сияет
Огонь огней в твоих очах
И звезды ночи вопрошает.
А я, ничтожный смертный прах,
У ног твоих смятенно буду
Искать в глубоких небесах
Христа, учителя Иуды.26 июля 1899
Калитку в милый сад,
Где клен, и дуб, и ясень,
Гуляя наугад,
Уж распахнула осень.
Там шпат прекрасный мой —
Серебряное диво —
И тополь золотой
В наряде горделивом.
Как будто под листвой
Огонь незримый зреет,
Там рыжей чешуей
Шиповник пламенеет.
Но осень так скромна,
И от избытка силы
Под холодом она
Огонь свой затаила.
Светил нам день, будя огонь в крови…
Прекрасная, восторгов ты искала
И о своей несбыточной любви
Младенчески мне тайны поверяла.Как мог, слепец, я не видать тогда,
Что жизни ночь над нами лишь сгустится,
Твоя душа, красы твоей звезда,
Передо мной, умчавшись, загорится, И, разлучась навеки, мы поймем,
Что счастья взрыв мы промолчали оба
И что вздыхать обоим нам по нем,
Хоть будем врознь стоять у двери гроба.9 июня 1887
Огни далекие багровы.
Под сизой тучею суровы,
Тоскою веют небеса,
И лишь у западного края
Встает, янтарно догорая,
Зари осенней полоса.Спиной горбатой в окна лезет
Ночная мгла, и мутно грезит
Об отдыхе и тишине,
И отблески зари усталой,
Пред ней попятившися, вялой
Походкой подошли к стене.Ну что ж! Непрошеную гостью
С ее тоскующею злостью
Не лучше ль попросту прогнать?
Задвинув завесы, не кстати ль
Вдруг повернуть мне выключатель
И день искусственный начать?
Пока огнями смеётся бал,
Душа не уснёт в покое.
Но имя Бог мне иное дал:
Морское оно, морское!
В круженье вальса, под нежный вздох
Забыть не могу тоски я.
Мечты иные мне подал Бог:
Морские они, морские!
Поёт огнями манящий зал,
Поёт и зовёт, сверкая.
Но душу Бог мне иную дал:
Морская она, морская!
Царь-Огонь, Царевич-Ветер, и Вода-Царица,
Сестры-Звезды, Солнце, Месяц, Девушка-Зарница,
Лес Зеленый, Камень Синий, Цветик Голубой,
Мир Красивый, Мир Созвездный, весь мой дух с тобой.
Жги, Огонь. Вода, обрызгай. Ветер, дунь морозом.
Солнце, Месяц, Звезды, дайте разыграться грозам.
Чтобы Девушка-Зарница, с грезой голубой,
Вспыхнув Молнией, явилась для меня судьбой.
Вдали от бранного огня
Вы видите, как я тоскую.
Мне надобно судьбу иную —
Пустите в Персию меня!
Наш комиссариат закрылся,
Я таю, сохну день от дня,
Взгляните как я истомился, —
Пустите в Персию меня!
На все мои вопросы: «Хуя!» —
Вы отвечаете, дразня,
Но я Вас, право, поцелую,
Коль пустят в Персию меня.
8 января 1918
Могол Тимур принес малютке-сыну
Огнем горящий уголь и рубин.
Он мудрый был: не к камню, не к рубину
В восторге детском кинулся Имин.
Могол сказал: «Кричи и знай, что пленка
Уже легла на меркнущий огонь».
Но Бог мудрей: Бог пожалел ребенка —
Он сам подул на детскую ладонь.
Ржавчина, кровь и огонь,
Тайна какая в вас скрыта?
Тише, ретивый мой конь.
Жди. Замелькают копыта.
Я приготовил стилет.
В сердце — играющий пламень.
Ржавчины более нет.
Грянет подкова о камень.
Брызнет из камня огонь.
Дрогнут посевы полыни.
Ржавчина, сердце не тронь.
Конь, как мы вольны в пустыне!
Священных стран
Вечерние экстазы.
Сверканье лат
Поверженного Дня!
В волнах шафран,
Колышутся топазы,
Разлит закат
Озерами огня.Как волоса,
Волокна тонких дымов,
Припав к земле,
Синеют, лиловеют,
И паруса,
Что крылья серафимов,
В закатной мгле
Над морем пламенеют.Излом волны
Сияет аметистом,
Струистыми
Смарагдами огней…
О, эти сны
О небе золотистом!
О, пристани
Крылатых кораблей!..
Не верь, что ты поэта шире
И более, чем он, в строю.
Хоть ты решаешь судьбы мира,
А он всего только свою.Тебе б — в огонь. Ему — уснуть бы,
Чтоб разойтись на миг с огнем.
Затем, что слишком эти судьбы
Каким-то чертом сбиты в нем.И то, что для тебя как небо,
Что над тобой — то у него
Касается воды и хлеба
И есть простое естество.
Огни! лучи! сверканья! светы!
Тот ал, тот синь, тот бледно-бел…
Слепит авто, с хвостом кометы,
Трам, озаряя, прогремел.
В вечерний сумрак, в шаткость линий
Вожглись, крутясь, огни реклам,
Зеленый, алый, странно-синий…
Опять гремит, сверкая, трам.
На лицах блеск — зеленый, алый…
На лицах смерть, где властен газ…
Но буен город, пьяный, шалый,
Справляющий вечерний час.
Что день! Ночь блещет алым, синим,
Оранжевым, — любым лучом!
На облака мы светы кинем,
Мы небо буквами зажжем!
О солнце мы в огнях забыли:
Опал, берилл и хризолит…
И россыпью алмазной пыли
Пред небом город заблестит!