Как же огня не любить!
Радостно вьется и страстно.
Было уродливо, стало прекрасно.
Как же огня не любить!
Раз только душу с пыланием слить, —
Жизнь прожита не напрасно.
Как же огня не любить!
Радостно, нежно и страстно!
Огни в печи колеблются, —
Не грезится ль огням
Прекрасное, далёкое,
Родное небесам?
Зажглися в тучах молнии, —
Не грезятся ли им
Таинственные прелести,
Доступные святым?
Листва берёзы дрогнула, —
Не грезится ли ей
Раздолье несказанное
Неведомых полей?
Огонь, пылающий в крови моей,
Меня не утомил.
Ещё я жду, — каких-то новых дней,
Восстановленья сил.
Спешу забыть все виденные сны,
И только сохранить
Привычку к снам, — полуночной весны
Пылающую нить.
Всё тихое опять окрест меня,
И солнце и луна, —
Но сладкого, безумного огня
Душа моя полна.
Там за рекою
Грозный огонь.
Близко с грозой боевою
Мчится пылающий конь.
В красной лампаде
Красный огонь.
Что же молить о пощаде!
Близок пылающий конь.
Грозные громы,
Грозный огонь.
Вот, разрушающий домы,
Мчится пылающий конь.
Блещет и льётся
Красный огонь.
Сердце томительно бьётся, —
Близок пылающий конь.
К долине мрачной, под огнями
Печальных и тревожных звёзд,
Моими знойными мечтами
Соорудил я гордый мост,
И, что ни ночь, к его воротам
Я торопился подойти.
Душою охладев к заботам
Дневного пыльного пути.
В долине той себе кумира
Я из печали сотворил,
И не искал иного мира,
Иных, блистательных светил.
Лежу я в холодном окопе.
В какую-то цель
Враг дальний торопит
Шрапнель.
Сражаюсь упорно и смело,
Врага не боюсь, —
За правое дело,
За Русь!
Внезапным пыланием света
Пронизана твердь.
Я знаю, что это —
Ты, смерть.
Подобно грозящей комете,
Ты мчишься ко мне
В немеркнущем свете,
В огне.
Мой подвиг окончивши яркий,
Приму, наконец,
Сверкающий, жаркий
Венец.
Стремленье гордое храня,
Ты должен тяжесть побороть.
Не отвращайся от огня,
Сжигающего плоть.
Есть яд в огне; он — сладкий яд,
Его до капли жадно пей, —
Огни высокие горят
И ярче, и больней.
И как же к цели ты дойдешь,
Когда не смеешь ты гореть?
Всё, что ты любишь, чем живёшь,
Ты должен одолеть.
Пойми, что, робко плоть храня,
Рабы боятся запылать, —
А ты иди в купель огня
Гореть и не сгорать.
Из той купели выйдешь цел,
Омыт спасающим огнём…
А если б кто в огне сгорел,
Так что жалеть о нём!
Твоя любовь — тот круг магический,
Который нас от жизни отделил.
Живу не прежней механической
Привычкой жить, избытком юных сил.Осталось мне безмерно малое,
Но каждый атом здесь объят огнем.
Неистощимо неусталое
Пыланье дивное — мы вместе в нем.Пойми предел, и устремление,
И мощь вихреобразного огня,
И ты поймешь, как утомление
Безмерно сильным делает меня.
Я подарю тебе рубин, —
В нём кровь горит в моём огне.
Когда останешься один,
Рубин напомнит обо мне.
В нём кристаллический огонь
И металлическая кровь, —
Он тихо ляжет на ладонь
И обо мне напомнит вновь.
Весь окровавленный кристалл
Горит неведомым огнём.
Я сам его зачаровал
Безмолвным, неподвижным сном.
Не говорит он о любви,
И не любовь в его огне, —
В его пылающей крови
Ты вспомнишь, вспомнишь обо Мне.
Я сжечь ее хотел, колдунью злую.
Но у нее нашлись проклятые слова, —
Я увидал ее опять живую, —
Вся в пламени и в искрах голова.
И говорит она: «Я не сгорела, —
Восстановил огонь мою красу.
Огнем упитанное тело
Я от костра к волшебству унесу.
Перебегая, гаснет пламя в складках
Моих магических одежд.
Безумен ты! В моих загадках
Ты не найдешь своих надежд».
Полуночная жизнь расцвела.
На столе заалели цветы.
Я ль виновник твоей красоты,
Иль собою ты так весела?
В озарении бледных огней
Полуночная жизнь расцвела.
Для меня ль ты опять ожила,
Или я — только данник ночей?
Я ль тебя из темницы исторг
В озарение бледных огней?
Иль томленья томительных дней —
Только дань за недолгий восторг?
Огни далекие багровы.
Под сизой тучею суровы,
Тоскою веют небеса,
И лишь у западного края
Встает, янтарно догорая,
Зари осенней полоса.Спиной горбатой в окна лезет
Ночная мгла, и мутно грезит
Об отдыхе и тишине,
И отблески зари усталой,
Пред ней попятившися, вялой
Походкой подошли к стене.Ну что ж! Непрошеную гостью
С ее тоскующею злостью
Не лучше ль попросту прогнать?
Задвинув завесы, не кстати ль
Вдруг повернуть мне выключатель
И день искусственный начать?
Я не лгу, говоря, что люблю я тебя,
Но люблю для себя и ласкаю, губя.
Что мне счастье твоё, что мне горе твоё!
Я твоё и своё сочетал бытиё, —
И на вечном огне, на жестоком огне
Мы в безумной с тобою сгорим тишине,
И пылая, сгорая, друг друга любя,
Позабудем весь мир, позабудем себя,
И великую жертву Творца повторим,
И сгорим перед Ним, и развеемся в дым.
О.Н. Бутомо-НазвановойО, если б в наши дни гоненья,
Во дни запечатленных слов,
Мы не слыхали песнопенья
И мусикийских голосов,
Как мы могли бы эту муку
Безумной жизни перенесть
Но звону струн, но песен звуку
Еще простор и и воля есть.
Ты, вдохновенная певица,
Зажги огни, и сладко пой,
Чтоб песня реяла, как птица,
Над очарованной толпой,
А я прославлю звук звенящий,
Огонь ланит, и гордый взор,
И песенный размах, манящий
На русский сладостный простор!
Я один в безбрежном мире, я обман личин отверг.
Змий в пылающей порфире пред моим огнем померк.Разделенья захотел я и воздвиг широкий круг.
Вольный мир огня, веселья, сочетаний и разлук.Но наскучила мне радость переменчивых лучей,
Я зову иную сладость, слитность верную ночей.Темнота ночная пала, скрылась бледная луна,
И под сенью покрывала ты опять со мной одна.Ты оставила одежды у порога моего.
Исполнение надежды — радость тела твоего.Предо мною ты нагая, как в творящий первый час.
Содрогаясь и вздыхая, ты нагая. Свет погас.Ласки пламенные чую, вся в огне жестоком кровь.
Весть приемлю роковую: «Ты один со мною вновь».
Степь моя!
Ширь моя!
Если отрок я,
Раскрываю я
Жёлтенький цветок,
Зажигаю я
Жёлтенький, весёленький, золотой огонек.
Ты цветков моих не тронь, не тронь!
Не гаси ты мой земной, золотой огонь!
Степь моя!
Ширь моя!
Если дева я,
Раскрываю я
Аленький цветок,
Зажигаю я
Аленький, маленький, красный огонёк.
Ты цветков моих не тронь, не тронь!
Не гаси ты мой ясный, красный огонь!
Степь моя!
Ширь моя!
Вею, вею я,
Раскрываю я
Жёлтенькие, аленькие цветки,
Зажигаю я
Золотые, красные огоньки.
Ты цветков моих не тронь, не тронь!
Не гаси ты мой красный, золотой огонь!
Там, за стеною, холодный туман от реки.
Снова со мною острые ласки тоски.
Снова огонь сожигает
Усталую плоть, —
Пламень безумный, сверкая, играет,
Жалит, томит, угрожает, —
Как мне его побороть?
Сладок он, сладок мне, сладок, —
В нём я порочно полночно сгораю давно.
Тихое око бесстрастных лампадок,
Тихой молитвы внезапный припадок, —
Вам погасить мой огонь не дано.
Сладкий, безумный и жгучий,
Пламенный, радостный стыд,
Мститель нетленно-могучий
Горьких обид.
Плачет опять у порога
Бледная совесть — луна.
Ждёт не дождётся дорога, —
И увядает она,
Лилия бедная, бледная, вечно больная, —
Лилия ждёт не дождётся меня,
Светлого мая,
Огня.
На милый край, где жизнь цвела,
До Вислы на равнины наши,
Тевтонов ярость разлила
Огонь и смерть из полной чаши.
Как в день Последнего Суда,
Сверкай огонь, гремели громы,
Пылали наши города
И разрушались наши домы.
Когда ожесточённый бой
К иным пределам устремлялся,
На наших улицах разбой
Тевтонской рати начинался.
Презревши страх детей и дев,
На слёзы отвечая смехом,
В бесстыдство перешедший гнев
К безумным тяготел потехам.
И кровь струилася, и вновь
Вставал угарный дым пожара,
И пеплом покрывала кровь
Родных и милых злая кара.
Из милых мест нас гонит страх,
Но говорим мы нашим детям:
«Не бойтесь: в русских городах
Мы все друзей и братьев встретим».
Злая ведьма чашу яда
Подаёт, — и шепчет мне:
«Есть великая отрада
В затаённом там огне.
Если ты боишься боли,
Чашу дивную разлей, —
Не боишься? так по воле
Пей её или не пей.
Будут боли, вопли, корчи,
Но не бойся, не умрёшь,
Не оставит даже порчи
Изнурительная дрожь.
Встанешь с пола худ и зелен
Под конец другого дня.
В путь пойдёшь, который велен
Духом скрытого огня.
Кое-что умрёт, конечно,
У тебя внутри, — так что ж?
Что имеешь, ты навечно
Всё равно не сбережёшь.
Но зато смертельным ядом
Весь пропитан, будешь ты
Поражать змеиным взглядом
Неразумные цветы.
Будешь мёртвыми устами
Ты метать потоки стрел,
И широкими путями
Умертвлять ничтожность дел».
Так, смеясь над чашей яда,
Злая ведьма шепчет мне,
Что бессмертная отрада
Есть в отравленном огне.
В норе темно и мглисто,
Навис тяжелый свод,
А под норою чисто
Стремленье горных вод.
Нору мою оставлю,
Построю крепкий дом,
И не простор прославлю,
Не светлый водоем,
Прославлю я ограды
И крепость новых стен,
И мирные отрады,
И милый сердцу плен.
Тебя, оград строитель,
Прославить надо мне.
Ликующий хранитель,
Живи в моем огне.
Все ночи коротая
В сырой моей норе
И утром насекая
Заметки на коре,
Скитаяся в пустыне,
В пыли дневных дорог,
В безрадостной гордыне
Я сердцем изнемог.
Устал я. Сердцу больно.
Построить дом пора.
Скитаний мне довольно.
Прощай, моя нора!
Хочу я новоселья,
Хочу свободных слов,
Цветов, Огней, веселья,
Вина, любви, стихов!
Елисавета, Елисавета,
Приди ко мне!
Я умираю, Елисавета,
Я весь в огне.
Но нет ответа, мне нет ответа
На страстный зов.
В стране далёкой Елисавета,
В стране отцов.
Её могила, её могила
В краю ином.
Она скончалась. Её могила —
Ревнивый дом.
Победа смерти не победила
Любви моей.
Сильна могила, её могила. —
Любовь сильней.
Елисавета, Елисавета,
Приди ко мне!
Я умираю, Елисавета,
Я весь в огне
Слова завета, слова завета
Не нам забыть.
С тобою вместе, Елисавета,
Нам надо быть.
Расторгнуть бремя, расторгнуть бремя
Пора пришла.
Земное злое растает бремя,
Как сон, как мгла.
Земное бремя, — пространство, время
Мгновенный дым.
Земное, злое расторгнем бремя,
И победим!
Елисавета, Елисавета,
Приди ко мне.
Я умираю, Елисавета,
Я весь в огне.
Тебя я встречу в блистаньи света,
Любовь моя.
Мы будем вместе, Елисавета,
И ты, и я.
Не кончен путь далекий.
Усталый, одинокий,
Сижу я в поздний час.
Туманны все дороги,
Роса мне мочит ноги,
И мой костёр погас,
И нет в широком поле
Огня и шалаша…
Ликуй о дикой воле,
Свободная душа!
Всё в этом тёмном поле
Одной покорно Воле.
Вся эта ночь — моя!
И каждая былинка,
И каждая росинка,
И каждая струя, —
Всё мне согласно внемлет,
Мечтой моей дыша.
В моём томленьи дремлет
Всемирная душа.
Далёк предел высокий.
Усталый, одинокий,
Над влажною золой,
Я сам собою светел, —
Я путь себе наметил
Не добрый и не злой, —
И нет в широком поле
Огня и шалаша…
Ликуй о дикой воле,
Свободная душа!
Блаженство в жизни только раз,
Безумный путь, —
Забыться в море милых глаз
И утонуть.Едва надменный Савл вступил
На путь в Дамаск,
Уж он во власти нежных сил
И жгучих ласк.Его глаза слепит огонь
Небесных нег,
И стройно-тонкая ладонь
Бела, как снег.Над ним возник свирельный плач
В пыланьи дня:
«Жестокий Савл! о злой палач,
Люби меня!»Нет, Павла Савлом не зови:
Святым огнем
Апостол сладостной любви
Восставлен в нем.Блаженство в жизни только раз,
Отрадный путь!
Забыться в море милых глаз
И утонуть.Забыв о том, как назван ты
В краю отцов,
Спешить к безмерностям мечты
На смелый зов.О, знойный путь! о, путь в Дамаск!
Безумный путь!
Замкнуться в круге сладких ласк
И утонуть.
Бога милого, крылатого
Осторожнее зови.
Бойся пламени заклятого
Сожигающей любви.А сойдет путем негаданным,
В разгораньи ль ясных зорь,
Или в томном дыме ладанном, —
Покоряйся и не спорь.Прячет лик свой под личинами,
Надевает шелк на бронь,
И крылами лебедиными
Кроет острых крыл огонь.Не дивися, не выведывай,
Из каких пришел он стран,
И не всматривайся в бредовый,
Обольстительный туман.Горе Эльзам, чутко внемлющим
Про таинственный Грааль, —
В лодке с лебедем недремлющим
Лоэнгрин умчится вдаль, Темной тайны не разгадывай,
Не срывай его личин.
Силой боговой иль адовой,
Все равно, он — властелин.Пронесет тебя над бездною,
Проведет сквозь топь болот,
Цепь стальную, дверь железную
Алой розой рассечет.Упадет с ноги сандалия,
Скажет змею: «Не ужаль!»
Из цианистого калия
Сладкий сделает миндаль.Если скажет: «Все я сделаю», —
Но проси лишь об одном:
Зевс, представши пред Семелою,
Опалил ее огнем.Беспокровною Дианою
Любовался Актеон,
Но, оленем став, нежданною
Гибелью был поражен.Пред законами суровыми
Никуда не убежим.
Бог приходит под покровами,
Лик его непостижим.