Липкие капли смолы
С этой сосны мы сберем.
Богу лесному хвалы
Голосом светлым споем.
Яркий воздвигнем костер,
Много смолистых ветвей.
Будет он радовать взор
Пляской змеистых огней.
Ты видала кузнеца?
Он мне нравится, мой друг.
Этот темный цвет лица,
Эта меткость жестких рук,
Эта близость от огня,
Этот молот, этот стук, —
Все в нем радует меня,
Милый друг!
Я хочу быть кузнецом,
Я, работая, пою,
Море с Землей говорило:
В ком из нас наибольшая сила?
Земля отвечала вулканом: Во мне.
Но хохот раздался в морской глубине.
Земля обожгла все приморские страны,
Но в Море подводные вскрылись вулканы,
В огне.
И в Мексике есть не один Геркуланум,
Но свел ли кто счет всем потопленным странам,
На дне?
Что без крыл летит?
Что без ног бежит?
Без огня горит?
И бел ран болит?
Ветры буйные,
Туча грозная,
Солнце ясное,
Сердце страстное
Ветры вольные,
Тучи черные,
Росинка дрожала
На тонком листке.
Речонка дышала,
Шурша в тростнике.
В росинку гляжу я,
И вижу, что в ней
Играет, ликуя,
Так много огней.
Я лунный луч, я друг влюбленных.
Сменив вечернюю зарю,
Я ночью ласково горю,
Для всех, безумьем озаренных,
Полуживых, неутоленных;
Для всех тоскующих, влюбленных,
Я светом сказочным горю,
И о восторгах полусонных
Невнятной речью говорю.
Мой свет скользит, мой свет змеится,
Вдали от Земли, беспокойной и мглистой,
В пределах бездонной, немой чистоты,
Я выстроил замок воздушно-лучистый,
Воздушно-лучистый Дворец Красоты.
Как остров плавучий над бурным волненьем,
Над вечной тревогой и зыбью воды,
Я полон в том замке немым упоеньем,
Немым упоеньем бесстрастной звезды.
Со мною беседуют Гении Света,
Прозрачные тучки со мной говорят,
Есть трава — растет
Возле тихих рек.
И не каждый год
Та трава цветет,
А когда придет
Человек.
Рост ее — стрела,
И красив узор.
Та трава была
Много раз светла,
Что мне больше нравится в безднах мировых,
И кого отметил я между всех живых? Альбатроса, коршуна, тигра, и коня,
Жаворонка, бабочку, и цветы огня.Альбатрос мне нравится тем, что он крылат,
Тем, что он врезается в грозовой раскат.В коршуне мне нравится то, что он могуч,
И, как камень, падает из высоких туч.В тигре то, что с яростью мягкость сочетал,
И не знал раскаянья, Бога не видал.И в других желанно мне то, что — их вполне,
Нравятся отдельностью все созданья мне.Жаворонок — пением, быстротою — конь,
Бабочка — воздушностью, красотой — огонь.Да, огонь красивее всех иных живых,
В искрах — ликование духов мировых.И крылат, и властен он, в быстроте могуч,
И поет дождями он из громовых туч.По земле он ластится, жаждет высоты,
Датскому лирику Тору Ланге
Огней полночных караван
В степи Небес плывет.
Но кто меня в ночной туман
Так ласково зовет?
Зачем от сердца далека
Мечта о Небесах?
Зачем дрожит моя рука?
Зачем так манит прах?
Болото спит. Ночная тишь
В пустыне безбрежного Моря
Я остров нашел голубой,
Где, арфе невидимой вторя,
И ропщет и плачет прибой.
Там есть позабытая вилла,
И, точно видение, в ней
Гадает седая Сибилла,
В мерцаньи неверных огней.
И тот, кто взойдет на ступени,
Пред Вещей преклонится ниц, —
Красной калиной покой свой убрав,
Принеся в него много лесных, стреловидных, как
будто отточенных, трав,
Я смотрю, хорошо ль убрана моя хата,
И горит ли в ней серебро, ярко ли злато.
Все как и нужно кругом.
Мысли такие же в сердце, сверкают, цветятся огнем.
Сердце колдует.
Что это? Что это там за окном?
Дрогнула молния в Небе! Темнеет оно. Негодует?
Меж стен отсыревших, покрытых грибками,
В бездонном колодце, на дне, глубоко,
Мы ждем, притаившись, и дышим легко,
И звезды в Лазури сияют над нами, —
Лучистые звезды, горящие днем
Для тех, кто умеет во тьму опускаться,
Чтоб в царстве беззвучья полнее отдаться
Мечтам, озаренным небесным огнем.
Вдали от людского нестройного гула,
Не видя, как скользкая плесень растет,
Твоя застенчивая нежность —
В земле сокрытый водопад,
В ней страсти дремлющей безбрежность.
Твоя застенчивая нежность —
Растущей тучи безмятежность,
Цветов несмятых аромат.
Твоя застенчивая нежность —
Готовый вспыхнуть водопад.
Немая царственная вечность
Для нас зажгла свои огни,
Как ни странно это слышать, все же истина верна: —
Свет противник, мрак помощник прорастанию зерна.
Под землею призрак жизни должен выждать нужный срок,
Чтобы колос золотистый из него родиться мог.
В черной тьме биенье жизни, зелень бледная, росток,
Лишь за этим стебель, колос, пышность зерен, желтый сок.
Мировой цветок, который назван Солнцем меж людей,
Утомясь, уходит в горы, или в глубь ночных морей.
Но, побывши в сонном мраке, в час рассвета, после грез,
Он горит пышнее, чем маки, ярче самых пышных роз.
Вот и мне узнать пришлось
Солнце, Ветер, и Мороз.
Шел дорогой я один,
Вижу: Солнце, Божий сын.
Вижу: Ветер, Божий брат,
И Мороз, идущий в Ад.
На дороге на одной
Трое все передо мной.
В пояс кланяюсь я им,
Трем могучим мировым.
Я людей повстречал на степи неоглядной,
В беспредельном скитаньи своем,
У костра, в час Луны предрассветно-прохладной,
Нисходившей небесньм путем.
Трепетанья костра горячо расцвечали
Бледнолицых печальных людей,
И рыдания флейт, в их напевной печали,
Разносились по шири степей.
Я спросил их, о чем эти звонкие стоны,
И ответил один мне из них:
На море-Океане,
На острове Буяне,
Меж камней-богатырь
Есть Камень-Алатырь.
Он бел-горюч и ярок,
Неостудимо жарок
Красив его изгиб,
Кипит тот Камень-кип.
Горит тот Камень-чудо,
Что лучше изумруда
Красавица склонилась,
Шумит веретено.
Вещанье совершилось,
Уж Ночь глядит в окно.
Светлянка укололась,
И приговор свершен.
Красив застывший волос,
Красив глубокий сон.
От одного укола,
Как будто навсегда,
Тенью лёгкой и неслышной
Я замедлил у пути,
Там где папоротник пышный
Должен будет расцвести.
Освящённый нож доставши,
Очертил заклятый круг;
Возле скатерть разостлавши,
Жду. Но чу! Шипящий звук!
1
Огонь очистительный,
Огонь роковой,
Красивый, властительный,
Блестящий, живой!
2
Бесшумный в мерцаньи церковной свечи,
Многошумный в пожаре,
Глухой для мольбы, многоликий,
Многоцветный при гибели зданий,
В час полночный, в чаще леса, под ущербною Луной,
Там, где лапчатые ели перемешаны с сосной,
Я задумал, что случится в близком будущем со мной.
Это было после жарких, после полных страсти дней,
Счастье сжег я, но не знал я, не зажгу ль еще сильней,
Это было — это было в Ночь Ивановых Огней.
Я нашел в лесу поляну, где скликалось много сов,
Там для смелых были слышны звуки странных голосов,
Точно стоны убиенных, точно пленных к вольным зов.
Очертив кругом заветный охранительный узор,
(славянская сказка)Мать была. Двух дочерей имела,
И одна из них была родная,
А другая падчерица. Горе —
Пред любимой — нелюбимой быть.
Имя первой — гордое, Надмена,
А второй — смиренное, Маруша.
Но Маруша все ж была красивей,
Хоть Надмена и родная дочь.
Целый день работала Маруша,
За коровой приглядеть ей надо,
1Уходят дни. И вот уж десять лет
Прошло с тех пор, как смерть к тебе склонилась.
Но смерти для твоих созданий нет,
Толпа твоих видений, о поэт,
Бессмертием навеки озарилась.2В немом гробу ты спишь глубоким сном.
Родной страны суровые метели
Рыдают скорбно в сумраке ночном,
Баюкают тебя в твоей постели
И шепчут о блаженстве неземном.3Ты заслужил его. Во тьме невзгоды,
Когда, под тяжким гнетом, край родной,
1
В душах есть всё, что есть в небе, и много иного.
В этой душе создалось первозданное Слово!
Где, как не в ней,
Замыслы встали безмерною тучей,
Нежность возникла усладой певучей,
Совесть, светильник опасный и жгучий,
Вспышки и блески различных огней, —
Где, как не в ней,
В некотором царстве, за тридевять земель,
В тридесятом государстве — Ой звучи, моя свирель! —
В очень-очень старом царстве жил могучий сильный Царь,
Было это в оно время, было это вовсе встарь.
У Царя, в том старом царстве, был Стрелец-молодец.
У Стрельца у молодого был проворный конь,
Как пойдет, так мир пройдет он из конца в конец,
Погонись за ним, уйдет он от любых погонь.
Раз Стрелец поехал в лес, чтобы потешить ретивое,
Едет, видит он перо из Жар-Птицы золотое,
1
Полозья проскрипели,
Умолк вечерний гул.
В недвижной колыбели
Ребенок мой уснул.
Горели звезды где-то,
Но я их не видал.
Мечта была пропета,
Слеза была — кристал.
Храни Господь Всевышний
Засветились цветы в серебристой росе,
Там в глуши, возле заводей, в древних лесах.
Замечтался Поток о безвестной красе,
На пиру он застыл в непонятных мечтах.
Ласков Князь говорит «Службу мне сослужи».
Вопрошает Поток «Что исполнить? Скажи».
«К Морю синему ты поезжай поскорей,
И на тихие заводи, к далям озер,
Настреляй мне побольше гусей, лебедей».
Путь бежит. Лес поет Гул вершинный — как хор.
1
И да, и нет — здесь все мое,
Приемлю боль — как благостыню,
Благославляю бытие,
И если создал я пустыню,
Ее величие — мое!
2
Весенний шум, весенний гул природы
В моей душе звучит не как призыв.
Среди живых — лишь люди не уроды,
1
Жизни податель,
Светлый создатель,
Солнце, тебя я пою!
Пусть хоть несчастной
Сделай, но страстной,
Жаркой и властной
Душу мою!
Жизни податель,
Бог и Создатель,
(ирландская легенда)В Донегале, на острове, полном намеков и вздохов,
Намеков и вздохов приморских ветров,
Где в минувшие дни находилось Чистилище, —
А быть может и там до сих пор,
Колодец-Пещера Святого Патрикка, —
Пред бурею в воздухе слышатся шепоты,
Голоса, привидения звуков проходят
Они говорят и поют.
Поют, упрекают, и плачут.
Враждуют, и спорят, и сетуют.