Все стихи про мысли - cтраница 6
Найдено стихов - 486
На одной странице показано стихов - 35
Чтобы посмотреть другие стихи из выборки, переходите по страницам внизу экрана
Опять Христос! Что Он меж нами
Опять Христос! Что Он меж нами,
Что каплет кровь с Его креста
На нас, здесь, подле, пред глазами,
Не видеть — злая слепота!
Христос везде! В скитаньях духа,
В незнаньи — где Ты, Бог живой?..
В обманах мысли, взгляда, слуха,
В гордыне мудрости людской!
Он — страждет в грубости желаний,
В страданьях хилых и больных,
В ужасной музыке рыданий
Бессчетных горестей людских.
Он — у безвинно-прокаженных,
Он — в толчее́ дурных страстей,
Он — в грезах мыслей воспаленных
И даже в творчестве людей.
Крест — у безвременной могилы;
Крест — в безобразьи диких снов
И в нерешительности силы,
И в тяжком звяканьи оков...
Да, снова чуются пророки...
Подточен всякий идеал...
Горят евангельские строки:
«Я к вам приду!» Он долго ждал...
Обезьяна-стихотворец
Пришла кастальских вод напиться обезьяна,
Которые она кастильскими звала,
И мыслила, сих вод напившися допьяна,
Что, вместо Греции, в Ишпании была,
И стала петь, Гомера подражая,
Величество своей души изображая.
Но как ей петь!
Высоки мысли ей удобно ли иметь?
К делам, которые она тогда гласила,
Мала сей твари сила:
Нет мыслей; за слова приняться надлежит.
Вселенная дрожит,
Во громы громы бьют, стремятся тучи в тучи,
Гиганты холмиков на небо мечут кучи,
Горам дает она толчки.
Зевес надел очки
И ноздри раздувает,
Зря пухлого певца,
И хочет истребить нещадно до конца
Пустых речей творца,
Который дерзостно героев воспевает.
Однако, рассмотрев, что то не человек,
Но обезьяна горделива,
Смеяся, говорил: «Не мнил во весь я век
Сему подобного сыскать на свете дива».
Реклама
Закажите кредитную карту уже сегодня!
Кредитная карта с лимитом
до 1 000 000 руб.
Реклама. АО "Тинькофф Банк" ИНН 7710140679
Работа
Единое счастье — работа,
В полях, за станком, за столом, -
Работа до жаркого пота,
Работа без лишнего счета, -
Часы за упорным трудом! Иди неуклонно за плугом,
Рассчитывай взмахи косы,
Клонись к лошадиным подпругам,
Доколь не заблещут над лугом
Алмазы вечерней росы! На фабрике, в шуме стозвонном
Машин, и колес, и ремней,
Заполни, с лицом непреклонным,
Свой день, в череду миллионном
Рабочих, преемственных дней! Иль — согнут над белой страницей, -
Что сердце диктует, пиши;
Пусть небо зажжется денницей, -
Всю ночь выводи вереницей —
Заветные мысли души! Посеянный хлеб разойдется
По миру; с гудящих станков
Поток животворный польется;
Печатная мысль отзовется
Во глуби бессчетных умов.Работай! Незримо, чудесно
Работа, как сев, прорастет.
Что станет с плодами — безвестно,
Но благостно, влагой небесной,
Труд всякий падет на народ.Великая радость — работа,
В полях, за станком, за столом!
Работай до жаркого пота,
Работай без лишнего счета,
Все счастье земли — за трудом!
Отречение
Красивы сочетания светил,
Пленительна зеленая планета,
Где человек свой первый миг вкусил.
В пространстве много воздуха и света,
И каждый день, в определенный час,
Земля огнем рубиновым одета.
Источник новых мыслей не погас,
Источник новых чувств горит всечасно,
И тот, кто любит, любит в первый раз.
Цветы цветут, их чаши дышат страстно,
Желанны их цветные лепестки,
И роскошь их оттенков полновластна.
Безгласное течение реки
И призрачно-зеркальные озера
Внушают больше неги, чем тоски.
Вершины гор — пьянящий пир для взора,
Бессмертно свеж безбрежный океан,
И что нежнее пенного узора.
Прекрасна разность всех различных стран,
Просторны и равнины и провалы,
В мираже обольстителен обман.
И губы женщин ласковы и алы,
И ярки мысли избранных мужчин,
Но так как все в свой смертный час усталы, —
И так как жизнь не понял ни один,
И так как смысла я ее не знаю, —
Всю смену дней, всю красочность картин,
Всю роскошь солнца и лун — я проклинаю!
Долго ль жить мне в сих напастях
Долголь жить мне в сих напастях,
Долголи тонуть в слезах,
Кто в уме моем всечасно,
Тово нет в моих глазах:
Там рок жить не допускает,
Где надежда дух питает,
И где мысль моя живет.
Дорогая нет надежды,
Мне увидеться с тобой,
И последней нет утехи,
Чтоб вздохнуть перед тобой,
Как я стражду ты не знаешь;
Что ж везде мной обладаешь,
То известно уж тебе.
Зло, влюбясь вздыхать напрасно,
Зло и страсть в любви таить,
Но всево зляе на свете,
Без тебя в несчастье жить,
При тебе мои печали,
Сносны тем всегда бывали,
Что тебя часто видал.
Зрак твой здесь из моих мыслей,
Не выходит никогда,
И имя мне твое любезно,
Во устах моих всегда,
Называя удивляюсь,
Чем вконец я истреблюсь,
То миляе мне всево.
М.П. Погодину (Благодарю тебя сердечно)
Благодарю тебя сердечно
За подареньице твое!
Мне с ним раздолье! С ним житье
Поэту! Бойко, быстротечно,
Легко пошли часы мои
С тех пор, как ты меня уважил!
По стихотворчески я зажил,
Я в духе! Словно, как ручьи
С высоких гор на долы злачны
Бегут, игривы и прозрачны,
Бегут, сверкая и звеня
Светлостеклянными струями,
При ясном небе, меж цветами,
Весной: так точно у меня
Стихи мои, проворно, мило
С пера бегут теперь; — и вот
Тебе, мой явный доброхот,
Стакан стихов: На, пей! Что было,
Того нельзя же воротить!
Да, брат, теперь мои созданья
Не то, что в пору волнованья
Надежд и мыслей; — так и быть!
Они теперь напиток трезвый:
Давным-давно уже в них нет
Игры и силы прежних лет,
Ни мысли пламенной и резвой,
Ни пьяно-буйного стиха.
И не диковинное дело:
Я сам не тот уже, и смело
В том признаюсь: кто без греха?
Но ты, мой добрый и почтенный,
Ты примешь ласковой душой
Напиток, поднесенный мной,
Хоть он бесхмельный и не пенный!
Элегия (Я чаял , что свои я узы разрешил )
Я чаял , что свои я узы разрешил ,
И мыслил , что любовь я в дружбу пременил ;
Уж мысли нежныя меня не восхищали;
Заразы глаз драгих в уме не пребывали.
И скука и тоска из серца вышли вон .
Я радостны часы как сладкий помнил сон ;
А дни, в которыя разстался я с тобою,
Драгая… Почитал я стратною мечтою.
Но только лиш сей взор что серце мне пронзал ,
Который тмы утех и грустей приключал ,
В глаза мои сверкнул ; вся мысль моя смутилась,
Жар в кровь мою вступиль, и страсть возобновилась:
Усилились твои присутственны красы,
Вообразились те места и те часы,
Которыя тебя мне в очи представляли,
И пламенный мой дух и серце прохлаждали.
Я чувствую опять твою, драгая власть:
Хоть пламень был и скрыт ; не изчезала страсть.
И может ли кому-то вечно быть забвенно
Чем мысль наполненна, чем серце напоенно
Что столько радостей и грустей нанесет !
Еще тебя люблю, еще люблю мой свет .
Ещель и ты меня, драгая не забыла?
Или толь нежная любовь уже простыла?
Твой зрак , драгих тех мест , где я с тобой бывал ,
По возвращении моем , не посещал .
Как зрелась ты со мной огнем любви пылая!
Воспомни, ах ! Те дни, воспомни дарагая!
Небесный мост
От мужского сердца к женскому
Есть один заветный путь,
К единению вселенскому,
Чтобы счастием дохнуть.
Он небесными светилами
Предуказан навсегда: —
Меж двумя, друг другу милыми,
Две души — одна звезда.
Там за дымчатыми склонами
Верной мысль идет тропой,
И мерцаньями зелеными
Встречен отсвет голубой.
То сверканиями скорыми
То сквозь мглу тягучих лет,
Понимающими взорами
Сердце сердцу бросит свет.
И в родной стране, единственной,
Где ласкающий язык, —
И в чужой стране, воинственной,
Где язык есть вражий крик, —
И от белого до белого,
И от белого к цветным, —
В должный час свершенья смелого
Брызжет свет и всходит дым.
Это с мыслью мысль встречается,
Замыкается звено,
Это дух с огнем венчается,
Это стали два — одно.
И различья их обманчивы
До своей дойдя черты,
И мерцанья их приманчивы,
Ты есть я, и я есть ты.
От сверкнувшего до ясного
Весть идет путем цветным,
И в огне свершенья страстного
Жертва есть, и светел дым.
Ночи
Ночи мои, ночи!.. Как вы молчаливы!
Темная — как вы же — ночь в душе моей.
Мысли словно звезды блещут горделиво,
Золотым узором загораясь в ней.
Спит как зверь усталый этот мир проклятый,
Вечно мне враждебный… Чужд я для него.
В комнате унылой, тишиной обятой,
Я и мои мысли — больше никого!
И на тучах скорби как лучи заката
Чуть блестит холодный, отраженный свет:
Свет очей, блестевших где-то и когда-то,
Образ, унесенный вихрем долгих лет.
Кажется, что солнце засияло снова,
Мнится, что за креслом та, кого люблю,
От которой скрыл я, не сказав ни слова,
Всю тоску, всю нежность, всю любовь мою.
И на эти строки смотрит образ милый,
Прогоняя тени сердца моего…
К ней я обернулся — в комнате унылой
Я и мои мысли — больше никого!
Близок час рассвета. Звезды в небе тают…
Но темнее стало на душе моей:
Светлый образ милый тихо улетает,
Сердце рвется к свету, вдаль, туда, за ней…
Ночи мои, ночи! Как вы быстротечны,
Темные подруги сердца моего!
Идут дни и годы, а со мною вечно
Только мои мысли — больше никого!
Праздник мига
В Новой сказочной Гвинее
У мужчин глаза блестящи,
И у женщин, умудренных
Пеньем крови, жарок взор.
Быстры девушки, как змеи,
Помню рощи, помню чащи,
Тишь лагун отединенных,
С милой срывный разговор.
О, восторг согласной сказки,
Зыбь зажженной Солнцем дали,
Мысль, которой нет предела,
Пирамиды диких гор.
Грудки нежной Папуаски
Под рукой моей дрожали,
Тело смуглое горело,
Подошла любовь в упор.
Мы давно молились счастью,
И бежав от глаз блестящих,
От очей бежав станицы,
Слили вольные сердца.
Так друг к другу жаркой страстью
Были кинуты мы в чащах,
Как летят друг к другу птицы,
Все изведать до конца.
Вот он, трепет настоящий,
Пенье крови, всем родное,
На высотах небосклона
Мысли Божьего лица.
Солнца глаз, огнем глядящий,
И в крылатой ласке двое,
Два парящих фаэтона,
Два горячие гонца.
В вагоне
Снова дорога. И с силой магической
Всё это: вновь охватило меня:
Грохот, носильщики, свет электрический,
Крики, прощанья, свистки, суетня… Снова вагоны едва освещенные,
Тусклые пятна теней,
Лица склоненные
Спящих людей.
Мерный, вечный,
Бесконечный,
Однотонный
Шум колес.
Шепот сонный
В мир бездонный
Мысль унес…
Жизнь… работа…
Где-то, кто-то
Вечно что-то
Всё стучит.
Ти-та… то-та…
Вечно что-то
Мысли сонной
Говорит.
Так вот в ушах и долбит, и стучит это:
Ти-та-та… та-та-та… та-та-та… ти-та-та…
Мысли с рыданьями ветра сплетаются,
Поезд гремит, перегнать их старается… Чудится, еду в России я…
Тысячи верст впереди.
Ночь неприютная, темная.
Станция в поле… Огни ее —
Глазки усталые, томные
Шепчут: «Иди…»
Страх это? Горе? Раздумье? Иль что ж это?
Новое близится, старое прожито.
Прожито — отжито. Вынуто — выпито…
Ти-та-та… та-та-та… та-та-та… ти-та-та… Чудится степь бесконечная…
Поезд по степи идет.
В вихре рыданий и стонов
Слышится песенка вечная.
Скользкие стены вагонов
Дождик сечет.
Песенкой этой всё в жизни кончается,
Ею же новое вновь начинается,
И бесконечно звучит и стучит это:
Ти-та-та… та-та-та… та-та-та… ти-та-та… Странником вечным
В пути бесконечном
Странствуя целые годы,
Вечно стремлюсь я,
Верую в счастье,
И лишь в ненастье
В шуме ночной непогоды
Веет далекою Русью.
Мысли с рыданьями ветра сплетаются,
С шумом колес однотонным сливаются.
И безнадежно звучит и стучит это:
Ти-та-та… та-та-та… та-та-та… ти-та-та…
Мысли погасшие, чувства забытые
Мысли погасшие, чувства забытые —
Мумии бедной моей головы,
В белые саваны смерти повитые,
Может быть, вовсе не умерли вы?
Жизни былой молчаливые мумии,
Время Египта в прошедшем моем,
Здравствуйте, спящие в тихом раздумии!
К вам я явился светить фонарем.
Вижу... как, в глубь пирамиды положены,
Все вы так тихи, так кротки теперь;
Складки на вас шевельнулись, встревожены
Ветром, пахнувшим в открытую дверь.
Все вы взглянули на гостя нежданного!
Слушайте, мумии, дайте ответ:
Если бы жить вам случилося заново —
И́наче жили бы вы? Да иль нет?
Нет мне ответа! Безмолвны свидетели...
Да и к чему на вопрос отвечать?
Если б и вправду они мне ответили,
Что ж бы я сделал, чтоб снова начать?
В праздном, смешном любопытстве назревшие,
Странны вопросы людские порой...
Вот отчего до конца поумневшие
Мумии дружно молчат предо мной!
Блещет фонарь над безмолвными плитами...
Все, что я чую вокруг, — забытье!
Свод потемнел и оброс сталактитами...
В них каменеет и сердце мое...
Мысль
Спит дряхлый мир, спит старец обветшалый,
Под грустной тению ночного покрывала,
Едва согрет остатками огня
Уже давно погаснувшего дня.
Спи, старец, спи!.. отрадного покоя
Минуты усладят заботы седины
Воспоминанием минувшей старины...
И, может быть, в тебе зажжется ретивое
Огнем страстей, погаснувших давно,
И вспыхнет для тебя прекрасное былое!..
И, может быть, распустится зерно
В тебе давно угасшей жизни силы,
И новой жизнию заглохшие могилы,
Печальный мир, повеют над тобой!
И снова ты проснешься от дремоты,
И снова, юноша с пылающей душой,
Забудешь старые утраченные годы
И будешь жить ты жизнью молодой,
Как в первый день создания природы!
Нет! тот же все проснулся ты,
Такой же дряхлый, обветшалый,
Еще дряхлей без покрывала...
Скрой безобразье наготы
Опять под мрачной ризой ночи!
Поддельным блеском красоты
Ты не мои обманешь очи!..
<1838>
Знаю, что стыдишься и крепишься молвить
Знаю, что стыдишся и крепишся молвить,
Что любовь пленила и тебя,
Знаю, что ты хочешь быти осторожна,
И боишся вверить мне себя:
Вверься, вверься, полно мысли непристойны
О любви моей к себе иметь,
И открой то словом, что твои мне взгляды,
Дали уж довольно разуметь.
Можешь ли довольна, ты быть красотою,
Коль плодов с нее не собирать,
Естьлиж не склоняться, так начто приятством
Мысли непристрастны полонять.
Дай отраду в сердце, утоли мой пламень,
Окончай исканья и труды,
Опустись в страсть нежну, перестань крепиться,
И сними с красы своей плоды.
О плоды драгие! сладкая утеха,
Естьли что на свете лучше вас?
Чем возможно ясно мне изобразити,
Мне тебя, о ты! приятной час:
Час, в которой сладость оные забавы
Чувствуют влюбленные сердца,
Получая славу чувствам восхищенным,
И любви касаяся венца.
Ванда. Октавы
Октавы.
Посв. В. В. Уварову-Надину.
Грустила ночь. При чахлом свете лампы
Мечтала Ванда, кутаясь в печаль;
Ей грезился дурман блестящей рампы,
Ей звуков захотелось, — и рояль
Ее дразнил прелюдией из «Цампы»
Она встает, отбрасывая шаль,
И медленно подходит к пианино
Будить его от грезящаго сплина.
А ночь глядит в растворенную дверь,
Вся трепеща и прислонясь к веранде…
Как девушка взволнована теперь!
Как дышит ночь душисто в душу Ванды!
Мотив живит… И если б вечный зверь
Его услышал, если б зверской банде
Он прозвучал, — растроганное зло,
Хотя б на миг, любовью мысль зажгло.
… О, чаровница-музыка, тебе
Крылю восторг, пылаю фимиамы!
О власти мысль внушаешь ты рабе,
Ребенка устремляешь к сердцу мамы,
Туманишь зло, зовешь любовь к себе
И браку душ поешь эпиталамы.
Тебе дано пороки побороть,
Гармония, души моей Господь…
Не вини мой свет меня
Не вини мой свет меня,
Что я вздыхаю,
Но жалей о мне пленя,
Я тобой страдаю.
Ты в сию меня напасть,
Дав почувствовать злу страсть,
Привела драгая;
Как тебя я не видал,
Я зараз любви не знал,
Был всегда спокоен.
На тебя лишь я взглянул,
Мысль моя смутилась,
Как смутилась, я вздохнул,
Вольность отдалилась,
С тех я дней иной весь стал,
Век покойной миновал,
С тех я дней нещастлив,
Прежни мысли истребя,
Где мой свет не зрел тебя,
Я грустил всечасно.
Ныне чувствую в себе,
Ты мила мне стала,
В наказанье, знать, ты мне
Пред глаза предстала.
Как я сам тебе стал мил,
Взор твой больше мя пленил,
Я стал больше мучим.
Нет на свете муки зляй,
С тем не быть, кто всех миляй,
Иль хоть быть, да мало.
Мысль
Падет в наш ум чуть видное зерно
И зреет в нем, питаясь жизни соком;
Но час придет — и вырастет оно
В создании иль подвиге высоком
И разовьет красу своих рамен,
Как пышный кедр на высотах Ливана:
Не подточить его червям времен,
Не смыть корней волнами океана;
Не потрясти и бурям вековым
Его главы, увенчанной звездами,
И не стереть потоком дождевым
Его коры, исписанной летами.
Под ним идут неслышною стопой
Полки веков — и падают державы,
И племена сменяются чредой
В тени его благословенной славы.
И трупы царств под ним лежат без сил,
И новые растут для новых целей,
И миллион оплаканных могил,
И миллион веселых колыбелей.
Под ним и тот уже давно истлел,
Во чьей главе зерно то сокрывалось,
Отколь тот кедр родился и созрел,
Под тенью чьей потомство воспиталось.
Великое слово
Дума
В.А. Жуковскому
Глубокая вечность
Огласилась словом.
То слово — «да будет!»
«Ничто» воплотилось
В тьму ночи и свет;
Могучие силы
Сомкнуло в миры,
И чудной, прекрасной
Повеяло жизнью.
Земля красовалась
Роскошным эдемом,
И дух воплощенный —
Владетель земли —
С селом вечно юным,
Высоким и стройным,
С ответом свободы
И мысли во взоре,
На светлое небо
Как ангел глядел…
Свобода, свобода!..
Где ж рай твой веселый?
Следы твои страшны,
Отмечены кровью
На пестрой странице
Широкой земли!
И лютое горе
Ее залило,
Ту дивную землю,
Бесславную землю!..
Но слово «да будет!» —
То вечное слово
Не мимо идет:
В хаосе печали,
В полуночном мраке
Надземных судеб —
Божественной мыслью
На древе креста
Сияет и светит
Терновый венец…
И горькие слезы,
Раскаянья слезы,
На бледных ланитах
Земного царя
Зажглись упованьем
Высоким и светлым,
И дух вдохновляет
Мятежную душу,
И сладко ей горе,
Понятно ей горе:
Оно — искупленье
Прекрасного рая…
«Да будет!» — и было,
И видим — и будет…
Всегда — без конца.
Кто ж он, всемогуший?
И где обитает?..
Нет богу вопроса,
Нет меры ему!..
Песня (Не спрашивай меня, что серце ощущает )
Не спрашивай меня, что серце ощущает ;
Ты знаешь то уже, что дух мой вазмущает .
Открыта мысль моя, открыт тебе мой жар ;
И чувствую в нутри несносный я удар .
Не вижу я покою
Ни в день себе, ни в ночь;
Всегдашнею тоскою
Гоню забавы прочь.Как прелестью твоих я взоров уязвлялся,
Мне щастливым тот день, прелестный дкнь являлся.
Я чаял то, что он всей жизни мне венец :
А он начало бед , спокойствия конец .
Не долго я польстился
Надеждою пустой:
Вдруг весь мой дух смутился.
Обманут мыслью той.Бедам тебя своим причиной почитаю,
Сержуся на тебя, сердясь люблю и таю;
Когдажь я только мщу стенанием одним ,
Играй и серцем ты и разумом моим .
Взносись моей виною,
Что так велика страсть,
Играй, ругайся мною.
И множь мою напасть.Как серце мне твое жестокая ни злобно,
Престать тебя любить мне больше не удобно.
Доколе буду я на свете сем дышать,
Ни что уже меня не будет утешать.
Томи, имей успехи,
Что я живу стеня;
Желанныя утехи,
Крой вечно от меня.
Стихи к музам на Сарское село
В приятных сих местах,
Оставив некогда сует житейских бремя,
Я с лирой проводил от дел оставше время,
И мысль моя текла свободна во стихах.
О Муза! если ты своим небесным даром
Могла животворить тогда мои черты,
Наполни мысль мою подобным ныне жаром,
Чтоб Сарского села представить красоты;
Великолепие чертогов позлащенных,
Которых гордый век скрывается меж туч;
Различный вид гульбищ, садов и рощ сгущенных,
Где летом проницать не смеет солнца луч.
Екатерине там послушны элементы
Порядок естества стремятся превзойти:
Там новые водам открылися пути
И славных росских дел явились монументы.
В их славу древность там
Себе воздвигла храм
И пишет бытия времен неисчислимых,
Какие видел свет
В теченье наших лет.
При множестве чудес, уму непостижимых,
Представив, Муза, мне приятности садов,
Гульбищи, рощи, крины,
Забыла наконец намеренья стихов
И всюду хочет петь дела Екатерины.
Фрина
Свободная Фрина судей пристыдила,
Когда обвиненная, до наготы
Роскошное тело свое обнажила, —
Явилась им вся в божестве красоты.
Смутился доносчик, и ахнул судья.
— Я знаю, кто вы, и вы знайте, кто я. —
Сказала гетера: — и вот какова я! —
Стою на суде перед вами нагая!
Дрожите?.. За что ж вы меня так бесславили!..
И все зашумело; восторженный крик:
«Богиня, богиня!» на площадь проник...
И судьи трибуну, как дети, оставили,
И в храм потекли, — и алтарь ей поставили.
Свободная мысль, если ты не больная,
Не тощая мысль, а полна красоты
И силы, явись нам, как Фрина нагая,
Во всем обаянье своей наготы,
И смело скажи ты нам: знайте, кто я!
Смутится доносчик, и ахнет судья. —
И полны восторгом, и полны смятением
Толпы за тобой потекут с увлечением.
Перемена
Была пора невинности счастливой,
Когда свой ум тревожный и пытливый
Я примирял с действительностью злой
Святых молитв горячею слезой;
Когда, дитя беспечное свободы,
В знакомых мне явлениях природы
Величие и мысль я находил
И жизнь мою, как дар небес, любил.
Теперь не то: сомнением томимый,
Я потерял свой мир невозмутимый —
Единую отраду бытия,
И жизнь моя не радует меня…
Бывают дни: измученный борьбою,
В тиши ночной, с горячею мольбою
Склоняюсь я к подножию креста;
Слова молитв твердят мои уста,
Но сердце тем словам не отвечает,
И мысль моя Бог знает где блуждает,
И сладких слез давно минувших лет
Ни на лице, ни на глазах уж нет.
Так, холодом темницы окруженный,
Скорбит порой преступник осужденный
И к прежним дням уносится мечтой
От горечи существенности злой,
Но бедняку лишь новое страданье
Приносит лет былых воспоминанье.
Родине
Что ж, и впрямь, как в туман,
Мне уйти — в край, где синь, а не просинь.
Где течет Иордан, —
Хоть пока он не снится мне вовсе.Унести свою мысль,
Всю безвыходность нашей печали,
В край, где можно спастись
Иль хоть сгинуть, себя защищая.Сгинуть, выстояв бой,
В жажде жизни о пулю споткнуться.
А не так, как с Тобой, —
От Тебя же в Тебе задохнуться.Что ж, раздвинуть тиски
И уйти?.. А потом постоянно
Видеть плесы Оки
В снах тревожных у струй Иордана.Помнить прежнюю боль,
Прежний стыд, и бессилье, и братство…
Мне расстаться с Тобой —
Как с собой, как с судьбою расстаться.Это так все равно, —
Хоть Твой флот у Синая — не малость.
Хоть я знаю давно,
Что сама Ты с собою рассталась.Хоть я мыслям чужим,
Вторя страстно, кричу что есть силы:
— Византия — не Рим.
Так же точно и Ты — не Россия.Ты спасешься? — Бог весть!
Я не знаю. Всё смертью чревато.
…Только что в тебе есть,
Если, зная, как ты виновата, Я боюсь в том краю —
Если всё ж мы пойдем на такое —
Помнить даже в бою
Глупый стыд — не погибнуть с Тобою.
На реках в стране противной
На реках в стране противной,
Представляя в мыслях град,
Где я жил с своей любимой
Вспоминая мысльми взгляд,
Плачу ненавидя тихие погоды,
Что не тот здесь город и не те зрю воды,
Что мой дух хладили
И мне сладки были.
Где вы делися дражайшие дни?
Естьлиж я места драгия позабуду вас когда,
Пусть в тот час от своей любимой забвен буду навсегда:
Ваши и тропинки будут в мыслях тверды,
О случай как ты стал немилосердый.
Уж и мест лишили,
Где мы с нею жили,
Пусть бы я там воздыхал об ней.
Тыж мой свет где ни пребываешь, вспомни, вспомни обомне,
И взгляни чрез леса и горы к сей печальной стороне:
Вдохни и молви мне, живи в надежде,
Я тебя люблю, как я любила прежде.
Вспомни жизнь любезну
И разлуку слезну
И заплачь, еще, когда я мил.
14 декабря 1825
(14 декабря 1825 г.).
Вас развратило самовластье,
И меч его вас поразил,
И в неподкупном безпристрастье
Сей приговор закон скрепил.
Народ, чуждаясь вероломства,
Поносит ваши имена,
И ваша память для потомства,
Как труп в земле, схоронена.
О, жертвы мысли безразсудной!
Вы уповали, может-быть,
Что станет вашей крови скудной,
Чтоб вечный полюс растопить.
Едва дымясь, она сверкнула
На вековой громаде льдов:
Зима железная дохнула,
И не осталось и следов.
(14 декабря 1825 г.).
Вас развратило самовластье,
И меч его вас поразил,
И в неподкупном безпристрастье
Сей приговор закон скрепил.
Народ, чуждаясь вероломства,
Поносит ваши имена,
И ваша память для потомства,
Как труп в земле, схоронена.
О, жертвы мысли безразсудной!
Вы уповали, может-быть,
Что станет вашей крови скудной,
Чтоб вечный полюс растопить.
Едва дымясь, она сверкнула
На вековой громаде льдов:
Зима железная дохнула,
И не осталось и следов.
Песня (Прости, мой светь, в последний раз )
Прости, мой светь, в последний раз .
И помни, как тебя любил ;
Злой час пришель мне слезы лить.
Я буду без тебя здесь жит .
О день! О час ! О злая жизнь!
О время, как я щаслив был !
Куда мне в сей тоске бежат ?
Где скрыться ах , и что начать?
Печальна мысль терзаеть дух ,
Я всех утех лишаюсь вдруг
И помощи ужь неть.
Прости, прости, мой свет .Не будет дня, во дни часа,
В часе минуты мне такой,
Чтоб тень твоя ушла из глаз ,
Я буду плакать всякой час .
Когда придут на мысль часы,
В которые я был с тобой:
Утехи прежни вспомнятся,
Глаза мои наполнятся
Потоками горчяйших слез ,
Что рок драгую жизнь унес ,
Одну оставя страсть,
И лютую напасть.Места! места дражайшия!
Свидетели утех моих !
Любезная страна и град ,
Где сердце мне пронзиль твой взгляд ,
Вы будете в уме моем
Всегда в моих печалях злых ,
И станете изображать,
Что уже мне не видать.
О как я днесь нещастлив стал !
О рок ! Какой удар ты дал .
Возможно ли снести
Прости мой свет , прости.
Последняя мысль Прометея
Благородному борцу Петру Федоровичу Николаеву
Вдали от блеска дня, вдали от шума,
Я жил не год, не два, а сотни лет
Тюремщик злой всегда молчал угрюмо,
Он мне твердил одно лишь слово — «Нет».
И я забыл, что в мире дышит свет,
И я забыл, что значат звуки смеха,
Я ждал чего-то ждал — хоть новых бед.
И мне одна была дана утеха: —
Крича, будить в тюрьме грохочущее эхо.
В уме вставали мысли прежних дней,
И гасли вновь, как беглые зарницы,
Как проблески блуждающих огней,
Как буквы строк сжигаемой страницы
И вместо них тянулись вереницы
Насмешливых кроваво-смутных снов;
Как хищные прожорливые птицы,
Как полчища уродливых врагов,
Неслись они ко мне на звон моих оков.
И все же в этой черной тьме изгнанья
Зажегся блеск, зажегся, наконец;
Кипучие и жгучие страданья
Взлелеяли сверкающий венец,
И первый луч смеялся, как гонец
Моей весны, душистого рассвета;
Со вздохом я приветствовал конец
Ночной тоски в пустыне без ответа,
И видел взгляд любви, и слышал гул привета.
И вот я вновь живу среди людей,
Под Солнцем ослепительно-лучистым.
И вижу я детей, моих детей,
Внимаю в полдень птичкам голосистым,
Роптанью трав, струям кристально-чистым. —
Но я опять вернулся бы в тюрьму,
К уступам скал, безжизненным и мглистым,
Когда бы знал, что, выбрав скорбь и тьму,
Я с чьей-нибудь души тяжелый грех сниму!
На смерть сестры авторовой Бутурлиной
Стени ты, дух, во мне! стени, изнемогая!
Уж нет тебя, уж нет, Элиза дорогая!
Во младости тебя из света рок унес.
Тебя уж больше нет. О день горчайших слез!
Твоею мысль моя мне смертью не грозила.
О злая ведомость! Ты вдруг меня сразила.
Твой рок судил тебе в цветущих днях умреть,
А мой сказать «прости» и ввек тебя не зреть.
Как я Московских стен, спеша к Неве, лишался,
Я плакал о тебе, однако утешался,
И жалость умерял я мысленно судьбой,
Что я когда-нибудь увижуся с тобой.
Не совершилось то, ты грудь мою расшибла.
О сладкая моя надежда, ты погибла!
Как мы прощалися, не думали тогда,
Что зреть не будем мы друг друга никогда,
Но жизнь твоя с моей надеждою промчалась.
О мой несчастный век! Элиза, ты скончалась!
Оставила ты всех, оставила меня,
Любовь мою к себе в мученье пременя.
Без утешения я рвуся и рыдаю;
Но знать не будешь ты вовек, как я страдаю.
Смертельно мысль моя тобой огорчена;
Элиза, ты со мной навек разлучена.
Когда к другой отсель ты жизни прелетаешь,
Почто уже в моей ты мысли обитаешь
И представляешься смятенному уму,
К неизреченному мученью моему?
Чувствительно в мое ты сердце положенна,
И живо в памяти моей изображенна:
Я слышу голос твой, и зрю твою я тень.
О лютая напасть! презлополучный день!
О слух! противный слух! известие ужасно!
Пролгися; ах, но то и подлинно и ясно!
Крепись, моя душа! Стремися то снести!
Элиза, навсегда, любезная, прости!
Со дня на день живешь, шумишь под небесами
Со дня на день живешь, шумишь под небесами,
По книгам держишь речь с былыми мудрецами —
С Вергилием и Дантом. Ну, а там
Поедешь погулять по избранным местам,
В трактире, посмеясь, готовишься к ночлегу,
А взгляды женщины в вас вносят мысль и негу;
Любимый искренно — безумно любишь сам!
Рад слушать песни птиц, скитаясь по лесам;
Проснешься поутру — семья давно одета;
Она целует вас и ждет от вас привета!
За завтраком журнал, и каждый божий день
С любовью — ненависть, с трудом мешаешь лень!
А там приходит жизнь, жизнь, полная волнений,
В собранья вносишь мысль и ждешь от них решений;
Пред целью близкою, перед игрой судьбы
Мы слабы и сильны, мы деспоты-рабы.
Волна в семействе волн, дух в вечном колебаньи,
Все, все проносится то в смехе, то в рыданьи.
Идешь и пятишься, скользит, скользит нога…
А там загадка — смерть: безмолвна и строга.
Мы друг друга любим, что ж нам в том с тобою
Мы друг друга любим, что ж нам в том с тобою?
Любим и страдаем всякой час,
Боремся напрасно мы с своей судьбою,
Нет на свете радостей для нас.
С лестною надеждой наш покой сокрылся,
Мысли безмятежные отняв:
От сердец разженных случай удалился,
Удалилось время всех забав.
Зрю ль тебя, не зрю ли, равну грусть имею,
Равное мучение терплю;
Уж казать и взором я тебе не смею,
Ах! ни воздыханьем, как люблю.
Все любовны знаки в сердце заключе́нны,
Должно хлад являти и гореть:
Мы с тобой, драгая! вечно разлуче́нные,
Мне тебя осталось только зреть.
Жизнь мою приятну пременил рок в злую,
Сладость обраще́нна в горесть мне;
Только ныне в мыслях я тебя цалую,
Говорю с тобою лишь во сне.
Где любови нашей прежния успехи,
Где они девалися, мой свет!
О печально сердце! где твои утехи!
Все прошло, и уж надежды нет.
Христианские мысли перед битвами
Готовясь в бой с врагом и ополчась на битву,
Произнесем, друзья, смиренную молитву
К отцу и богу сил! Не станем возглашать,
Что мы идем дела святые совершать!
Не будем называть святыней пир кровавый,
И славу божию с земною нашей славой
Безумно смешивать! — Под сению креста
Во имя кроткое спасителя-Христа
Не могут резаться и грызться люди-братья,
Не обновляя язв честнейшего распятья, —
И, может быть, тому, кто со креста поник
Главою мирною, наш предпобедный клик —
Клик с именем его, воинственно-разгульный,
Под небом слышится насмешкой богохульной.
Зачем же оскорблять учителя любви,
Взывая к кроткому: Се нож! Благослови,
Да в честь твою его поднимем на убийство!
Уймем таких молитв кощунственных витийство!
И, на врагов восстав, к владыке воззовем:
Прости, о господи, мы много их побьем!
О, просвети своим небесным правосудьем,
Всевышний, их и нас! Мы служим лишь орудьем
А явлению твоих таинственных судеб.
Ты правду зришь один, а бедный смертный слеп.
Дай мир нам! Изжени дух злобы и коварства,
Волнующий враждой земные наши царства!
В них братство водвори! Да с именем Христа
Не меч под емлется на злые состязанья,
Но умиренные смыкаются уста
Божественным ключом пасхального лобзанья!
Ben escrivia motz et sons («О забытом трубадуре, что ушел в иной предел…»)
О забытом трубадуре, что ушел в иной предел,
Было сказано, что стройно он слагал слова и пел
И не только пел он песни, но умел их записать,
В знаки, в строки, и в намеки жемчуг чувства нанизать.
Эти песни трубадура! Эти взоры chatelaine!
Эти звоны, перезвоны двух сердец, попавших в плен.
Я их вижу, знаю, слышу, боль и счастье их делю,
Наши струны вечно-юны, раз поют они. «Люблю».
Мертвый замок, долгий вечер, мост под ятый, рвы с водой,
Свет любви, и звон мгновенья вьются, льются чередой.
Нет чужих, и нет чужого, нет владык, и нет рабов,
Только льется серебристый ручеек напевных слов.
О, ручей, звончей, звончее. Сердце просит, мысль зовет.
Сердце хочет, мысль подвластна, власть любви — как сладкий мед.
Эта власть раба равняет с самой лучшей из цариц.
Взор темнеет, сказка светит из-под дрогнувших ресниц.
Эти песни трубадура! Эти взоры chatelaine!
Сколько пышных стран раскрылось в двух сердцах средь темных стен.
Раб — с царицей, иль рабыня наклонилась к королю?
О, любите, струны юны, раз поют они «Люблю»! Год написания: без даты
Баратынскому
Случилося, что в край далекий
Перенесенный юга сын
Цветок увидел одинокий,
Цветок отеческих долин.И странник вдруг припомнил снова,
Забыв холодную страну,
Предела дальнего, родного
Благоуханную весну.Припомнил, может, миг летучий,
Миг благодетельных отрад,
Когда впивал он тот могучий,
Тот животворный аромат.Так эти, посланные вами,
Сладкоречивые листы
Живили, будто бы вы сами,
Мои заснувшие мечты.Последней, мимоходной встречи
Припомнила беседу я:
Все вдохновительные речи
Минут тех, полных бытия! За мыслей мысль неслась, играя,
Слова, катясь, звучали в лад:
Как лед с реки от солнца мая,
Стекал с души весь светский хлад.Меня вы назвали поэтом,
Мой стих небрежный полюбя,
И я, согрета вашим светом,
Тогда поверила в себя.Но тяжела святая лира!
Бессмертным пламенем спален,
Надменный дух с высот эфира
Падет, безумный Фаэтон! Но вы, кому не изменила
Ни прелесть благодатных снов,
Ни поэтическая сила,
Ни ясность дум, ни стройность слов, —Храните жар богоугодный!
Да цепь всех жизненных забот
Мечты счастливой и свободной,
Мечты поэта не скует! В музыке звучного размера
Избыток чувств излейте вновь;
То дар, живительный, как вера,
Неиз яснимый, как любовь.
Песнь Васеньке
Доброе слово не говорится втуне.
ГогольХотя друзья тебя ругают сильно,
Но ты нам мил, плешивый человек,
С улыбкою развратной и умильной,
Времен новейших сладострастный грек.
Прекрасен ты — как даровитый странник,
Но был стократ ты краше и милей,
Когда входил в туманный передбанник
И восседал нагой среди,
Какие тут меж нас кипели речи!
Как к ты настраивал умы,
Как гасили девки свечи —
Ты помнишь ли? — но не забудем мы!
Среди и шуток грациозных,
Держа в руке замокнувший,
Не оставлял и мыслей ты серьезных
И часто был ты свыше вдохновлен!
Мы разошлись… Иной уехал в Ригу,
Иной в тюрьме… Но помнит весь наш круг,
Как ты вещал: «Люблю благую книгу,
Но лучшее сокровище есть друг!!!»
О дорогой Василий наш Петрович,
Ты эту мысль на деле доказал.
Через тебя стыдливый Григорович
Бесплатно и даром .Тот, кто умел великим быть в борделе,
Тот истинно великий джентельмен…
сто раз, о друг наш, на неделе,
Да будет тверд твой благородный!
Пускай, тебя черня и осуждая,
Завистники твердят, что ты подлец,
Но и в тебе под маской скупердяя
Скрывается прещедрый молодец.
О, добр и ты… Не так ли в наше время,
В сей и осторожный век,
В заброшенном скрыто семя,
Из коего родится человек?!
Коктебель
15
Коктебель
Как в раковине малой — Океана
Великое дыхание гудит,
Как плоть ее мерцает и горит
Отливами и серебром тумана,
А выгибы ее повторены
В движении и завитке волны, —
Так вся душа моя в твоих заливах,
О, Киммери́и темная страна,
Заключена и преображена.
С тех пор как отроком у молчаливых
Торжественно-пустынных берегов
Очнулся я — душа моя разялась,
И мысль росла, лепилась и ваялась
По складкам гор, по выгибам холмов.
Огнь древних недр и дождевая влага
Двойным резцом ваяли облик твой, —
И сих холмов однообразный строй,
И напряженный пафос Карадага,
Сосредоточенность и теснота
Зубчатых скал, а рядом широта
Степных равнин и мреющие дали
Стиху — разбег, а мысли — меру дали.
Моей мечтой с тех пор напоены
Предгорий героические сны
И Коктебеля каменная грива;
Его полынь хмельна моей тоской,
Мой стих поет в волнах его прилива,
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой.
Реклама
Закажите кредитную карту уже сегодня!
Кредитная карта с лимитом до 1 000 000 руб.
Реклама. АО "Тинькофф Банк" ИНН 7710140679
Карта «Халва» - 24 месяца рассрочки
Реклама. ПАО "Совкомбанк" ИНН 4401116480
Кредитная карта с целым годом без %
Реклама. АО "Альфа-Банк" ИНН 7728168971
Реклама
Закажите кредитную карту уже сегодня!
Кредитная карта с лимитом до 1 000 000 руб.
Реклама. АО "Тинькофф Банк" ИНН 7710140679
Карта «Халва» - 24 месяца рассрочки
Реклама. ПАО "Совкомбанк" ИНН 4401116480
Кредитная карта с целым годом без %
Реклама. АО "Альфа-Банк" ИНН 7728168971