Ты не наследница Клероны,
Не для тебя свои законы
Владелец Пинда начертал;
Тебе не много бог послал,
Твой голосок, телодвиженья,
Немые взоров обращенья
Не стоят, признаюсь, похвал
И шумных плесков удивленья.
Жестокой суждено судьбой
Тебе актрисой быть дурной;
Когда душа
Во мраке мечется, шурша,
Как обезумевшая крыса, —Ищи в тот миг
Любви спасительный тайник,
Где от себя можно укрыться.В огне любви
Сгорят злосчастия твои,
Все, что свербило и болело, Но в том огне
С проклятой болью наравне,
Имей в виду, сгорит и тело.И если ты
Платить не хочешь горькой мзды
Тогда как сердцем мы лелеем
Живые сладкие мечты,
И часто розам и лилеям
И незабудкам красоты
Мы поклоняемся, и нежно
Их величаем и поем,
Полны любви самонадеянной,
Сгорая пламенным огнем;
В те дни желаний легкокрылых,
Восторгов, мыслей и стихов,
Рука на плече. Печать на крыле.
В казарме проблем — банный день.
Промокла тетрадь.
Я знаю, зачем иду по земле,
Мне будет легко улетать.
Без трех минут — бал восковых фигур.
Без четверти — смерть.
С семи драных шкур — шерсти клок.
Как хочется жить. Не меньше, чем петь.
Дурную женщину любил,
А сам хорошим парнем был,
С врагами — не застенчивым,
К друзьям — не переменчивым;
Умел приехать к другу,
Подать в несчастье руку,
Поднять в атаку роту,
Стать грудью в непогоду!
На, горах, в избе просторной
Жил старик богатый, Гром:
У него три сына было.
Так и жили вчетвером.
Солнце было старшим сыном.
Месяц был середовик,
А Огонь, меньшой сынишка.
Всех бойчей, да невелик.
Раз пришло отцу на мысли
Испытать родную кровь:
Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса,
И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след, —
Очаровательные франты
Минувших лет!
Ольге БерггольцБлиже к следующему столетью,
Даже времени вопреки,
Все же ползаем по планете
Мы — советские старики.Не застрявший в пути калека,
Не начала века старик,
А старик середины века,
Ох, бахвалиться как привык: — Мы построили эти зданья,
Речка счастья от нас течет,
Отдыхающие страданья
Здесь живут на казенный счет.Что сказали врачи — не важно!
В далекий дом в то утро весть пришла,
Сказала так: «Потеря тяжела.
Над снежною рекой, в огне, в бою
Ваш муж Отчизне отдал жизнь свою».
Жена замолкла. Слов не подобрать.
Как сыну, мальчику, об этом рассказать?
Ему учиться будет тяжело.
Нет, не скажу… А за окном мело,
А за окном седой буран орал.
А за окном заводы, снег, Урал.
Переход на страницу аудио-файла.
Погасло дневное светило;
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края;
С волненьем и тоской туда стремлюся я,
Воспоминаньем упоенный…
И чувствую: в очах родились слезы вновь;
Ты прав, мой друг — напрасно я презрел
Дары природы благосклонной.
Я знал досуг, беспечных муз удел,
И наслажденья лени сонной,
Красы лаис, заветные пиры,
И клики радости безумной,
И мирных муз минутные дары,
И лепетанье славы шумной.
Закон, всесильною любовью нареченный,
Природа, мать существ, с благоговеньем чтит,
Мы все любовию бываем побежденны —
И уз златых ея ни что не избежит;
Одна лишь только ты
Считаешь за мечты
Всем светом чтимыя любовны наслажденья.
Колибри крошечка, в безпечности порхая,
В приятностях любви весь век проводит свой,
И, перья радужны носком перебирая,
Куда девались вы с своим закатом ясным,
Дни бодрой старости моей!
При вас ни жалобой, ни ропотом напрасным
Я не оплакивал утраты юных дней.
Нет, бремя поздних лет на мне не тяготело,
Еще я полной жизнью жил;
Ни ум не увядал, ни сердце не старело,
Еще любил я все, что прежде я любил.
Доктора… они не понимают:
Малярией, говорят, томим.
Мне прописано. Я принимаю
Добрые советы
И хинин.
Это только для меня зацепка —
Оставаться целый день с людьми…
Не придумали еще рецепта
Против неудавшейся любви.
(Зимой)
Так, все исчезло с тобой! Брожу по колено в сугробах,
Завернувшись плащом, по опустелым лугам;
Грустный стою над рекой, смотрю на угрюмую с’осну,
Вслушиваюсь в водопад, но он во льдинах висит,
Грозной зимой пригвожденный к диким, безмолвным гранитам;
Вижу пустое гнездо, ветром зарытое в снег,
И напрасно ищу певицу веселого мая.
«Где ты, дева любви? — я восклицаю в лесах. —
Где, о Лилета! иль позабыла ты друга, как эхо
И
Сын Авеля, дремли, питайся;
К тебе склонен с улыбкой Бог.
Сын Каина, в грязи валяйся,
Свой испустив предсмертный вздох.
Сын Авеля, твое куренье —
Отрада ангельских сердец!
Боль свою вы делите с друзьями,
Вас сейчас утешить норовят,
А его последними словами,
Только вы нахмуритесь, бранят.
Да и человек ли, в самом деле,
Тот, кто вас, придя, околдовал,
Стал вам близким через две недели,
Месяц с вами прожил и удрал?
Было так — легенды говорят —
Миллиарды лет тому назад:
Гром был мальчиком такого-то села,
Молния девчонкою была.Кто мог знать — когда и почему
Ей сверкать и грохотать ему?
Честь науке — ей дано уменье
Выводить нас из недоуменья.Гром и Молния назначили свиданье
(Дата встречи — тайна мирозданья).
Мир любви пред ним и перед ней,
Только все значительно крупней.Грандиозная сияла высь,
Дивлюсь я сильным, чье чело отметил
Небесный поцелуй,
Чей дух над тьмой парил, могуч и светел,
И пил из райских струй;
Чей был удел—и блеск, и песнопенья,
И чувств безумный жар,
И горечь мук, и сладость вдохновенья,
И всех гармоний дар;
Что в мир несли святыню откровений
В пророческих речах,
О, Польша, сколько испытаний
Судьбой назначено тебе!
Расцветов сколько, отцветаний
В твоей изменчивой судьбе!
О, сколько раз заря блистала,
И снова делалось темно,
Ты в небо высоко взлетала,
Срывалась, падала на дно!..
Но времени поток холодный
Отваги пламенной не смыл…
Вы не туда неситесь, песни,
Где вечный носится эѳир,
Где света ясный луч сияет,
Где веет волнами зефир…
Вы не туда неситесь, песни,
В далекий, вечный небосвод,
Откуда нам лучи бросает
Созвездий светлый хоровод…
Вы не туда неситесь, песни,
Где вечный носится эфир,
Где света ясный луч сияет,
Где веет волнами зефир…
Вы не туда неситесь, песни,
В далекий, вечный небосвод,
Откуда нам лучи бросает
Созвездий светлый хоровод…
Каждый миг запечатленный,
Каждый атом Вещества,
В этой жизни вечно пленной,
Тайно просится в слова.
Мысль подвигнута любовью,
Жизнь затеплилась в любви,
Ветхий век оделся новью,
Хочешь ласк моих,—зови.
Вам двум, вам, спутникам той счастливой плеяды,
Которой некогда и я принадлежал,
Вам, сохранившим вкус, сочувствия и взгляды,
В которых наш кружок возрос и возмужал,
Вам я без робости, но и не самохвально
Доверчиво несу тетрадь моих стихов.
Писал не для молвы, писал я на безлюдьи,
Читателей моих круг страшно поредел:
Жуковский с Пушкиным мои бывали судьи;
Я безрассуден — и не диво!
Но рассудителен ли ты,
Всегда преследуя ревниво
Мои любимые мечты?
«Не для нее прямое чувство:
Одно коварное искусство
Я вижу в Делии твоей;
Не верь прелестнице лукавой!
Самолюбивою забавой
Твои восторги служат ей».
Дни купальные –
Венчальные:
Бог сочетается с красной девицей –
Зарей Заряницей.
Оком пламенным в землю глядит!
И земля замирает,
Цветы вырастают,
Деревья кудрявые,
Травы.
Оком пламенным в реки глядит!
Все понимая, большими глазами
Взглянула ты, и я прочел,
Что нету общего меж нами:
Ты так добра, а я так зол.
Да, я так зол, что вот бездушно
Насмешку в дар несу со зла
Той, что мила так, и радушна,
И даже искренна была.
Начальники и рядовые,
Вы, проливающие кровь,
Да потревожат вас впервые
Всеоправданье и любовь!
О, если бы в душе солдата, —
Но каждого, на навсегда, —
Сияла благостно и свято
Всечеловечности звезда!
О, если б жизнь, живи, не мешкай! —
Как неотъемлемо — твое,
Смерть кругом… Горячей кровью
Весь залит наш край родимый…
Но в груди геройской буров
Жив огонь неугасимый.
Тот огонь—любовь к отчизне,
Тот огонь—любовь к свободе,
Нет той силы, что смогла-бы
Истребить его в народе!
Пусть-же враг нещадней губит,
Пусть еще сильнее давит, —
Если луч отблистает,
Светлый след беспощадные тени сотрут,
Если туча растает,
Ослепительной радуги краски умрут,
Если лютня разбита,
Песнопений волна замолчит навсегда,
Если чувство изжито,
Не сорвутся признания с уст никогда.
Нет ни звуков, ни смеха,
Златотронная, юная, вечно-прекрасная,
Дочь Зевеса, плетущая ковы любви!
Я взываю к тебе: пощади...
Не терзай, Афродита всевластная,
Истомленной терзаньем груди.
Но явися и ныне могучей царицею...
Прежде часто, на зов моей грустной мольбы,
Дом отцовский оставивши, ты
Со златой своей колесницею
Строки
Если луч отблистает,
Светлый след беспощадные тени сотрут.
Если туча растает,
Ослепительной радуги краски умрут.
Если лютня разбита,
Песнопений волна замолчит навсегда.
Если чувство изжито,
Не сорвутся признания с уст никогда.
Перевод Якова Козловского
Любви чреваты рубежи
Всем, от измены до коварства, —
Здесь гибли многие мужи,
Как на границе государства.
Печальной повести листы.
Открыл я книгу вековую:
Скажи мне, женщина, где ты
Спасение наше — друг в друге,
в божественно замкнутом круге,
куда посторонним нет входа
ге третье лицо лишь природа.
Спасение наше — друг в друге,
в разломленной надвое вьюге,
в разломленном надвое солнце.
Всё поровну. Этим спасёмся.
Есть тихая роща у быстрых ключей;
И днем там и ночью поет соловей;
Там светлые воды приветно текут,
Там алые розы, красуясь, цветут.
В ту пору, как младость манила мечтать,
В той роще любила я часто гулять;
Любуясь цветами под тенью густой,
Я слышала песни — и млела душой.Той рощи зеленой мне век не забыть!
Места наслажденья, как вас не любить!
Но с летом уж скоро и радость пройдет,