Люби проездом родину друзей.
На станциях батоны покупая,
о прожитом бездумно пожалей,
к вагонному окошку прилипая.
Все тот же вальс в провинции звучит,
летит, летит в белесые колонны,
весна друзей по-прежнему молчит,
блондинкам улыбаясь благосклонно.
Где слог найду, чтоб описать прогулку,
Шабли во льду, поджаренную булку
И вишен спелых сладостный агат?
Далек закат, и в море слышен гулко
Плеск тел, чей жар прохладе влаги рад.
Твой нежный взор, лукавый и манящий, —
Как милый вздор комедии звенящей
Иль Мариво капризное перо.
Твой нос Пьеро и губ разрез пьянящий
Так уж водится, наверно,
Я давно на том стою:
Тот, кто любит мать, наверно,
Любит родину свою!
И в народе неделимо
Счастье радости одной:
Счастье родины любимой,
Счастье матери родной.
Голуби, соколы, лебеди —
редкие в доме друзья,
вот что за тайной беседою
нынче проведала я. Проворковали мне голуби,
тронув ладони мои:
— Только в любви наша молодость,
молодость только в любви… Сокол окраину облака
срезал точеным крылом:
— Место оставь и для подвига
в сердце упорном своем… Лебедь, летя с лебедицей,
Под гул, затеянный метелью,
При свете бледного огня
Мечтает пряха над куделью,
Мечтает, сон свой отгоня.
В сияньи солнечном проходит
Пред нею милый пастушок,
Напевы звонкие выводит
Его прельстительный рожок.
Как пряха, плоть неодолимо
Томится яркою мечтой,
Не тот святитель настоящий
И добрый пастырь душ земных,
Кто облачен в покров блестящий,
В сиянье камней дорогих,
Кто проклинает жизнь людскую,
А сам тельцам служить готов,
Свой любит сан, и честь мирскую,
И преклонение голов, —
Люблю ли вас?
Задумалась.
Глаза большие сделались.
В лесах — река,
В кудрях — рука
— Упрямая — запуталась.
Любовь. — Старо.
Грызу перо.
СынуТы любишь прошлое, и я его люблю,
Но любим мы его по-разному с тобою,
Сам бог отвел часы прибою и отбою,
Цветам дал яркий миг и скучный век стеблю.Ты не придашь мечтой красы воспоминаньям, —
Их надо выстрадать, и дать им отойти,
Чтоб жгли нас издали мучительным сознаньем
Покатой легкости дальнейшего пути.Не торопись, побудь еще в обманах мая,
Пока дрожащих ног покатость, увлекая,
К скамейке прошлого на отдых не сманит —
Наш юных не берет заржавленный магнит…
День искупительного чуда,
Час освящения креста:
Голгофе передал Иуда
Окровавленного Христа.Но сердцеведец безмятежный
Давно, смиряяся, постиг,
Что не простит любви безбрежной
Ему коварный ученик.Перед безмолвной жертвой злобы,
Завидя праведную кровь,
Померкло солнце, вскрылись гробы,
Но разгорелася любовь.Она сияет правдой новой, —
Я с нею шел в глубоком подземелье,
Рука с рукой, я был вдвоем — один.
Мы встретились в сверкающем весельи,
Мы нежились, как лилии долин.
Потом пришли к дверям старинной кельи,
Предстала Смерть, как бледный исполин.
И мы за ней, в глубоком подземелье,
Стремились прочь от зелени долин.
Мы шли во тьме, друг друга не видали,
Любовь была как сказка дальних лет,
Я люблю тебя, как сердце любит раннюю звезду,
Как виденье, что увидишь в зачарованном бреду.
Я люблю тебя, как Солнце любит первый лепесток,
Как рожденье нежной песни в светлой зыби легких строк.
Я люблю тебя за то, что ты телесная душа,
И духовное ты тело и безсмертно хороша.
Ты безсмертное виденье розовеющей зари,
Тот, чей отец был поток, любовался водами мальчик,
И все потоки любил — тот, чей отец был поток.
Видит себя самого, отца увидеть мечтая,
В ясном зеркальном ручье видит себя самого.
Тот, кто Дриадой любим, над этой любовью смеялся,
Честью ее не считал тот, кто Дриадой любим.
Замер, дрожит, изумлен, любит, смотрит, горит, вопрошает,
Льнет, упрекает, зовет, замер, дрожит, изумлен.
Сам создает, что любить, ликом, просьбами, взором, слезами,
Тщетно целуя поток, сам создает что любить.
Вы столь забывчивы, сколь незабвенны.
— Ах, Вы похожи на улыбку Вашу! —
Сказать еще? — Златого утра краше!
Сказать еще? — Один во всей вселенной!
Самой Любви младой военнопленный,
Рукой Челлини ваянная чаша.
Друг, разрешите мне на лад старинный
Сказать любовь, нежнейшую на свете.
Я Вас люблю. — В камине воет ветер.
А. К.«Горяча моя постель…
Думка белая измята…
Где-то плачет коростель,
Ночь дневная пахнет мятой.Утомленная луна
Закатилась за сирени…
Кто-то бродит у окна,
Чьи-то жалобные тени.Не меня — ее, ее
Любит он! Но не ревную,
Счастье ведаю мое
И, страдая, — торжествую.Шорох, шепот я ловлю…
О нет, я не тебя любила,
Палима сладостным огнем,
Так объясни, какая сила
В печальном имени твоем.
Передо мною на колени
Ты стал, как будто ждал венца,
И смертные коснулись тени
Спокойно юного лица.
Законы осуждают
Предмет моей любви;
Но кто, о сердце, может
Противиться тебе?
Какой закон святее
Твоих врожденных чувств?
Какая власть сильнее
Любви и красоты?
Минула страсть, и пыл её тревожный
Уже не мучит сердца моего,
Но разлюбить тебя мне невозможно,
Все, что не ты, — так суетно и ложно,
Все, что не ты, — бесцветно и мертво.Без повода и права негодуя,
Уж не кипит бунтующая кровь,
Но с пошлой жизнью слиться не могу я,
Моя любовь, о друг, и не ревнуя,
Осталась та же прежняя любовь.Так от высот нахмуренной природы,
С нависших скал сорвавшийся поток
В жаркой пляске вакханалий
Позабудь свою любовь,
Пусть, не ведая печалей,
В смутном сердце плещет кровь.
Опочий с вакханкой резвой,
Пусть уснет ее тимпан,
И никто не встанет трезвый,
Пусть от страсти каждый пьян!
После удали и пляски
Ты прильнешь к ее груди,
За что, за что ты отравила
Неисцелимо жизнь мою?
Ты как дитя мне говорила:
«Верь сердцу, я тебя люблю!»
И мне ль не верить? Я так много,
Так долго с пламенной душой
Страдал, гонимый жизнью строгой,
Далекий от семьи родной.
В твоих глазах мелькал огонь.
Ты протянула мне ладонь.
Дыханье дня
Ты подарила,
Давно меня
Ты загубила.
Спустя лишь год
Узнаешь ты,
Мне снилось царское дитя
С больными, бледными щеками…
Под липой мы сидели с ней,
Полны любви, сплетясь руками.
— Не нужен мне отцовский трон,
Его держава золотая;
Я не хочу его венца —
Тебя хочу я, дорогая!
В непогоду ветер
Воет, завывает;
Буйную головку
Злая грусть терзает,
Горемышной доле
Нет нигде привета:
До седых волос любовью
Душа не согрета.
Пусть мне оправдываться нечем,
пусть спорны доводы мои, -
предпочитаю красноречью
косноязычие любви.Когда волненью воплотиться
в звучанье речи не дано,
когда сто слов в душе родится
и не годится
ни одно!
Когда молчание не робость,
но ощущение того,
Меж брегов есть брег Скамандра,
Что живет в умах века.
Меж зверей есть саламандра,
Что к бессмертию близка.
Дивной силой мусикийской
Вброшен в жизнь который год,
Этот зверь в стране Индийской
Ярким пламенем живет.
Разожги костер златистый,
Саламандру брось в него, —
À la très chèrе, à la très bеllе...Baudalaиrе
Одной тебе, тебе одной,
Любви и счастия царице,
Тебе прекрасной, молодой
Все жизни лучшие страницы!
Ни верный друг, ни брат, ни мать
Не знают друга, брата, сына,
Одна лишь можешь ты понять
Души неясную кручину.
Тебе бродить по солнечным лугам,
Зеленых трав, смеясь, раздвинуть стены!
Так любят льнуть серебряные пены
К твоим нагим и маленьким ногам.Весной в лесах звучит веселый гам,
Всё чувствует дыханье перемены;
Больной луной, проносятся гиены,
И пляски змей странны по вечерам.Как белая восторженная птица,
В груди огонь желанья распаля,
Проходишь ты, и мысль твоя томиться:
Ты ждешь любви, как влаги ждут поля;
Ах, кто не любит первый снег
В замерзших руслах тихих рек,
В полях, в селеньях и в бору,
Слегка гудящем на ветру! В деревне празднуют дожинки,
И на гармонь летят снежинки.
И весь в светящемся снегу,
Лось замирает на бегу
На отдаленном берегу.Зачем ты держишь кнут в ладони?
Легко в упряжке скачут кони,
И по дорогам меж полей,
Простите, милые досуги
Разгульной юности моей,
Любви и радости подруги,
Простите! Вяну в утро дней!
Не мне стезею потаенной,
В ночь молчаливую, тишком,
Младую деву под плащом
Вести в альков уединенный.
Бежит изменница-любовь!
Светильник дней моих бледнеет,
Любовь моя — страшная сказка,
Со всем, что есть дикого в ней,
С таинственным блеском и бредом,
Создание жарких ночей.
Вот — «рыцарь и дева гуляли
В волшебном саду меж цветов…
Кругом соловьи грохотали,
И месяц светил сквозь дерев…
Запах розы и жасмина,
Трепет листьев, блеск луны…
Из открытых окон льется
Песня южной стороны… И томят и нежат душу
Эта ночь и песня мне;
Что затихло, что заснуло —
Снова будят в ней оне.И нежданно встрепенулась
Вереница давних грез;
А казалось, что навеки
Эти грезы рок унес; И что все, чем в молодые
Что душу юности пленило,
Что сердце в первый раз
Так пламенно, так нежно полюбило —
И полюбило не на час, —
То все я силюся придать забвенью,
И сердцу пылкому и страстному томленью
Хочу другую цель найтить,
Хочу другое также полюбить!
Напрасно все: тень прежней милой
Нельзя забыть!
О существа состав, без образа смещенный,
Младенчик, что мою утробу бременил,
И, не родясь еще, смерть жалостно вкусил
К закрытию стыда девичества лишенной!
О ты, несчастный плод, любовью сотворенный!
Тебя посеял грех, и грех и погубил.
Вещь бедная, что жар любви производил!
Дар чести, горестно на жертву принесенный!
Любовники, безумцы и поэты
Из одного воображенья слиты!..
Тот зрит бесов, каких и в аде нет
(Безумец то есть); сей, равно безумный,
Любовник страстный, видит, очарован,
Елены красоту в цыганке смуглой.
Поэта око в светлом исступленье,
Круговращаясь, блещет и скользит
На Землю с Неба, на Небо с Земли —
И, лишь создаст воображенье виды
Тебе я счастья не давал довольно,
Во многом я тебя не понимал,
И мучил я тебя и сам страдал…
Теперь я еду, друг мой! сердцу больно:
И я с слезой скажу тебе—прощай!
Никто тебя так не любил глубоко…
И я молю тебя: ты вспоминай
Меня, мой друг, без желчи, без упрека,
Минутам скорбным ты забвенье дай,
И помни лишь, что я любил глубоко,
Я не любил. Не мог всей шири духа
В одном лице я женском заключить.
Все ловит око, все впивает ухо,
И только так смогу в любви почить.Когда б, простясь с возлюбленною девой,
Вперил я взор в роскошный неба свод,
Иль в сень широколиственного древа,
Иль в душу, вещую, как рокот вод, —Простер бы к ним стремительно об’ятья,
Во мне б не девы образ уж царил;
Но девы лик и сны вселенной — братья:
К единому все диву я парил.Так — обнимусь я с женской красотою,