Опрокинулось Небо однажды, и блестящею кровью своей
Сочеталось, как в брачном союзе, с переменною Влагой морей.
И на миг вероломная Влага с этой кровью небесною слита,
И в минутном слияньи двух светов появилася в мир Афродита.
Ты не знаешь старинных преданий? Возмущаясь, дивишься ты вновь,
Что я двойственен так, вероломен, что люблю я мечту, не любовь?
Я ищу Афродиту. Случайной да не будет ни странно, ни внове,
Почему так люблю я измену и цветы с лепестками из крови.
Ты не можешь считаться моим идеалом,
Но я все же люблю тебя, крошка моя.
И, когда ты смеешься своим симметричным оскалом,
Я, быть может, дрожу, страсть в груди затая.Ты, танцуя, меня погубила,
Превратила меня в порошок.
И я даже не первый, кого загнала ты в могилу
(Я тебе не прощу сей капризный штришок!).Я от танцев твоих помираю,
Погубила меня ты, змея.
Был я ангелом — стал негодяем…
Я люблю тебя, крошка моя!
Было поздно в наших думах.
Пела полночь с дальних башен.
Тёмный сон домов угрюмых
Был таинственен и страшен.
Было тягостно-обидно.
Даль небес была беззвёздна.
Было слишком очевидно,
Что любить, любить нам — поздно.
Мы не поняли начала
Наших снов и песнопений;
И созвучье отзвучало
Без блаженных исступлений.
И на улицах угрюмых
Было скучно и морозно.
Било полночь в наших думах.
Было поздно, поздно, поздно.
А. В. Гольштейн
Я люблю усталый шелест
Старых писем, дальних слов…
В них есть запах, в них есть прелесть
Умирающих цветов.
Я люблю узорный почерк —
В нем есть шорох трав сухих.
Быстрых букв знакомый очерк
Тихо шепчет грустный стих.
Мне так близко обаянье
Их усталой красоты…
Это дерева Познанья
Облетевшие цветы.
Откуда у тебя такое имя?
Оно прекрасной музыки полно.
И майского веселья
Как вино,
Когда с друзьями встретишься своими.
Я это имя повторю чуть слышно,
Чтоб музыкой наполнилась душа,
Как будто ты ко мне навстречу вышла,
Но до сих пор до встречи не дошла.
Откуда имя у тебя такое?
Весенняя, безоблачная даль…
Но что же в нём меня так беспокоит?
И что мне в нём так бесконечно жаль?
Пусть я и жил, не любя,
Пусть я и клятвы нарушу, —
Всё ты волнуешь мне душу,
Где бы ни встретил тебя!
О, эти дальние руки!
В тусклое это житье
Очарованье свое
Вносишь ты, даже в разлуке!
И в одиноком моем
Доме, пустом и холодном,
В сне, никогда не свободном,
Снится мне брошенный дом.
Старые снятся минуты,
Старые снятся года…
Видно, уж так навсегда
Думы тобою замкну? ты!
Кто бы ни звал — не хочу
На суетливую нежность
Я променять безнадежность —
И, замыкаясь, молчу.8 октября 1915
Мне снилось, что ты умерла.
ГейнеМне снилась смерть любимого созданья:
Высоко, весь в цветах, угрюмый гроб стоял,
Толпа теснилась вкруг, и речи состраданья
Мне каждый так участливо шептал.
А я смотрел вокруг без думы, без участья,
Встречая свысока желавших мне помочь;
Я чувствовал вверху незыблемое счастье,
Вокруг себя — безжалостную ночь.
Я всех благодарил за слово утешенья
И руки жал, и пела мысль в крови:
«Блаженный, вечный дух унес твое мученье!
Блажен утративший создание любви!»10 ноября 1898
Я знаю — ты любишь меня!
Холодными песнями полный,
Идет, паруса накреня,
Норд-ост, разрывающий волны.Звезда небольшая горит,
И меркнет, и снова сияет.
Бессмертное тело зари
На западе вновь умирает.
Я звал мою песню — твори!
И песня звезду поднимает.Звезду поднимает она
И видит в кипящем просторе
Неведомых волн племена,
Раскачку осеннего моря.Последние летние дни,
Последние летние грозы.
Опять ходовые огни
Летят на бортах нефтевоза.Слетаются звезды в рои,
Дрожит эта стая немая.
Веселые руки твои
Я с гордостью вновь принимаю.
Люблю рассветное сиянье
Встречать в туманной синеве,
Когда с тяжелым грохотаньем
Несутся льдины по Неве. Холодный ветер свищет в уши
С неизъяснимою мольбой…
Сквозь грохот, свист и сумрак глуше
Курантов отдаленный бой. Облокотившись о перила,
С моста смотрю на ледоход,
И над осколками берилла
Встает пылающий восход! Все шире крылья раскрывая,
Заря безмолвствует, ясна, —
А там, внизу, кипит живая,
Ледяная голубизна. И брызги светлые взлетают
То в янтаре, то в серебре…
А на востоке тучи тают
И птицы тихо пролетают
Навстречу огненной заре.
Я одна тебя любить умею,
да на это права не имею,
будто на любовь бывает право,
будто может правдой
стать неправда.
Не горит очаг твой, а дымится,
не цветёт душа твоя — пылится.
Задыхаясь, по грозе томится,
ливня молит, дождика боится…
Всё ты знаешь, всё ты понимаешь,
что подаришь — тут же отнимаешь.
Всё я знаю, всё я понимаю,
боль твою качаю, унимаю…
Не умею сильной быть и стойкой,
не бывать мне ни грозой, не бурей…
Всё простишь ты мне, вину любую,
кроме этой
доброты жестокой.
Любите врагов своих… Боже,
Но если любовь не жива?
Но если на вражеском ложе
Невесты твоей голова?
Но если, тишайшие были
Расплавив в хмельное питье,
Они твою землю растлили,
Грехом опоили ее?
Господь, упокой меня смертью,
Убей. Или благослови
Над этой запекшейся твердью
Ударить в набаты крови.
И гнев Твой, клокочуще-знойный,
На трупные души пролей!
Такие враги – недостойны
Ни нашей любви, ни Твоей.
Я никогда не витал, не витал
в облаках, в которых я не витал,
и никогда не видал, не видал
Городов, которых я не видал.
Я никогда не лепил, не лепил
кувшин, который я не лепил,
я никогда не любил, не любил
женщин, которых я не любил…
Так что же я смею?
И что я могу?
Неужто лишь то, чего не могу?
И неужели я не добегу
До дома, к которому я не бегу?
И неужели не полюблю
Женщин, которых не полюблю?
И неужели не разрублю
узел, который не разрублю,
узел, который не развяжу
в слове, которого я не скажу,
в песне, которую я не сложу,
в деле, которому не послужу,
в пуле, которую не заслужу?..
Всё люди, люди!.. тьма людей!..
Но присмотрись, голубчик, строго,
Меж ними искренних друзей
Найдёшь, голубчик, ты не много!
Я не хочу тем оскорбить
Святое чувство человека,
Что не способен он любить…
Он просто нравственный калека!
Он любит, любит… но кого?
Ты приглядись к нему поближе, —
Себя он любит — одного…
И вразуми его поди же:
Что создан он не для себя —
Его другое назначенье:
Он должен, каждого любя,
Нести с ним скорбь и удрученье;
Но это, кажется, мечта, —
Души бесплодное стремленье…
Не воплотится никогда
В людях великое ученье:
«Что выше нет любви такой
И больше нет такой услуги,
Как в жизни жертвовать собой
За своя ближния и други»!
Я не люблю фатального исхода.
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.
Я не люблю открытого цинизма,
В восторженность не верю, и еще,
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.
Я не люблю, когда наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.
Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или, когда все время против шерсти,
Или, когда железом по стеклу.
Я не люблю уверенности сытой,
Уж лучше пусть откажут тормоза!
Досадно мне, что слово «честь» забыто,
И что в чести наветы за глаза.
Когда я вижу сломанные крылья,
Нет жалости во мне и неспроста —
Я не люблю насилье и бессилье,
Вот только жаль распятого Христа.
Я не люблю себя, когда я трушу,
Досадно мне, когда невинных бьют,
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в нее плюют.
Я не люблю манежи и арены,
На них мильон меняют по рублю,
Пусть впереди большие перемены,
Я это никогда не полюблю.
Ты помнишь коридорчик узенький
В кустах смородинных?..
С тех пор мечте ты стала музыкой,
Чудесной родиной.
Ты жизнию и смертью стала мне —
Такая хрупкая —
И ты истаяла, усталая,
Моя голубка!..
Прости, что я, как гость непрошеный,
Тебя не радую,
Что я сама под страстной ношею
Под этой падаю.
О, эта грусть неутолимая!
Ей нету имени…
Прости, что я люблю, любимая,
Прости, прости меня!
Имя где для тебя?
Не сильно смертных искусство
Выразить прелесть твою! Лиры нет для тебя!
Что песни? Отзыв неверный
Поздней молвы о тебе! Если б сердце могло быть
Им слышно, каждое чувство
Было бы гимном тебе! Прелесть жизни твоей,
Сей образ чистый, священный, -
В сердце — как тайну ношу.Я могу лишь любить,
Сказать же, как ты любима,
Может лишь вечность одна!
Сегодня синели лужи
И легкий шептал ветерок.
Знай, никому не нужен
Неба зеленый песок.
Жили и были мы в яви,
Всюду везде одни.
Ты, как весну по дубраве,
Пьешь свои белые дни.
Любишь ты, любишь, знаю,
Нежные души ласкать,
Но не допустит нас к раю
Наша земная печать.
Вечная даль перед нами,
Путь наш задумчив и прост.
Даст нам приют за холмами
Грязью покрытый погост.
О ты, звезда любви, еще на небесах,
Диана, не блестишь в пленительных лучах!
В долины под холмом, где ток шумит игривый,
Сияние пролей на путь мой торопливый.
Нейду я похищать чужое в тьме ночной
Иль путника губить преступною рукой,
Но я люблю, любим, мое одно желанье —
С прелестной нимфою в тиши найти свиданье;
Она прекрасных всех прекраснее, милей,
Как ты полночных звезд красою всех светлей.
На берегу прозрачного Ульястэ,
Вдалеке от шума и гама,
Где взор не оскверняют улицы,
Среди леса, как зеленого храма,
Я служу тебе, моя Единая,
Любви и преданности молебен,
И мной, кем спета песнь лебединая,
Не утрачен тон, который хвалебен,
Мне хочется сказать тебе, моя девочка,
Что любовь моя не знает изменений,
Что и на заутрени жизни, и на всенощной
Я люблю тебя, как умеет любить только гений!
Над дерзновенной головою,
Как над землей скопленный пар,
Нависли тучи надо мною
И за ударом бьют удар.
Я бросил мирную порфиру,
Боюсь явленья бога струн,
Чтоб персты, падшие на лиру,
Не пробудили бы перун.
И отрываюсь, полный муки,
От музы ласковой ко мне
И говорю: до завтра звуки,
Пусть день угаснет в тишине.
М.А. Лохвицкой
Я знал, что, однажды тебя увидав,
Я буду любить тебя вечно.
Из женственных женщин богиню избрав,
Я жду — я люблю — бесконечно.
И если обманна, как всюду, любовь,
Любовью и мы усладимся,
И если с тобою мы встретимся вновь,
Мы снова чужими простимся.
А в час преступленья, улыбок, и сна
Я буду — ты будешь — далёко,
В стране, что для нас навсегда создана,
Где нет ни любви, ни порока.
Тебя приветствую, мое поражение,
тебя и победу я люблю равно;
на дне моей гордости лежит смирение,
и радость, и боль — всегда одно.
Над водами, стихнувшими в безмятежности
вечера ясного, — все бродит туман;
в последней жестокости — есть бездонность нежности,
и в Божией правде — обман.
Люблю я отчаяние мое безмерное,
нам радость в последней капле дана.
И только одно здесь я знаю верное:
надо каждую чашу пить до дна.
Блажен меж смертными, кто любит друга; вдвое
Блаженнее, когда взаимно он любим:
Тезей, в аду пленен, был счастлив, в Пиритое
Отраду находя, деля неволю с ним;
Орест у варваров, меч над главою видя,
На жребий не роптал, Пилада зря с собой;
И без Патрокла жизнь Ахилл возненавидя,
Отмстив за смерть его, утешился душой.
На русалке горит ожерелье
И рубины греховно-красны,
Это странно-печальные сны
Мирового, больного похмелья.
На русалке горит ожерелье
И рубины греховно-красны.
У русалки мерцающий взгляд,
Умирающий взгляд полуночи,
Он блестит, то длинней, то короче,
Когда ветры морские кричат.
У русалки чарующий взгляд,
У русалки печальные очи.
Я люблю ее, деву-ундину,
Озаренную тайной ночной,
Я люблю ее взгляд заревой
И горящие негой рубины…
Потому что я сам из пучины,
Из бездонной пучины морской.
Перевод с французскогоТри юных пажа покидали
Навеки свой берег родной.
В глазах у них слезы блистали,
И горек был ветер морской.— Люблю белокурые косы! -
Так первый, рыдая, сказал.-
Уйду в глубину под утесы,
Где блещет бушующий вал,
Забыть белокурые косы! -
Так первый, рыдая, сказал.Промолвил второй без волненья —
Я ненависть в сердце таю,
И буду я жить для отмщенья
И черные очи сгублю! Но третий любил королеву
И молча пошел умирать.
Не мог он ни ласке, ни гневу
Любимое имя предать.
Кто любит свою королеву,
Тот молча идет умирать!
Я люблю все больней и больнее
Каждый метр этой странной земли,
Раскаленное солнце над нею,
Раскаленные горы вдали.
Истомленные зноем деревни,
Истомленные зноем стада.
В полусне виноградников древних
Забываешь, что мчатся года,
Что сменяют друг друга эпохи,
Что века за веками летят…
Суховея горячие вздохи,
Исступленные песни цикад.
И в тяжелом бреду суховея,
В беспощадной колючей пыли
Продолжаю любить, не трезвея,
Каждый метр этой трудной земли —
Пусть угрюмой, пускай невоспетой,
Пусть такой необычной в Крыму.А люблю я, как любят поэты:
Непонятно самой почему…
Если ты не любишь снег,
Если в снеге нет огня, —
Ты не любишь и меня,
Если ты не любишь снег.Если ты не то, что я, —
Не увидим мы Лицо,
Не сомкнет Он нас в кольцо,
Если ты не то, что я.Если я не то, что ты, —
В пар взлечу я без следа,
Как шумливая вода,
Если я не то, что ты.Если мы не будем в Нем,
Вместе, свитые в одно,
В цепь одну, звено в звено,
Если мы не будем в Нем, —Значит, рано, не дано,
Значит, нам — не суждено,
Просияв Его огнем,
На земле воскреснуть в Нем…
О, женщина, дитя, привыкшее играть
И взором нежных глаз, и лаской поцелуя,
Я должен бы тебя всем сердцем презирать,
А я тебя люблю, волнуясь и тоскуя!
Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю,
Живу одной тобой в моих терзаньях страстных,
Для прихоти твоей я душу погублю,
Всё, всё возьми себе — за взгляд очей прекрасных,
За слово лживое, что истины нежней,
За сладкую тоску восторженных мучений!
Ты, море странных снов, и звуков, и огней!
Ты, друг и вечный враг! Злой дух и добрый гений!
Весь день она лежала в забытьи,
И всю ее уж тени покрывали —
Лил теплый летний дождь — его струи
По листьям весело звучали.
И медленно опомнилась она,
И начала прислушиваться к шуму,
И долго слушала — увлечена,
Погружена в сознательную думу…
И вот, как бы беседуя с собой,
Сознательно она проговорила
(Я был при ней, убитый, но живой):
«О, как все это я любила!..»
Любила ты, и так, как ты, любить —
Нет, никому еще не удавалось —
О Господи!.. и это пережить…
И сердце на клочки не разорвалось…
Мой Бог! Не ради вечного блаженства,
хоть беспредельна райская отрада,
не ради мук неисчислимых Ада
люблю Тебя и жажду совершенства!
Твои, Спаситель, созерцаю муки,
Твой крест, на нем в крови Тебя, Распятый:
разверсты раны, холодом обятый
средь хохота Ты простираешь руки.
Вихрь пламенный мою обемлет душу!
Тебя любить я буду и без Рая,
без адских ков обета не нарушу,
свою свободу тайно презирая,
чему я верил, верить не умея,
и что любил, любить того не смея!
Мы все любили любящих любимых,
Которым присудил сладчайший стих
Кружиться, неразлучными, двоих,
И в смерти и в любви неразделимых.
Все в снах земли они и в адских дымах,
Две птицы, два крылатых духа, в чьих
Мечтаньях пламень страсти не затих
И там, среди пространств необозримых.
Но, если вечный блеск Франческе дан
Медвяным Данте, с ликом обожженным,
Желанней мне, Бретонский сон, Тристан
С Изольдой. Пыткам сердца повторенным
Их предал, их качавший, Океан,
Сумевший дать слиянье — разделенным.
Ах, люби меня без размышлений,
Без тоски, без думы роковой,
Без упреков, без пустых сомнений!
Что тут думать? Я твоя, ты мой!
Всё забудь, всё брось, мне весь отдайся!..
На меня так грустно не гляди!
Разгадать, что в сердце, — не пытайся!
Весь ему отдайся — и иди!
Я любви не числю и не мерю,
Нет, любовь есть вся моя душа.
Я люблю — смеюсь, клянусь и верю…
Ах, как жизнь, мой милый, хороша!..
Верь в любви, что счастью не умчаться,
Верь, как я, о гордый человек,
Что нам ввек с тобой не расставаться
И не кончить поцелуя ввек…
Я слежу дозором
Медленные дни.
Пред пристальным взором
Светлеют они.
Люблю я березки
В Троицын день,
И песен отголоски
Из ближних деревень.
Люблю я шум без толку,
Когда блестит мороз,
В огнях и в искрах елку,
Час свершенных грез.
И братские бокалы,
Счастье — Новый год!
Вечно неусталый
Времени оборот.
Люблю я праздник чудный
Воскресенье Христа.
Поцелуй обоюдный
Сближает уста.
И дню Вознесения
Стихи мои.
Дышит нега весенняя,
Но стихли ручьи.
Так слежу дозором
Времени оборот.
Пред пристальным взором
Прекрасен весь год.
Любишь или нет меня, отрада,
Все равно я так тебя зову,
Все равно топтать нам до упаду
Вешнюю зеленую траву.Яблонею белой любоваться
(Ой, чтоб вечно, вечно ей цвести!),
Под одним окном расцеловаться,
Под другим — чтоб глаз не отвести! А потом опять порой прощальной
Проходить дорогой, как по дну,
И не знать, и каких просторах дальних
Две дороги сходятся в однуЧтоб не как во сне, немы и глухи,
А вовсю, страдая и крича,
Надо мной твои летали руки,
Словно два сверкающих луча!
Мне приходилось слышать часто
непостижимые слова,
что баба любит быть несчастной,
что баба — муками жива. И не скупилась на ухабы
дорога долгая моя,
чтобы не раз обычной бабой —
простой,
обманутой
и слабой —
себя почувствовала я. Но всё упрямей с каждой мукой,
не отрекаясь от тоски,
овладевала я наукой
любить свободу по-мужски! И вот небабьей, новой властью
на волю вырвалась в пути!
И уж ни счастья,
ни несчастья
ты мне не можешь принести.