Ах, зачем меня
Силой выдали
За немилова —
Мужа старова.
Небось весело
Теперь матушке
Утирать мои
Слёзы горькие;
Небось весело
Глядеть батюшке
На житьё-бытьё
Горемышное!
Небось сердце в них
Разрывается,
Как приду одна
На великий день;
От дружка дары
Принесу с собой:
На лице — печаль,
На душе — тоску.
Поздно, родные,
Обвинять судьбу,
Ворожить, гадать,
Сулить радости!
Пусть из-за моря
Корабли плывут;
Пущай золото
На пол сыпется;
Не расти траве
После осени;
Не цвести цветам
Зимой по снегу!
Ах, есть ли край? ах, края нет ли,
Где мудро движется соха,
Где любит бурю в море бретлинг
И льнет к орешнику ольха?
Где в каждом доме пианино
И Лист, и Брамс, и Григ, и Бах?
Где хлебом вскормлена малина
И привкус волн морских в грибах?
Где каждый труженик-крестьянин
Выписывает свой журнал
И, зная ширь морских скитаний,
Порочной шири ввек не знал?
Где что ни-местность — то кургауз,
Спектакли, тэннис и оркестр?
Где, как голубка, девствен парус, —
Как парус, облик бел невест?
Ах, нет ли края? край тот есть ли?
И если есть, то что за край?
Уж не Эстляндия ль, где, если
Пожить, поверить можно в рай?..
Ах, если алым стал бы я,
Твоим кораллом стал бы я,
Тебя лобзал бы день и ночь
И снегом талым стал бы я!
Я стал бы алым
Кораллом, лалом,
И снегом талым стал бы я…
Ах, если шалью стал бы я,
Твоей вуалью стал бы я,
Тебя лобзал бы каждый день,
Иль бус эмалью стал бы я1
Я стал бы шалью,
Твоей вуалью,
И бус эмалью стал бы я.
Ах, если таром стал бы я,
Звучать не даром стал бы я.
Я разглашал бы гимн тебе,
И милой яром стал бы я!
Я стал бы таром,
Звуча не даром,
Ах, милой яром стал бы я!
Вот прошел король с зубчатым
Пляшущим венцом.
Шут прошел в плаще крылатом
С круглым бубенцом.
Дамы с шлейфами, пажами,
В розовых тенях.
Рыцарь с темными цепями
На стальных руках.
Ах, к походке вашей, рыцарь,
Шел бы длинный меч!
Под забралом вашим, рыцарь,
Нежный взор желанных встреч!
Ах, петуший гребень, рыцарь,
Ваш украсил шлем!
Ах, скажите, милый рыцарь,
Вы пришли зачем?
К нашим сказкам, милый рыцарь,
Приклоните слух…
Эти розы, милый рыцарь,
Подарил мне друг.
Эти розаны — мне, рыцарь,
Милый друг принес…
Ах, вы сами в сказке, рыцарь!
Вам не надо роз…
Ах, люби меня без размышлений,
Без тоски, без думы роковой,
Без упреков, без пустых сомнений!
Что тут думать? Я твоя, ты мой!
Всё забудь, всё брось, мне весь отдайся!..
На меня так грустно не гляди!
Разгадать, что в сердце, — не пытайся!
Весь ему отдайся — и иди!
Я любви не числю и не мерю,
Нет, любовь есть вся моя душа.
Я люблю — смеюсь, клянусь и верю…
Ах, как жизнь, мой милый, хороша!..
Верь в любви, что счастью не умчаться,
Верь, как я, о гордый человек,
Что нам ввек с тобой не расставаться
И не кончить поцелуя ввек…
Ах, этот вечный изумруд
Всегда в стихах зеленых трав!
Зеркальный, вечно тихий пруд
В кольце лирических оправ! И небо словно бирюза,
И вечное дыханье роз,
И эта вечная гроза
С докучной рифмою угроз! Но если сердце пополам
Разрежет острый божий меч,
Вдруг оживает этот хлам,
Слагаясь в творческую речь, И улыбаются уста
Шептанью вешнему берез,
И снова чаша не пуста,
Приемля ключ горючих слез.Душа поет и говорит,
И жить и умереть готов,
И сказка вешняя горит
Над вечной мукой старых слов.
Жил на свете старичок
Маленького роста,
И смеялся старичок
Чрезвычайно просто:
«Ха-ха-ха
Да хе-хе-хе,
Хи-хи-хи
Да бух-бух!
Бy-бy-бy
Да бе-бе-бе,
Динь-динь-динь
Да трюх-трюх!»
Раз, увидя паука,
Страшно испугался.
Но, схватившись за бока,
Громко рассмеялся:
«Хи-хи-хи
Да ха-ха-ха,
Хо-хо-хо
Да гуль-гуль!
Ги-ги-ги
Да га-га-га,
Го-го-го
Да буль-буль!»
А увидя стрекозy,
Страшно рассердился,
Но от смеха на травy
Так и повалился:
«Гы-гы-гы
Да гy-гy-гy,
Го-го-го
Да бах-бах!
Ой, ребята не могy!
Ой, ребята,
Ах-ах!»
Когда я был любим, в восторгах, в наслажденье,
Как сон пленительный, вся жизнь моя текла.
Но я тобой забыт, — где счастья привиденье?
Ах! счастием моим любовь твоя была! Когда я был любим, тобою вдохновенный,
Я пел, моя душа хвалой твоей жила.
Но я тобой забыт, погиб мой дар мгновенный:
Ах! гением моим любовь твоя была! Когда я был любим, дары благодеянья
В обитель нищеты рука моя несла.
Но я тобой забыт, нет в сердце состраданья!
Ах! благостью моей любовь твоя была!
Ах, как вкусно пахло сало!
В животе моем бурчало —
Есть хотелось страсть.
Я ужасно волновалась
И на цыпочках прокралась
Мышеловке в пасть…
Только носом потянула,
Языком чуть-чуть лизнула,
Хлопс — и я в тюрьме!
Позабыла я про сало —
Волновалась и пищала,
Плакала во тьме.
Бог с ним, с салом, бог с ней — с пищей,
Утром злой придет котище —
Не видать мне дня!
Чуть откроют только дверцу, —
Он жестокий, он без сердца —
Гам — и съест меня…
Ах, несчастье! Ах, злодейство!
Ах, любимое семейство,
Шестеро мышат…
Я стою на задних лапках,
Нос от прутьев весь в царапках —
Нет пути назад!..
Ах, не та ужь эта липа,
На которую когда-то
Я влезал, чтоб любоваться
Ярким заревом заката!
И не этой рощей темной
Я, под шум ветвей сосновых,
От подруги возвращался,
С сердцем полным песень новых.
Знать, не та ужь и долина,
Где —порой любви счастливой —
Выходили на свиданье
Мы стопою боязливой.
Нет! долина, роща, липа
Те же все, что в дни былые —
Ты не тот: остыло сердце,
Да и волосы седые.
«Ах, что ж ты, голубчик,
Невесел сидишь
И нерадостен?»
— Ах! как мне, голубчику,
Веселому быть
И радостному!
Вчера вечерком я
С голубкой сидел,
На голубку глядел,
Играл, целовался,
Пшеничку клевал;
Поутру голубка
Убита лежит,
Застреленная,
Потерянная!
Голубка убита
Боярским слугой!
Ах! кстати бы было
Меня с ней убить:
Кому из вас мило
Без милыя жить? —
«Голубчик печальный,
Не плачь, не тужи!
Ты можешь в отраду
Хотя умереть;
Мне должно для горя
И жить и терпеть!
Голубка до смерти
Твоею была;
Мою же голубку
Живую берут,
Замуж отдают,
Просватывают».
Ах! точно ль никогда ей в персях безмятежных
Желанье тайное не волновало кровь?
Еще не сведала тоски, томлений нежных?
Еще не знает про любовь?
Ах! точно ли никто, счастливец, не сыскался,
Ей друг? по сердцу ей? который бы сгорал
В объятиях ее? в них негой упивался,
Роскошствовал и обмирал?..
Нет! Нет! Куда влекусь неробкими мечтами?
Тот друг, тот избранный: он где-нибудь, он есть.
Любви волшебство! рай! восторги! трепет! — Вами,
Нет! — не моей душе процвесть.
Не пугайся огня,
Не ходи сторонкой,
Ах, ревнуйте меня
Только к струнам звонким.
Я весь свет обошёл
С песнею летучей,
И сказать вам пришел
Я на всякий случай:
По душе, может, вам
Роль моей хозяйки?
Я всю жизнь вам отдам,
Кроме балалайки.
У подружки моей
В струнах есть мечтания.
Я хожу вместе с ней
К милой на свидание.
Играй, играй, балалаечка,
Звезда висит над лесочком.
Ах, балалаечка, балалаечка, балалаечка —
России удивительная дочка!
Ах, не та уж эта липа,
На которую когда-то
Я влезал, чтоб любоваться
Ярким заревом заката.
И не этой рощей темной
Я, под шум ветвей сосновых,
От подруги возвращался
С сердцем, полным песен новых.
Знать, не та уж и долина,
Где порой любви счастливой
Выходили на свиданье
Мы стопою боязливой.
Нет! долина, роща, липа —
Те же все, что в дни былые;
Ты не тот… Остыло сердце,
Да и волосы седые!
Ах не та ужь это липа
На которую когда-то —
Я влезал — чтоб любоваться
Ярким заревом заката.
И не этой рощей темной
Я под шум ветвей сосновых,
От подруги возвращался,
С сердцем полным песен новых.
Знать не та ужь и долина —
Где порой любви счастливой,
Выходили на свиданье
Мы стопою боязливой.
Нет! долина, роща, липа,
Те же все — что в дни былые.
Ты не тот… остыло сердце, —
Да и волосы седые!
Из окон корочкой несет поджаристой.
За занавесками — мельканье рук.
Здесь остановки нет, а мне — пожалуйста:
шофер в автобусе — мой лучший друг.
А кони в сумерках колышут гривами.
Автобус новенький, спеши, спеши!
Ах, Надя, Наденька, мне б за двугривенный
в любую сторону твоей души.
Я знаю, вечером ты в платье шелковом
пойдешь по улице гулять с другим…
Ах Надя, брось коней кнутом нащелкивать,
попридержи-ка их, поговорим!
Она в спецовочке, в такой промасленной,
берет немыслимый такой на ней…
Ах Надя, Наденька, мы были б счастливы…
Куда же гонишь ты своих коней!
Но кони в сумерках колышут гривами.
Автобус новенький спешит-спешит.
Ах Надя, Наденька, мне б за двугривенный
в любую сторону твоей души!
Стоит полукруг зари.
Скоро солнце совсем уйдет.
— Смотри, папа, смотри,
Какой к нам корабль плывет!
— Ах, дочка, лучше бы нам
Уйти от берега прочь…
Смотри: он несет по волнам
Нам светлым — темную ночь…
— Нет, папа, взгляни разок,
Какой на нем пестрый флаг!
Ах, как его голос высок!
Ах, как освещен маяк!
— Дочка, то сирена поет.
Берегись, пойдем-ка домой…
Смотри: уж туман ползет:
Корабль стал совсем голубой…
Но дочка плачет навзрыд,
Глубь морская ее манит,
И хочет пуститься вплавь,
Чтобы сон обратился в явь.
Нет! к озаренной сиянием бездне
Сердце мое не зови!
Годы идут, а мечте все любезней
Грешные песни любви.
Белые рыцари… сень Палестины…
Вечная Роза и крест…
Ах, поцелуй заменяет единый
Мне всех небесных невест!
Ах! за мгновенье под свежей сиренью
С милой — навек я отдам
Слишком привычных к нездешнему пенью
Оных мистических Дам.
Их не умею прославить я в песне…
Сердце! опять славословь,
С годами все умиленней, чудесней,
Вечно земную любовь!
Ах, все мне кажется (и отчего бы то? —
Ведь ты мне поводов не подаешь…)
Что ты изменишь мне, и все, что добыто
Твоим терпением, продашь за грош.
В тебе уверенность не поколеблена.
В твоей корректности — тому залог.
Но все мне кажется, что ложь остеблена,
И распускается ее цветок.
И все мне кажется, и все мне чудится
Не то подпрапорщик, не то банкир…
И все мне чудится, что это сбудется,
И позабудется тобой весь мир.
Поверь, о милая, что мной не скажется
Ни слова едкого тебе в укор:
Ты — неизменная! Но все же кажется,
И то, что кажется, уже позор!
С улицы фонарь
Светит в окно.
На улице капель,
Весенний звон.Ах, старая песенка, новый звук!
Новый друг лучше старых двух.На улице ночка
Идёт в полёт.
Весна открывает
Свой новый счёт.Ах, старая песенка, новый звук!
Новый друг лучше старых двух.В тонком чулке —
Тонконогая ночь —
Идёт налегке
Учительши дочь.Ах, старая песенка, новый звук!
Новый друг лучше старых двух.Уроки по физике,
Отметка «пять».
Девочка ночью
Не хочет спать.Ах, старая песенка, новый звук!
Новый друг лучше старых двух.На улице — кепка
Да юбка-нейлон,
Да твоя песенка,
Франсуа Виллон.Ах, старая песенка, новый звук!
Новый друг лучше старых двух.Короны попадали,
Отмерцав, —
История счёт
Ведёт по певцам.Ах, старая песенка, новый звук!
Новый друг лучше старых двух.
Ах,
Плохо бездомным,
Плохо голодным,
Таким беззащитным,
Таким беспородным!..
Никто нас не любит,
Никто не ласкает…
Никто на порог
Нас к себе не пускает!
Ах,
Как мы страдаем
От мук одиночества!
И нам
Человеческой радости хочется!
За что нас не любят?
За что презирают?
Зачем с нами дети
Так редко играют?
Да,
Плохо живётся
Без друга-хозяина!
Поэтому все мы
И воем отчаянно…
Но кто нас полюбит,
Кто нас пожалеет —
Об этом
Ни капельки
Не пожалеет.
Л. А. Т.
НА ЗЕМЛЕ
— «Забилась в угол, глядишь упрямо…
Скажи, согласна? Мы ждём давно».
— «Ах, я не знаю. Оставьте, мама!
Оставьте, мама. Мне всё равно!»
В ЗЕМЛЕ
— «Не тяжки ль вздохи усталой груди?
В могиле тесной всегда ль темно?»
— «Ах, я не знаю. Оставьте, люди!
Оставьте, люди! Мне всё равно!»
НАД ЗЕМЛЁЙ
— «Добро любила ль, всем сердцем, страстно?
Зло — возмущало ль тебя оно?»
— «О Боже правый, со всем согласна!
Я так устала. Мне всё равно!»
Гибель от женщины. Вот знак
На ладони твоей, юноша.
Долу глаза! Молись! Берегись! Враг
Бдит в полуночи.
Не спасет ни песен
Небесный дар, ни надменнейший вырез губ.
Тем ты и люб,
Что небесен.
Ах, запрокинута твоя голова,
Полузакрыты глаза — что? — пряча.
Ах, запрокинется твоя голова —
Иначе.
Голыми руками возьмут — ретив! упрям!
Криком твоим всю ночь будет край звонок!
Растреплют крылья твои по всем четырем ветрам!
Серафим! — Орленок!
Песни к спектаклю «Мартин Иден»Испытавший в скитаниях стужу и зной,
Изнемогший от бурь и туманов,
Я приеду домой,
Я приеду домой
Знаменитый, как сто Магелланов.Ах ты Боже ты мой,
Ах ты Боже ты мой,
Наконец я вернулся домой!.. И потянется к дому цепочкой родня,
Не решаясь промолвить ни слова,
Поглядеть на меня,
Поглазеть на меня,
На богатого и пожилого.Ах ты Боже ты мой,
Ах ты Боже ты мой,
Наконец я вернулся домой!.. И по первой за встречу, потом по второй,
И пойдут за столом разговоры,
Вот тогда я пойму, что вернулся домой,
И уеду, быть может, не скоро.Ах ты Боже ты мой,
Ах ты Боже ты мой,
Наконец я вернулся домой!.. Я открою оранжевый свой чемодан,
Весь в наклейках портовых гостиниц,
И для каждого там,
И для каждого там
Отыщу персональный гостинец.Ах ты Боже ты мой,
Ах ты Боже ты мой,
Наконец я вернулся домой!.. Под мерцаньем чьих-то восторженных глаз
Я предамся хмельному разгулу
Я затею рассказ,
Я затею рассказ
Про последний свой рейс в ГонолулуАх ты Боже ты мой,
Ах ты Боже ты мой,
Наконец я вернулся домой!.. Но когда, насладившись вниманьем вполне,
Я замечу, взглянув наудачу,
Паутинку в окне,
Паутинку в окне, —
Я очнусь, наконец, и заплачу… Ах ты Боже ты мой,
Ах ты Боже ты мой,
Наконец я вернулся домой!..
Башлык откинула на плечи:
Смешно кататься в башлыке!
Смеётся, — разве на катке
Бывают роковые встречи?
Смеясь над «встречей роковой»,
Светло сверкают два алмаза,
Два широко раскрытых глаза
Из-под опушки меховой.
Всё удаётся, все фигуры!
Ах, эта музыка и лёд!
И как легко её ведёт
Её товарищ белокурый.
Уж двадцать пять кругов подряд
Они летят по синей глади.
Ах, из-под шапки эти пряди!
Ах, исподлобья этот взгляд!
* * *
Поникли узенькие плечи
Её, что мчалась налегке.
Ошиблась, Ася: на катке
Бывают роковые встречи!
Я — полковник краснокожих.
Разве я стрелял в прохожих?
Я ведь в буйвола стрелял!
Ну, и в барышню попал.
В детской заперли меня
Одного и без огня.
Верно, выпустят не скоро...
А потом еще укоры:
«Ах, как стыдно, ах, как гадко!
И зачем тебе рогатка?»
Тихо скину мокасины,
Обвяжусь веревкой длинной
И спущусь с окошка в сад, —
Пусть бранят...
Ах! нет ее со мной! Бесценная далеко!
И я в разлуке с ней стал точно сиротой!
Брожу в унынии, в печали одинокой,
И все мне говорит: «Ах! нет ее со мной!»
Как сладко вместе быть!.. Как те часы отрадны,
Когда прелестной я могу сто раз твердить:
«Люблю, люблю тебя, мой ангел ненаглядный;
Как мило близ тебя! Как сладко вместе быть!»
Ах, плачьте, как плакали мы на реках вавилонских!
Отчизна в плену, запустение в храмах сионских!
Ах, плачьте! О камень разбиты Иудины лиры;
В обители Бога возносятся гордо кумиры.
Где ныне омоем свои истомленные ноги?
Сионские песни смирят ли на сердце тревоги?
По-прежнему ль лира Иуды наш слух очарует?
По-прежнему ль сердце от звуков ее возликует?
В пустыне скитаться вовек осужденное племя,
Где сбросишь на отдых с рамен своих тяжкое бремя?
Есть гнезда у горлиц, нора у лукавой лисицы;
Тебе же, Израиль, остались одни лишь гробницы!
Ах, улыбнись, ах, улыбнись вослед, взмахни рукой,
недалеко, за цинковой рекой.
Ах, улыбнись в оставленных домах,
я различу на улицах твой взмах.
Недалеко, за цинковой рекой,
где стекла дребезжат наперебой,
и в полдень нагреваются мосты,
тебе уже не покупать цветы.
Ах, улыбнись в оставленных домах,
где ты живешь средь вороха бумаг
и запаха увянувших цветов,
мне не найти оставленных следов.
Я различу на улицах твой взмах,
как хорошо в оставленных домах
любить других и находить других,
из комнат, бесконечно дорогих,
любовью умолкающей дыша,
навек уйти, куда-нибудь спеша.
Ах, улыбнись, ах, улыбнись вослед, взмахни рукой,
когда на миг все люди замолчат,
недалеко за цинковой рекой
твои шаги на целый мир звучат.
Останься на нагревшемся мосту,
роняй цветы в ночную пустоту,
когда река, блестя из пустоты,
всю ночь несет в Голландию цветы.
Ах, кто не любит первый снег
В замерзших руслах тихих рек,
В полях, в селеньях и в бору,
Слегка гудящем на ветру! В деревне празднуют дожинки,
И на гармонь летят снежинки.
И весь в светящемся снегу,
Лось замирает на бегу
На отдаленном берегу.Зачем ты держишь кнут в ладони?
Легко в упряжке скачут кони,
И по дорогам меж полей,
Как стаи белых голубей,
Взлетает снег из-под саней… Ах, кто не любит первый снег
В замерзших руслах тихих рек,
В полях, в селеньях и в бору,
Слегка гудящем на ветру!
Зелёный луг! Зелёный луг!
Как расстилаешься ты гладко,
Как отдыхает тут мой дух,
Как тут задумываться сладко!
Ах, если б так, ах, если б так
Постлался путь наземной жизни!
Смелей бы я сквозь вихрь и мрак
Спешил к сияющей отчизне.
Но тут скалы — и всё скалы,
Стоят как призраки, от века,
И с них летят, кипят валы:
Трудна дорога человека!..
Зелёный луг! Зелёный луг!
Пока цветёшь, стелися гладко!
И успокой мой томный дух
И дай задуматься мне сладко!.
Ах, лик вернейшего из рыцарей Амура
Не создали мне ни певцы Прованса,
Ни Франции бароны,
И голос трубадура
Не рассказал в мелодии романса,
Кто бога стрел всех строже чтил законы,
Кто знал любви уклоны! Ах, все почти грешили перед богом,
Прося его о многом,
Ища наград своей любви за что-то… Но был один — он, страстью пламенея,
Сам создал сновиденья,
Он никогда не ведал искушенья! И лик любви — есть образ Дон Кихота,
И лик мечты — есть образ Дульцинеи.
Ах, сколько на свете детей!
Как звезд на небесном челе…
По всей необъятной земле
Кружатся, как стаи чижей…
Япончата,
Китайчата,
Англичане и французы,
Узкоглазые тунгузы.
Итальянцы,
И испанцы,
Арапчата,
Негритята,
Португальцы, —
Перебрали все мы пальцы,
На ногах еще ведь есть,
Да не стоит — всех не счесть! Все любят сласти, игры и сказки,
Все лепят и строят, — подумай, дружок!
У каждого ясные, детские глазки
И каждый смеется и свищет в свисток… Ах, когда б собрать всех вместе —
Верст на двести
Растянулся б хоровод…
Завертеться б, закружиться,
Сразу всем остановиться,
Отдышаться всем на миг —
И поднять веселый крик! Птицы б с веток все слетели,
Солнце б вздрогнуло вверху,
Муравьи б удрали в щели.
Ветер спрятался б во мху!..
Ах! признаюся, воля Ваша,
Мне надоела эта «Чаша»,
И я б благую часть избрал,
Когда б огню ее предал.
Предмет, конечно, колоссальный,
Религиозный и печальный.
Но всех элегий грустный тон
В наш век и жалок и смешон.
Скажите, где здесь совершенство?
К тому ж, что скажет духовенство?
А здесь ведь очень важен глас
Больших бород и длинных ряс.
Не дай Бог, если л<об> их ме<дный>
Противоречье здесь найдет, —
Ведь этой «Чаши» автор бедный
Ни за копейку пропадет.
Камень милый, бирюзовый,
Ненаглядный цвет очей!
Ах, зачем, мой милый камень,
Ты безвременно потух?
Я тебя ли не лелеял?
Я тебя ли не берег?
Что ж по-прежнему не светишь?
Что не радуешь очей?
Ах, я слышу, ах, я знаю,
Милый камень, твой ответ:
«Скоро, скоро нас оставит
Незабвенный ангел наш.
Свет очей ее небесных
Освещал меня собой
И дыханье уст прелестных
Оживляло красотой!»
Ты померкни, ты потускни,
Камень милый, дорогой!
Расколися, разломися,
Ты — заветное кольцо!
Что мне кольца, что мне камни,
Если нет со мной ее?
С ней и радость, с ней и счастье!
Без нее мне жизнь не в жизнь!