Отечество любя,
Являть ему пути спокойства, счастья, славы;
Смягчая грозные и грубые уставы,
Приятность с пользою мешать в свои забавы;
Забавами желать людские правит нравы,
Другим желанием людей не оскорбя, —
Не суть ли то дела, достойные тебя?
Без дружбы человек себя особо зрит,
Пустыннику подобен,
Который жизнь влачит,
К утехам неспособен;
Но дружбою свое
Мы множим бытие.
О дружба, дар небесный!Тобою счастливы на свете мы,
Тобою кроткие умы
Чувствительных сердец союз узнали тесный.
Тишайшее пристанище души,
О дружба! наконец ты стих мой доверши,
И будь толико в нем любезна,
Колико ты полезна.
Что есть всему творец, сомненья не... имею:
Мне сердце говорит ... о нем;
Но инако любить я бога не ... умею,
Как только в ближнем лишь ... моем.
Не мучусь если я богатства не ... имею,
Хоть должен я пещись ... о нем;
Коль милою любим, спокойным быть ... умею
В последнем житии ... моем.
Влюбяся я в тебя, спокойства не ... имею,
И, потеряв покой, хотя грущу ... о нем;
Но возвратить его, Клариса, не ... умею,
Приятность находя в мучении ... моем.
В приятных сих местах,
Оставив некогда сует житейских бремя,
Я с лирой проводил от дел оставше время,
И мысль моя текла свободна во стихах.
О Муза! если ты своим небесным даром
Могла животворить тогда мои черты,
Наполни мысль мою подобным ныне жаром,
Чтоб Сарского села представить красоты;
Великолепие чертогов позлащенных,
Которых гордый век скрывается меж туч;
Различный вид гульбищ, садов и рощ сгущенных,
Где летом проницать не смеет солнца луч.
Екатерине там послушны элементы
Порядок естества стремятся превзойти:
Там новые водам открылися пути
И славных росских дел явились монументы.
В их славу древность там
Себе воздвигла храм
И пишет бытия времен неисчислимых,
Какие видел свет
В теченье наших лет.
При множестве чудес, уму непостижимых,
Представив, Муза, мне приятности садов,
Гульбищи, рощи, крины,
Забыла наконец намеренья стихов
И всюду хочет петь дела Екатерины.
Божественный металл, красящий истуканов,
Животворящая душа пустых карманов,
Подпора стариков, утеха молодых,
Награда добрых дел, нередко и худых,
Предмет воюющих, порой живущих мирно,
И досажденье тех, у коих брюхо жирно,
Здоровья, бодрости и силы подкрепитель,
Сподручник счастия, свободы искупитель,
Магнит торгующих и бог ростовщиков,
Разумных добрый вождь и гибель дураков,
О деньги, к вам стихи писать предпринимаю,
Но, муза, не тебя я в помощь призываю,
Ты так же, как и я, карманами бедна,
И нагота твоя в картинах нам видна;
Велика ты душой и разумом богата,
Правдива и честна, и в песнях торовата;
Твоею лирою пленяюсь часто я,
Но участь скудная известна мне твоя.
Отец стихов Гомер, твою приявши лиру,
В наследство славу лишь свою оставил миру.
Анакреона ты подобно возбуждала,
В весельях ел и пил, и жил Анакреон,
Но что оставил нам? Одних лишь песен звон.
Овидий, коего ты нежностью снабдила,
Овидий, коего пером любовь водила,
Кто сладким, наконец, творением своим
Пленил толико всех, колико древний Рим,
Овидий, коего стихи Кларисе любы,
В холодном севере скончал свой век без шубы.
Другой чрез много лет, писав приятный вздор,
По смерти, как Гомер, в народах сделал спор:
Потомки разные доказывать трудились,
Что с сим писателем в одной земле родились;
Высоко ставили себе такую честь,
Коль город, где возмог пиита произвесть,
Но о стяжательном никто не спорил праве
Того, кого завидовали славе.
Хоть слава шумная имеет много уст,
Но слава, как и я, карман имеет пуст,
Летая налегке в подсолнечной с трубою,
Металлов не берет богиня та с собою.
Везде о всех и всем все вести говоря,
Нагая носится чрез горы и моря.
О деньги, нет у вас ушей, ни глаз, ни гласа,
Но чувства вам не раз давал певец Парнаса,
Я прежни приведу на память чудеса:
Когда Орфей играл, плясали древеса,
И камни, что поля неплодным удручали,
От песней двигались и чувство получали.
Преобращалася тогда земля в металл,
Курс денег с той поры известен в мире стал;
Тогда произвелась ходячая монета
И стала колесом вертящегося света.
Движенье новое земной воспринял шар,
За деньги всякий всем даваться стал товар;
Тогда осыпалась земля сребром и златом,
Богатый без родства богатому стал братом;
Не то ли век златой, известный нам в стихах,
Который и поднесь хранится в кошельках?
И некто написал, что стали человеки
В железных сундуках хранить златые веки.
Собор парнасских сестр мне кажет прежню лиру;
Приятно вспоминать во осень лет весну;
Я вновь хочу воспеть иль Хлою, иль Темиру, —
Не смею лиру взять, в свирель играть начну.
Пускай мое перо их прелести представит,
Меня воспламенит их петь моя любовь...
Темира ль, Хлоя ли стихи мои составит,
Я чувствую, увы! что в жилах стынет кровь.
Не примут дани сей ни Хлоя, ни Темира,
Одна и та давно прелестна, хороша;
В победах красоты, во всех забавах мира —
Скучна живет любовь, где страстна лишь душа.
Но сей ли только путь пиитам узаконен?
Пиши сатиры ты, мне муза говорит,
Ко оскорблению людей мой ум несклонен,
И нравы исправлять не мне принадлежит.
За слово невзначай рассердятся другие,
И острые умы припишут слову толк, —
Загадки сфинксовы возникнут в дни златые,
Где глас лжемудрости давно уже умолк.
Не делав людям зла и им желая блага,
Словами острыми невинно досаждать
Прилична может быть во младости отвага,
А в зрелом возрасте прилично рассуждать.
Но, внемля гласу муз, не буду я безгласен;
Что петь — у множества народов вопрошу;
От бытности вещей мой будет стих прекрасен,
Екатерину я на лире возглашу.
Иной вещает мне: она, прервав препоны,
Из диких прихотей ум общества творит,
И благонравия и кротости законы,
К незыблемому всем спокойствию, дарит.
Другой, красясь мечом, победой увенчанным,
Сторично за нее желает кровь пролить,
И всюду с мужеством и сердцем постоянным,
Ревнуя, ищет сам врагов ее разить.
Взводя усердный взор на Павла и Марию
И в отраслях от них породу чтя богов,
Иной поет сто крат счастливую Россию,
Блаженство стран ее счисляет в круг веков.
Другой, обременен несчастною судьбою,
Прибегну я под кров Минервы, говорит,
Речет: прейдут беды; он видит пред собою
Минервы росския божественный эгид.
Но в ревности, ее щедротой воспаленный,
Кто хочет боле знать, коль глас парнасский мал,
Пускай пространнее вопросит у вселенной, —
Она дополнит то, что кратко я сказал.