Я ли в поле да не травушка была,
Я ли в поле не зелёная росла;
Взяли меня, травушку, скосили,
На солнышке в поле иссушили.Ох ты, горе моё, горюшко!
Знать, такая моя долюшка! Я ли в поле не пшеничушка была,
Я ли в поле не высокая росла;
Взяли меня срезали серпами,
Склали меня на поле снопами.Ох ты, горе моё, горюшко!
Знать, такая моя долюшка! Я ли в поле не калинушка была,
Я ли в поле да не красная росла;
Взяли калинушку поломали
И в жгутики меня посвязали.Ох ты, горе моё, горюшко!
Знать, такая моя долюшка! Я ль у батюшки не доченька была,
У родимой не цветочек я росла;
Неволей меня, бедную, взяли
И с немилым седым повенчали.Ох ты, горе моё, горюшко!
Знать, такая моя долюшка!
Загорелась над степью заря,
На траве засверкала роса.
Поднялись степняки-косари, —
Загуляла по степи коса! Что ни взмах, то и сена копна.
Здесь трава высока и густа,
И гуляй, где ты знаешь, с косой, —
Всюду гладь — без конца широта! Здесь и дух степняка-косаря
Необъятно могуч и силен —
Не положит он рук от тоски,
Не опустит и голову он.Если горе за сердце возьмет,
Навалится злодейка нужда,
Он кудрями лишь только тряхнет —
И кручины уж нет и следа.И поет он про матушку-степь,
Про родные равнины-луга…
И сверкает, сверкает коса —
И встают, точно горы, стога.Я за то тебя, вольную степь,
Полюбил всей душой глубоко,
Что сама ты собой широка
И в тебе все сильней, широко.
Сиротой я росла,
Как былинка в поле;
Моя молодость шла
У других в неволе.
Я с тринадцати лет
По людям ходила:
Где качала детей,
Где коров доила.
Светлой радости я,
Ласки не видала:
Износилась моя
Красота, увяла.
Износили её
Горе да неволя;
Знать, такая моя
Уродилась доля.
Уродилась я
Девушкой красивой,
Да не дал только Бог
Доли мне счастливой.
Птичка в тёмном саду
Песни распевает,
И волчица в лесу
Весело играет.
Есть у птички гнездо,
У волчицы дети —
У меня ж ничего,
Никого на свете.
Ох, бедна я, бедна,
Плохо я одета, —
Никто замуж меня
И не взял за это!
Эх ты, доля моя,
Доля-сиротинка!
Что полынь ты трава,
Горькая осинка!
Ярко светит зорька
В небе голубом,
Тихо всходит солнце
Над большим селом.
И сверкает поле
Утренней росой,
Точно изумрудом
Или бирюзой.
Сквозь тростник высокий
Озеро глядит.
Яркими огнями
Блещет и горит.
И кругом всё тихо,
Спит всё крепким сном;
Мельница на горке
Не дрогнёт крылом.
Над крутым оврагом
Лес не прошумит,
Рожь не колыхнётся,
Вольный ветер спит.
Но вот, чу! в селеньи
Прокричал петух;
На свирели звонкой
Заиграл пастух.
И село большое
Пробудилось вдруг;
Хлопают ворота,
Шум, движенье, стук.
Вот гремит телега,
Мельница стучит,
Над селом птиц стая
С криками летит.
Мужичок с дровами
Едет на базар;
С вечною тревогой
Шумный день настал.
Всё люди, люди!.. тьма людей!..
Но присмотрись, голубчик, строго,
Меж ними искренних друзей
Найдёшь, голубчик, ты не много!
Я не хочу тем оскорбить
Святое чувство человека,
Что не способен он любить…
Он просто нравственный калека!
Он любит, любит… но кого?
Ты приглядись к нему поближе, —
Себя он любит — одного…
И вразуми его поди же:
Что создан он не для себя —
Его другое назначенье:
Он должен, каждого любя,
Нести с ним скорбь и удрученье;
Но это, кажется, мечта, —
Души бесплодное стремленье…
Не воплотится никогда
В людях великое ученье:
«Что выше нет любви такой
И больше нет такой услуги,
Как в жизни жертвовать собой
За своя ближния и други»!
Вставай, товарищ мой! пора!
Пойдём! осенний день короток…
Трудились много мы вчера,
Но скуден был наш заработок. Полуголодные, легли
На землю рядом мы с тобою…
Какую ночь мы провели
В борьбе с мучительной тоскою! В работе выбившись из сил,
Не мог от холода заснуть я, —
Суровый ветер шевелил
На теле ветхие лоскутья. Но я к лишениям привык,
Привык ложиться я голодный, —
Без слёз и жалобы приник
Я головой к земле холодной. Я равнодушно смерти жду,
И не страшит меня могила;
Без скорби в вечность я пойду…
На что мне жизнь? Что мне в ней мило? Лишь одного пугаюсь я,
Одной я занят горькой думой:
Ужель и небо так угрюмо,
Так неприветно, как земля?
Занялась заря на небе,
В поле ясно и тепло;
Звонко ласточки щебечут;
Просыпается село.
Просыпается забота,
Гонит сон и будит лень.
Здесь и там скрипят ворота —
Настает рабочий день.
Из ворот пастух выходит,
Помолившись на восток,
Он рожок берет — и звонко
Залился его рожок.
Побрело на выгон стадо,
Звук рожка замолк вдали,
И крестьяне на работу
На поля свои пошли.
Зреет рожь и колосится,
Славный плод дала земля!
Солнце встало, разливая
Свет на хлебные поля.
И глядя на них, крестьяне
Жарко молятся, чтоб бог
Эти пажити от града
И засухи уберег;
Чтобы мог удачно пахарь
Все посеянное сжать
И не стал бы в эту зиму
Горевать и голодать.
Когда взгляну порою в глубь я
Души собрата моего,
Я вижу только самолюбье,
Порок — и больше ничего. Худые думы там таятся,
Там мысль живёт с грехом в связи
И чувства низкие роятся,
Как черви мелкие в грязи. И много их, таких собратий,
Врагов, гонителей моих…
Куда бежать от их проклятий?
Куда бежать от злобы их? Везде они — и поневоле
Себя на муки им отдашь;
Они кричат: «Он наш! его ли
Отпустим мы, когда он наш!» Нет, не из вашей я дружины,
Я не примкну к её рядам!
Вам не понять моей кручины,
Моей любви душевной к вам. Я счастлив счастием, мне чуждым,
И грустен горестью чужой;
Чужим несчастиям и нуждам
Готов помочь я всей душой.
Осенью дождливой
Ночь глядит в окошко;
В щели ветер дует…
«Что дрожишь ты, крошка? Что ты шепчешь тихо
И глядишь мне в очи?
Призраки ли видишь
Ты во мраке ночи?..» — «Сядь со мною рядом,
Я к тебе прижмуся, —
Жутко мне и страшно,
Я одна боюся… Слышишь… чу!.. там кто-то
Плачет и рыдает…»
— «Это за окошком
Ветер завывает». — «Чу! стучат в окошко…
Это духи злые…»
— «Нет, то бьют по стёклам
Капли дождевые». И ко мне, малютка,
Крепко ты прижалась
И весёлым смехом
Звонко засмеялась. Понимаю, крошка:
Призраки — пустое!
Дрожь во мраке ночи,
Твой испуг — другое. Это — грудь сжигает
Жар горячей крови;
Это сердце просит
И любви и воли…
Ходит ветер, ходит буйный,
По полю гуляет;
На краю дороги вербу
Тонкую ломает.
Гнется, гнется сиротинка, —
Нет для ней подпоры;
Всюду поле — точно море,
Не окинуть взоры.
Солнце жжет ее лучами,
Дождик поливает;
Буйный ветер с горемыки
Листья обрывает.
Гнется, гнется сиротинка, —
Нет для ней защиты;
Всюду поле — точно море,
Ковылем покрыто.
Кто же, кто же сиротинку
В поле, на просторе —
Посадил здесь, при дороге,
На беду, на горе?
Гнется, гнется сиротинка, —
Нет для ней привета;
Всюду поле — точно море,
Море без ответа.
Так и ты, моя сиротка,
Как та верба в поле,
Вырастаешь без привета,
В горемычной доле.
Над широкой степью
Хищный коршун вьется —
Ласточка по степи
Мечется и бьется.Мечется, бедняжка,
Точно бы шальная,
Белой своей грудкой
В воздухе сверкая.То мелькнет стрелою
Над травой высокой,
То начнет кружиться
По степи широкой.Но напрасны бедной
Тяжкие усилья:
Хищный коршун зорок,
Да и сильны крылья.Не уйти бедняжке
От когтей злодея:
Взмахи длинных крыльев
Все сильней, быстрее… Вот уж хищник близко…
И одна минута —
Как малютку птичку
Схватит коршун лютый.Разве уж помочь мне
Птичке горемычной?!
И ружье направил
Я рукой привычной… Глухо степь дрогнула
С края и до края…
И упала птица
Хищная, степная!
Что не реченька,
Что не быстрая
Под крутой берег
Подмывается.Нет, то матушка
Погубить мою
Волю девичью
Собирается.Погоди, постой,
Моя матушка, —
Не губи мою
Волю девичью.Погоди, постой, —
Будет времечко,
Когда досыта
Нагуляюсь я.По зарям, весной,
Я нанежуся;
Красотой моей
Я натешуся.Когда игры мне
Прииграются,
Думы-думушки
Нагуляются, —Погибай тогда
Моя волюшка;
Пропадай коса
Под повойником .Буду жить тогда
Я в чужой семье,
По избе ходить,
По одной доске.Буду печь топить,
За скотом ходить,
От свекрови злой
Брань выслушивать; Все сносить, терпеть,
Рот завязывать,
Ничего людям
Не рассказывать.
Белый снег, пушистый
В воздухе кружится
И на землю тихо
Падает, ложится.
И под утро снегом
Поле забелело,
Точно пеленою
Всё его одело.
Тёмный лес что шапкой
Принакрылся чудной
И заснул под нею
Крепко, непробудно…
Божьи дни коротки,
Солнце светит мало, —
Вот пришли морозцы —
И зима настала.
Труженик-крестьянин
Вытащил санишки,
Снеговые горы
Строят ребятишки.
Уж давно крестьянин
Ждал зимы и стужи,
И избу соломой
Он укрыл снаружи.
Чтобы в избу ветер
Не проник сквозь щели,
Не надули б снега
Вьюги и метели.
Он теперь покоен —
Всё кругом укрыто,
И ему не страшен
Злой мороз, сердитый.
Ярко небо пышет
Золотой зарею;
Чистый воздух дышит
Теплою весною.
Сад густой сияет
Свежестью наряда,
И в окно несется
Песня птиц из сада.
Пышно развернулись
За окошком розы;
В сердце всколыхнулись
Молодые грезы, —
И растут, как волны,
Рвутся, воли просят,
Сердце молодое
Далеко уносят…
И в уме рисуют
Светлые картины:
Вот у речки домик,
У окна рябины…
Вьется меж кустами
В темный сад дорожка;
Девушка-резвушка
Смотрит из окошка, —
Смотрит и смеется,
Головой кивает…
В сад войдешь — резвушка
Встретит, обнимает.
На губах улыбка,
На ресницах слезы:
Молодого сердца
Молодые грезы.
Мы родились для страданий,
Но душой в борьбе не пали;
В темной чаще испытаний
Наши песни мы слагали.Сила духа, сила воли
В этой чаще нас спасала;
Но зато душевной боли
Испытали мы немало.На простор из этой чащи
Мы упорно выбивались;
Чем трудней был путь, тем чаще
Наши песни раздавались.Всюду песен этих звуки
Эхо громко откликало,
И с тоскою нашей муке
Человечество внимало.Наши песни — не забава,
Пели мы не от безделья,
В них святая наша слава,
Наше горе и веселье.В этих песнях миллионы
Мук душевных мы считаем,
Наши песни, наши стоны
Мы счастливым завещаем.
Тихо тощая лошадка
По пути бредет;
Гроб, рогожею покрытый,
На санях везет.На санях в худой шубенке
Мужичок сидит;
Понукает он лошадку,
На нее кричит.На лице его суровом
Налегла печаль,
И жену свою, голубку,
Крепко ему жаль.Спит в гробу его подруга,
Верная жена, —
В час родов, от тяжкой муки,
Умерла онаИ покинула на мужа
Пятерых сирот;
Кто-то их теперь обмоет?
Кто-то обошьет? Вот пред ним мосток, часовня,
Вот и божий храм, —
И жену свою, голубку,
Он оставит там.Долго станут плакать дети,
Ждать и кликать мать;
Не придет она с погоста
Слезы их унять.
И пенье птиц, и зелень сада —
Покойна жизнь и хороша!..
Кажись, чего ещё мне надо?
Но всё грустит моя душа! Грустит о том, что я далёко
От милых искренних друзей,
Что дни мои здесь одиноко
Идут без песен и речей. К друзьям душа моя всё рвётся,
И я хожу здесь, как шальной, —
Без них и песня не поётся,
И жизнь мне кажется тюрьмой. Мне не с кем здесь промолвить слова
И думы сердца передать,
И разорваться грудь готова…
О, как мне хочется рыдать! Пускай друзья мои услышат
Среди дневных своих забот,
Что ими грудь моя лишь дышит
И сердце ими лишь живёт!
Осень… Дождик ведром
С неба хмурого льёт;
На работу, чуть свет,
Молодчина идёт. На плечах у него
Кафтанишка худой;
Он шагает в грязи
По колена, босой. Он идёт да поёт,
Над погодой смеясь;
Из-под ног у него
Брызжет в стороны грязь. Холод, голод, нужду
Сносит он до конца, —
И не в силах беда
Сокрушить молодца. Иль землёю его,
Иль бревном пришибёт,
Или старость его
На одре пригнетёт. Да и смерть-то придёт —
Не спугнёт молодца;
С ней он кончит расчёт,
Не поморщив лица. Эх, родимый мой брат!
Много силы в тебе!
Эту силу твою
Сокрушить ли судьбе!..
«Что шумишь, качаясь,
Тонкая рябина,
Низко наклоняясь
Головою к тыну?» —
«С ветром речь веду я
О своей невзгоде,
Что одна расту я
В этом огороде.
Грустно, сиротинка,
Я стою, качаюсь,
Что к земле былинка,
К тыну нагибаюсь.
Там, за тыном, в поле,
Над рекой глубокой,
На просторе, в воле,
Дуб растёт высокий.
Как бы я желала
К дубу перебраться;
Я б тогда не стала
Гнуться и качаться.
Близко бы ветвями
Я к нему прижалась
И с его листами
День и ночь шепталась.
Нет, нельзя рябинке
К дубу перебраться!
Знать, мне, сиротинке,
Век одной качаться».
Что не жгучая крапивушка
В огороде жжётся, колется —
Изожгла мне сердце бедное
Свекровь-матушка попрёками. «Как у сына-то у нашего
Есть с одеждою два короба,
А тебя-то взяли бедную.
Взяли бедную, что голую». Что ни шаг — руганье, выговор;
Что ни шаг — попрёки бедностью;
Точно силой навязалась я
На их шею, горемычная. От житья такого горького
Поневоле очи всплачутся,
Потемнеет лицо белое,
Точно ноченька осенняя. И стоишь, молчишь, ни слова ты, —
Только сердце надрывается,
Только горе закипит в груди
И слезами оно скажется.