Книги / Эмиль Верхарн / Стих



Златисточерные бегут сквозь вечер кошки.

«Над жизнью, формами ее в эфире чистом,
Абстрактным мышленьем еще не возмущенном,
Непостижимом и лучистом,
Над Миром неовеществленным
Тот безначальный свет лучится строго,
Что говорит о всеединстве Бога,
Разлившего в Мирах свою предвечность.
Кому дано измерить бесконечность?
Седые мудрецы с вершин высоких гор,
Где горизонт раскинулся широко,
Пронзительно глядясь в открывшийся простор,—
И те не различают очертанья
Струящегося в Мир безмерного сиянья
Из-за предельного далекого далека».

Златисточерные те кошки пробежали
Сквозь сумрак вечера; они проскрежетали:

«Кристаллы светлые, нависшие над морем,
Нестройным морем образов, явлений,
В недвижности их стылых становлений,
Кристаллы светлые, светящие над морем,
В безбрежность мечущим волнистые затеи.
Платон, твои прекрасные и чистые идеи, —
Из них встает, растет и гибнет переменный
Мир сущностей, ежесекундно-тленный».

Златисточерные те кошки пробежали
Сквозь сумрак вечера, они проскрежетали,
И протянули когти к звездам чистым.

«Сквозь гроты глаз, ушей, открытых широко
На неисчисленные тайн земных сверканья,
Оранжевых огней своих сиянья
Мир наших чувств рассеет далеко.
Воспоминаний цепь сплетется в мысль, и твердо,
Уверенно — на мачтах черной ночи —
Она умчится в даль, наметив путь короче,
В морях Миров развеяв парус гордый.
Вот Эпикур, мечтатель убежденный.
Его открытый лоб, пестро изборожденный
Морщинами, впитавший едкий сок
Науки всех веков, пленительно высок».

Златисточерные те кошки пробежали
Сквозь сумрак вечера, — они проскрежетали,
Пролязгали, как цепь, разорванно-огнисто,
И протянули когти к звездам чистым.

«На отдых, жалкий ум! В экстазе откровений
Церковных твой покой от прежних заблуждений.
Пусть все софизмы мысль погасит беззаботно,
И тусклым золотом восточным на полотнах
Икон благочестивых мирно спит.
Вот небо христиан, — оно испепелит
Ночные стены, — и единоверца
Зальется верой, словно светом, сердце.
Рассудок снежный, спи! Растопит властный лед
Тот добрый Пастырь, что стада ведет
Поясным пастбищам в прозрачную безбрежность.
Любовь, одна любовь, — ее покой и нежность».

Златисточерные те кошки пробежали
Сквозь сумрак вечера, — они проскрежетали…
В моей душе — из дали к новой дали —
Огнистым вихрем кошки пробежали.

«Помыслить, усомниться в мысли, — значит: быть.
Вот первое окно для внутреннего света.
Идея врождена, — идеи не избыть.
Мы бесконечность мыслим, — значит: где-то
Есть бесконечность… Бог нам не солжет.
Душа — готических соборов острый взлет.
Она — смычок, и музыкой безвестной
Живится тело, инструмент чудесный».

Сквозь душу мою пробежали
Огнистые черные кошки.
Как буря вечерней печали,
Как яростный вихрь урагана,
Как гребни валов океана,
Те огненно-черные кошки.

«Вот разум, неизменный, непреложный,
В извивах мозга кроясь, полновластно
Он управляет опытом, бесстрастно
Определяя верный шаг и ложный.
Возникший раньше чувств, понятий, — властелин
Всего живущего. — О, только он один
Доверия бескрайнего достоин.
К невозмутимой глубине глубин
Его склоняется философ, мысли воин».

Чернеющие кошки пробежали
Сквозь сумрак вечера, они проскрежетали,
И зеркало моих открытых глаз
Царапали когтями в звездный час.
Душа растерзана, она от крови ала,
Агонизирует; мечта моя устала
От их укусов, и затрепетала.
И сердце мне пронзили смерти жала.

«Последний цвет в лесу существований,
Спустя мильоны дней, рассеянных вдали,
По воле случая на пастбищах земли
Пророс причудливо среди других созданий
На стебле „человек“ махровый „разум“ цвет.
Едино вещество, единая и сила, —
Различия меж ним и всей Вселенной нет.
Сквозь бесконечность цепью лет и лет
Его влечет — куда? — застылая могила.
И Мир за Миром тайно возникает,
И каждый вкруг него вращает факел свой;
Затерянный в их вечности немой,
По всем дорогам человек блуждает.»

Вот кошки черные перебежали вечер
И мельница болезней паруса,
Напруженные ветром грозной сечи,
Развеяла в льдяные небеса.
О глыбы зимние и вихри урагана
Я бился головой, и в муке умирал, —
За раной новая вдруг открывалась рана, —
Но в умирании самом я воскресал.
И каждый вечер Вечность восставала
Вокруг меня спиралями обвала,
Внезапный страх, мучительно-великий
Мне горло стягивал, как петля, — умирал
Без хрипа я, без стона и без крика…
А кошки золотые, в тишине,
Усевшись на стене,
Глазами черными в глаза смотрелись мне.
Безумием светясь необычайным,
Горели их глаза непостижимой тайной.
Мозг мой пылал… в немом оцепененьи
За мигом миг летел, за часом длился час…
Я застывал от боли без движенья,
Не отрывая истомленных глаз,
Не отрывая глаз своих упорных
От взгляда кошек золотисто-черных.