Престолы душ, которые когда-то
Прошли пути страданий и надежд,
И отошли отсюда без возврата,
И там глядят в огне златистых вежд, —
Печати душ, которые созвенно
Являют взорам грамату Небес,
И говорят, как все, что было тленно,
Живет вовек, и кто был мертв — воскрес, —
На далекой звезде Венере
Солнце пламенней и золотистей,
На Венере, ах, на Венере
У деревьев синие листья.Всюду вольные звонкие воды,
Реки, гейзеры, водопады
Распевают в полдень песнь свободы,
Ночью пламенеют, как лампады.На Венере, ах, на Венере
Нету слов обидных или властных,
Говорят ангелы на Венере
Языком из одних только гласных.Если скажут «еа» и «аи» —
От руки моей не взыгрывал,
На груди моей не всплакивал…
Непреложней и незыблемей
Опрокинутого факела:
Над душой моей в изглавии,
Над страдой моей в изножии
(От руки моей не вздрагивал, —
Не твоей рукой низложена)
В краю, где по дебрям, по рекам
Метелица свищет кругом,
Стоял, запорошенный снегом,
Бревенчатый низенький дом.
Я помню, как звезды светили,
Скрипел за окошком плетень,
И стаями волки бродили
Ночами вблизи деревень…
Терзаясь тоскою разлуки,
Невольно я вижу кругом:
Мои затаенные муки
Нашли себе отклик во всем.
Лилея под гнетом печали
Поникла, головку склоня,
В лесу соловьи замолчали
И звезды жалеют меня.
В лазоревой воде, в жемчужных берегах,
Плыла русалка в блеске чудном
Она глядела вдаль, скользила в тростниках,
Была в наряде изумрудном.
На берегах реки, из цельных жемчугов,
Не возникало трав на склонах.
Но нежный изумруд был весь ее покров,
И нежен цвет очей зеленых.
Над нею догорал оранжевый закат,
Уже зажглась Луна опалом.
Туман далекий затмевает
Былую радость навсегда,
И только взор еще пленяет
Одна прекрасная звезда;
Но звезды прелестью своей —
Лишь блеск один во тме ночей.Когда б ты в гробе охладела,
Уснула непробудным оном, —
Тобой тоска б моя владела,
Жила бы в сердце ты моем;
Но, ах! собою свет пленя,
Падает снег,
Мутный и белый и долгий,
Падает снег,
Заметая дороги,
Засыпая могилы,
Падает снег…
Белые влажные звезды!
Я так люблю вас,
Тихие гостьи оврагов!
Холод и нега забвенья
Не верь, мой темный брат,
Внушениям вражды.
Созвездия горят,
Взгляни, о, сын Звезды.
Мы — дети ярких звезд,
Мы в них вовлечены.
Нам к ним сплетают мост
Узывчивые сны.
Не помни, позабудь
О том, что сделал злой,
Я по ночам вникал в гиероглифы звезд,
В те свитки пламеней в высотах совершенных.
Но немы их слова. И дух, в томленьях пленных,
Не перекинет к ним, их достающий, мост.
Их повесть явственна и четко различима,
Но дух в них не найдет возжажданный ответ.
На все мои мольбы они ответят: «Нет».
Промолвят: «Миг живи, как смесь огня и дыма.
Коран, VИ
Был Авраам в пустыне темной ночью
И увидал на небесах звезду.
«Вот мой Господь!» — воскликнул он. Но в полночь
Звезда зашла — и свет ее померк.
Был Авраам в пустыне пред рассветом
И восходящий месяц увидал.
«Вот мой Господь!» — воскликнул он. Но месяц
В тишине ночей осенних
Я по улицам блуждаю
И, с желанием тоскливым,
В небо взор мой устремляю.
Я слыхал, что если в небе
Метеор, сверкая, мчится, —
То исполнится желанье,
Что в мгновенье то родится.
Я одной наполнен думой,
Об одном лишь помышляю
Усни, затихни, печаль немая!
Трепещут ольхи и чащи лоз
И выплыл месяц; безмолвно очи
Блестят алмазом вечерних слез…
Тихонько, тише!.. Замолкни сердце: —
Погасло солнце, спит соловей,
На небе чистом сияют звезды,
"Немолчно плачет в цветах ручей…
Усни спокойно, мой дух печальный:
Прилег и ветер, деревья спят,
Синеет ширь морская, чернеет Аюдаг.
Теснится из-за Моря, растет, густеет мрак.
Холодный ветер веет, туманы поднялись,
И звезды между тучек чуть видные зажглись.
Неслышно Ночь ступает, вступает в этот мир,
И таинство свершает, и шествует на пир.
Безмолвие ей шепчет, что дню пришел конец,
И звезды ей сплетают серебряный венец.
И все полней молчанье, и все чернее мрак.
Застыл, как изваянье, тяжелый Аюдаг.
Зачем в названьи звезд отравленные звуки, —
Змея, и Скорпион, и Гидра, и Весы?
— О, друг мой, в царстве звезд все та же боль разлуки,
Там так же тягостны мгновенья и часы.
О, друг мой, плачущий со мною в час вечерний,
И там, как здесь, царит Судьбы неправый суд,
Змеей мерцает ложь, и гидра жгучих терний —
Отплата мрачная за радости минут.
И потому теперь в туманности Эфира
Рассыпались огни безвременной росы,
Стремленье двух к обятью — не в печали,
И если дух воистину звезда,
Не может тем он ранить никогда,
Что чрез него другие засияли.
Игра многообразная — в опале.
Жемчужно-красных млений череда
Засветит рдяным углем иногда.
Но все огни в одном затрепетали.
Ой-ей-ей, спроси меня, ясная звезда,
Не скучно ли долбить толоконные лбы?
Я мету сор новых песен из старой избы.
Отбивая поклоны, мне хочется встать на дыбы.
Но там — только небо в кольчуге из синего льда.
Ой-ей-ей, спроси меня, ясная звезда,
Не скучно ли все время вычесывать блох?
Я молюсь, став коленями на горох.
Меня слышит бог Никола-Лесная вода.
Всё бежит, мы пребываем,
Вервий ночи вьем концы,
Заплетаем, расплетаем
Белых ландышей венцы.
Всё кружится, круторогий
Месяц щурится вверху.
Мы, расчислив все дороги,
Утром верим петуху.
Вот — из кельи Вечной Пряхи
Нити кажут солнцу путь.
(Музыка отдаленной шарманки)
Падает снег,
Мутный и белый и долгий,
Падает снег,
Заметая дороги,
Засыпая могилы,
Падает снег…
Белые влажные звезды!
Я так люблю вас,
Близь Синяго камня песок золотой,
Песок золотой, измельченный Водой.
Вода—голубая, прозрачная днем.
И черная, злая во мраке ночном.
Близь Синяго камня песок золотой,
И падает с Неба звезда за звездой.
Вода умножает и точит песок,
В снега окутанный, тугой,
На город дует «ост»,
Ангарский мост резной дугой
Лежит до самых звезд.
Вода дробит десятки лун,
Сигналов красных гвоздь;
Дрожит перил седой чугун,
Бетон промерз насквозь.
Седьмую ночь без перерыва
В мое окно стучит вода.
Окно сквозь полночь сиротливо,
Должно быть, светит, как звезда.Вовек не станет путеводной
Звезда ненастная моя.
Смешался с мраком дождь бесплодный,
Поля осенние поя.И лишь продрогшая рябина
Стучится кистью о стекло.
Вокруг нее размокла глина,
Рябине хочется в тепло.Но уж осенним зябким ветром
Вдали от Земли, беспокойной и мглистой,
В пределах бездонной, немой чистоты,
Я выстроил замок воздушно-лучистый,
Воздушно-лучистый Дворец Красоты.
Как остров плавучий над бурным волненьем,
Над вечной тревогой и зыбью воды,
Я полон в том замке немым упоеньем,
Немым упоеньем бесстрастной звезды.
Со мною беседуют Гении Света,
Прозрачные тучки со мной говорят,
О том, что мы сюда не прилетели
С какой-нибудь таинственной звезды,
Нам доказать доподлинно успели
Ученых книг тяжелые пуды. Вопросы ставить, право, мало толку —
На все готов осмысленный ответ.
Все учтено, разложено по полкам,
И не учтен лишь главный аргумент. Откуда в сердце сладкая тревога
При виде звезд, рассыпанных в ночи?
Куда нас манит звездная дорога
И что внушают звездные лучи? Какая власть настойчиво течет к нам?
Все же я люблю холодные жалкие звезды
И свою опухшую белую мать.
Неуют и под окнами кучи навоза
И траву и крапиву и чахло растущий салат.
Часто сижу во дворе и смотрю на кроличьи игры
Белая выйдет Луна воздух вечерний впивать
Из дому вытащу я шкуру облезлую тигра.
Лягу и стану траву, плечи подемля, сосать.
Я предавался чувствам в их игре,
Я знаю пятеричность увлеченья.
Заря в Июне светится заре,
Река с рекою рада слить теченье.
Пять наших чувств есть путь предназначенья.
И древний лист, застывший в янтаре,
Есть тайный знак высокого ученья,
Как быть бессмертным в жизненной поре.
С первым солнцем, с первой песней вешняго дрозда
У меня в душе запела звонкая звезда.
— Как, звезда? Но звезды светят, вовсе не поют.—
О, поют, лишь только в сердце песне дай приют.
Ты услышишь и увидишь, что с вечерней мглой
Звезды тихо запевают в тверди голубой.
И межь тем как Ночь проходит в синей высоте,
В сорок пятом, в мае, вопреки уставу
Караульной службы,
Мы салютом личным подтвердили славу
Русского оружья:
Кто палил во тьму небес из пистолета,
Кто из автомата.
На берлинской автостраде было это,
Помните, ребята?
Быстрой трассой в небо уходили пули
И во мгле светились.
Цветок с цветком, цветы поют цветам,
Всей силой посылаемых дыханий,
Струей пыльцы, игрой Восточных тканей,
Приди, любовь, я все тебе отдам.
И слышно здесь, как пламенеет там,
За гранями, кадильница сгораний,
Жасмины, розы, головни гераней,
Пожары, посвященные звезда́м.
Загремев на всю округу,
Некий витязь, полный сил,
Драгоценную кольчугу
С неба наземь уронил.
Звезды в небе засветились.
Наклонились близко к ней
И в кольчуге отразились
Миллионами огней.
Над колыбелью и могилой
Одна проносится весна,
Господь идет и с вечной силой
Бросает жизни семена. Рука Господня не устанет, —
Рождает небо и земля,
Надежда мира не обманет, —
Взойдут обильные поля. О, братья! солнце, тучи, звезды
Все сеял в мудрости Господь:
Он греет трепетные гнезда,
Лелеет сладостную плоть; Он пламень чистый зажигает —
Баба-Яга
Я Баба-Яга, костяная нога,
Где из меда река, кисель берега,
Там живу я века — ага! ага! Кощей
Я бессмертный Кощей,
Сторож всяких вещей,
Вместо каши да щей
Ем стрекоз и мышей.Солнце
Люди добрые, солнцу красному,
Лику ясному,
Рассыпались звезды, дрожат и горят;
За пашнями диво творится:
На воздухе синие горы висят,
И в полыми люд шевелится.
Подвинулось небо назад от земли,
Воде золотой уступило;
Без ветра плывут по воде корабли,
Бока их огнем охватило…
А ночь через лес торопливо ползет,
Ползет — и листа не зацепит;
Как Млечный Путь, любовь твоя
Во мне мерцает влагой звездной,
В зеркальных снах над водной бездной
Алмазность пытки затая.
Ты слезный свет во тьме железной,
Ты горький звездный сок. А я —
Я — помутневшие края
Зари слепой и бесполезной.
В тумане утреннем неверными шагами
Я шел к таинственным и чудным берегам.
Боролася заря с последними звездами,
Еще летали сны — и, схваченная снами,
Душа молилася неведомым богам.
В холодный белый день дорогой одинокой,
Как прежде, я иду в неведомой стране.
Рассеялся туман, и ясно видит око,
Как труден горный путь и как еще далеко,