Я вырван был из жизни тесной,
Из жизни скудной и простой,
Твоей мучительной, чудесной,
Неотвратимой красотой.
И умер я… и видел пламя,
Невиданное никогда:
Пред ослепленными глазами
Светилась синяя звезда.
Красный огонь, раскрутись, раскрутись!
Красный огонь, взвейся в темную высь!
Красный огонь, раскрутись, раскрутись!
Лживую куклу, в цени золотой,
Лживую куклу пронзаю иглой,
Лживую куклу, в цепи золотой!
Лик восковой, обращенный ко мне,
Лик восковой оплывает в огне,
Лик восковой, обращенный ко мне!
Сердце твое, не кумир восковой,
Отдаленные звуки неба
И страшные звуки жизни
Я сегодня совсем не слышал
Я сегодня не ел и не пил
Я сегодня почувствовал жесткий
Удар посредине сердца
Я сегодня спустился к черным
Безмятежным краям пустынь
Есть правдивыя мгновенья,
Сны, дающие забвенье,
Луч над бездной вечно-зыбкой,
Взоры с кроткою улыбкой.
В темной ночи этой жизни
Дышет зов к иной отчизне.
Звон заоблачных соборов,
Ткань светлей земных узоров.
Я пришла к дверям твоим…
Валерий Брюсов
Она в мои стучалась двери,
Но я дверей не отворял.
Она ждала в упорной вере, —
Бесстрастно я не доверял.
И слыша стуки, мысля злобно,
Я ликовал, как вечный зверь.
Ах, душечка моя, как нынче мне светло!
Смотрю и слушаю, — от сердца отлегло, День хмурый не томит и не гнетет нимало:
Твой чистый голосок звенит мне, как бывало, Вот песня милая, младенчески проста,
Тебе сама собой приходит на уста; Ребячьей резвости не ищешь выраженья,
А словно хоровод твои ведет движенья, И жизнью солнечной живешь сейчас вполне —
И так улыбкою одною светишь мне, Что счастие твое святою детской силой
Всю жизнь мне делает желанною и милой.
Разве же можно,
чтоб все это длилось?
Это какая-то несправедливость…
Где и когда это сделалось модным:
«Живым — равнодушье,
внимание — мертвым?»
Люди сутулятся,
выпивают.
Люди один за другим
выбывают,
Как в знойный день студёная вода,
Как медленные острые лобзанья,
Отрадны в жизни мне мои страданья.
О, если б я могла страдать всегда!
Пускай весь мир падучая звезда,
Пускай на миги горе и желанья —
Одна из всех вновь перешла за грань я —
Мне жизнь милей на миг, чем навсегда.
Я знаю, радость тяжелей печали.
Она веселья мне не принесла.
Это — не надежда и не вера,
Не мечтой одетая любовь:
Это — знанье, что за жизнью серой,
В жизни новой, встретимся мы вновь.
Нет, не жду я райского селенья,
Вод живых и золотых цветов,
Вечных хоров ангельского пенья
И блаженством зыблемых часов.
Не страшусь и пламенного ада,
С дьяволами в красных колпаках,
Дети! Вам, наверно, скучно в школе?
Может быть, томитесь вы в неволе?
Сам, ребенком, я скучал, бывало,
Мысль моя свободу призывала.
Вырос я. Мечты сбылись: гляди-ка,
Вот я взрослый, сам себе владыка!
Выйду в путь я — без конца, без края
Легкой жизнью весело играя.
Буду я шутить, шалить, смеяться:
Я — большой, мне некого бояться!
Жизнь — обман с чарующей тоскою,
Оттого так и сильна она,
Что своею грубою рукою
Роковые пишет письмена.
Я всегда, когда глаза закрою,
Говорю: «Лишь сердце потревожь,
Жизнь — обман, но и она порою
Украшает радостями ложь».
Лишь вступит жизнь в такую пору,
Когда конец всё ближе к ней, —
Былое умственному взору,
Представши, видится ясней.И как страстей шумела буря,
И как боролась с правдой ложь, —
Седую голову понуря,
Припомнишь всё — и всё поймешь.На прожитое взглянешь прямо,
То с краской счастья, то стыда;
И пред тобой, как панорама,
Проходят дальние года… Так поздней осенью, порою,
И жизнь, и смерть, я знаю, мне равны.
Идет гроза, блестят вдали зарницы,
Чернеет ночь, — а песни старины,
По-прежнему, — немые небылицы.
Я знаю — лес ночной далёко вкруг меня
Простер задумчиво свои немые своды,
Нигде живой души, ни крова, ни огня, —
Одна безмолвная природа…
И что ж? Моя душа тогда лишь гимн поет;
Мне всё равно — раздвинет ли разбойник
Сомненья нет — любовный пыл,
Уходит к черту; час пробил!
О, изменяет этот час
Все в жизни к лучшему для нас!
Семья, водицею своей,
Навеки гасит жар страстей.
У жизни человек берет
Все то, что с радостью дает
Она за деньги; в волю он
И вкусно кушает, и сон
Напрасно я молю святое провиденье
Отвесть удар карающей судьбы,
Укрыть меня от бурь мятежной жизни
И облегчить тяжелый жребий мой;
Иль, слабому, ничтожному творенью,
Дать силу мне, терпенье, веру,
Чтоб мог я равнодушно пережить
Земных страстей безумное волненье.
Только узнал я тебя —
И трепетом сладким впервые
Сердце забилось во мне.
Сжала ты руку мою —
И жизнь, и все радости жизни
В жертву тебе я принес.
Ты мне сказала «люблю» —
И чистая радость слетела
Не время ль нам оставить
Про небеса мечтать,
Земную жизнь бесславить,
Что есть — иль нет желать?
Легко, конечно строить
Воздушные миры,
И уверять, и спорить:
Как в них-то важны мы!
Думы печальные, думы глубокие,
Горькие думы, думы тяжелые,
Думы, от счастия вечно далекие,
Спутники жизни моей невеселые!
Думы — родители звуков мучения,
Думы несчастные, думы холодные,
Думы — источники слез огорчения,
Вольные думы, думы свободные!
Бывают роковые дни
Лютейшаго телеснаго недуга
И страшных нравственных тревог;
И жизнь над ними тяготеет
И душит нас, как кошемар.
Счастливь, кому в такие дни
Пошлет Всемилосердый Бог
Неоцененный, лучший дар,
Сочувственную душу друга,
Кого живая, чистая рука
Сомненья нет — любовный пыл,
Уходит к чорту; час пробил!
О, изменяет этот час
Все в жизни к лучшему для нас!
Семья, водицею своей,
Навеки гасит жар страстей.
У жизни человек берет
Все то, что́ с радостью дает
Она за деньги; в волю он
И вкусно кушает, и сон
Жизнь, прощай! мутится ум;
Мир стал мертвенно угрюм;
Меркнет свет, и тьма растет,
Словно ночь, грозясь, идет;
Холодней и холодней
Серый пар ползет с полей,
И дыханье роз сменил
Запах тленья и могил.
Здравствуй, жизнь! теплеет кровь;
(СОНЕТ)
Давно уста рассталися с улыбкой,
Давно в очах не видно прежних слез,
Все худшее я в жизни перенес,
Все лучшее — считаю я ошибкой.
Я не страшусь, судьба, твоих угроз,
Не дорожу твоею я улыбкой;
Недели, дни — проходят тенью зыбкой,
Без горестей и без блаженных грез.
Ты будешь жить, поэт, среди страданий,
Что множатся чредою роковой,
В душе своей, изнывшей от терзаний,
Ты носишь язву скорби мировой.
Бесскорбных дней увидишь ты немного,
Отравлены заранее они,
Суровой жизни горе и тревога
Вплелись в твои счастливейшие дни!
Но для тебя настанет жизнь иная:
Я вежлив с жизнью современною,
Но между нами есть преграда,
Все, что смешит ее, надменную,
Моя единая отрада.Победа, слава, подвиг — бледные
Слова, затерянные ныне,
Гремят в душе, как громы медные,
Как голос Господа в пустыне.Всегда ненужно и непрошено
В мой дом спокойствие входило:
Я клялся быть стрелою, брошенной
Рукой Немврода иль Ахилла.Но нет, я не герой трагический,
Утро жизнью благодатной
Освежило сонный мир,
Дышит влагою прохладной
Упоительный зефир.
Нега, радость и свобода
Торжествуют юный день,
Но в моих очах природа
Отуманена, как тень.
Дело великое жизни —Ею объяты другом —
В нашей великой отчизне
Все мы покорно несем.Жизнь, ты загадка от века,
Ты нас тревожишь давно —
Сердце и ум человека
Нам разгадать не дано.Жизнь и ничтожество, — что вы?
Тайну я слышу вокруг,
Всюду вопросы готовы,
Но не готов им ответ.Нет, мы к вопросам не глухи,
Слышим мы тайну кругом,
Королеве Эллинов
Ольге Константиновне
Измученный в жизни тревоги и зол,
Опять, моя радость, я душу отвел
С тобою:
И на сердце вновь и светло, и тепло,
Как будто бы жаркое солнце взошло
Весною.
В.И. ИвановуВсю-то жизнь вперед иду покорно я.
Обернуться, вспять идти — нельзя.
Вот она — протоптанная, торная,
Жаром пропыленная стезя!
Кто зовет благоуханной клятвою,
Вздохом сладко вдаль зовет идти,
Чтобы в день безветренный над жатвою
Жертвенною кровью изойти?
Лучевые копья, предзакатные.
Изорвали грудь своим огнем.
Меня любила ты — я жизнью веселился,
День каждый пробуждал меня к восторгам вновь;
Я потерял тебя — и с счастием простился:
Ах, счастием моим была твоя любовь!
Меня любила ты — средь милых вдохновений
Я пел прекрасную с зарею каждой вновь;
Я потерял тебя — и мой затмился гений:
Ах, гением моим была твоя любовь!
В воспоминаниях ищу я вдохновенья,
Одною памятью живу я наизусть;
И радости мои не чужды сожаленья,
И мне отрадою моя бывает грусть.
Жизнь мысли в нынешнем, а сердца жизнь
в минувшем.
Средь битвы я один из братьев уцелел:
Кругом умолкнул бой, и на поле уснувшем
Я занят набожно прибраньем братских тел.
Я уверен, как ни разу в жизни -
Это точно, -
Что в моем здоровом организме -
Червоточина.
Может, мой никчемный орган — плевра,
Может — многие, -
Но лежу я в отделенье невро-
паталогии.
Авдотья, напишите,
Каков ваш Петрухан,
И Маша, и Иван!
Люблю их — не взыщите!
Люблю от всей души!
Ведь, право, хороши!
Скажу вам без притворства,
Не ради стихотворства,
Вы счастливая мать!
Они ж, ни дать ни взять,
Бывают миги тягостных раздумий,
Когда душа скорбит, утомлена;
И в книжных тайнах, и в житейском шуме
Уже не слышит нового она.
И кажется, что выпит мной до дна
Весь кубок счастья, горя и безумий.
Но, как Эгерия являлась Нуме, —
Мне нимфа предстает светла, ясна.
Моей мечты созданье, в эти миги
Она — живей, чем люди и чем книги,
Парчой покрытая гробница,
Над нею пышный балдахин,
Вокруг задумчивые лица
И факелов огонь и дым,
Святых молитв напев печальный —
Вот все, чем жизнь заключена!
И эта жизнь покрыта тайной,
Завеса смертью спущена… Теперь скажи мне, сын свободы,
Зачем страдал, зачем ты жил?
Отведена царю природы
Не десять солнц восходит здесь над нами,
А лишь одно,
И лишь одну прожить под небесами
Нам жизнь дано.
Но если враг наполнил содроганьем
Мой край родной,
Не надо жизни с милым расцветаньем
Мне и одной.
И как ни плачь, свой взор в часы разлуки
К земле клоня,