Когда на тебя устремляю
Я взоры в сердечном бреду, —
Где небо — я, право, не знаю,
И даже земли не найду. Тут, кажется, вьется дорожка,
В тумане мелькают поля,
Но — тут пронеслась твоя ножка
Не верю, что это земля. Есть где-то и солнце с луною,
И звезды, и все чудеса,
Но, ежели ты здесь со мною, —
Не верю, что там небеса.
Последняя туча рассеянной бури!
Одна ты несешься по ясной лазури,
Одна ты наводишь унылую тень,
Одна ты печалишь ликующий день.
Ты небо недавно кругом облегала,
И молния грозно тебя обвивала;
И ты издавала таинственный гром
И алчную землю поила дождем.
Довольно, сокройся! Пора миновалась,
Земля освежилась, и буря промчалась,
И ветер, лаская листочки древес,
Тебя с успокоенных гонит небес.
Все реже я и все бесстрастней
Смотрю на прелести земли,
Как в детстве нежившие басни,
Красоты мира отошли.
Мне тяжела дневная зелень
И слишком сини небеса,
Для слуха каждый звук разделен,
Когда взволнуются леса.
Люблю я сумрачные краски,
Громады стен в лучах луны,
Меня приветствует по-братски
Мир дорассветной тишины.
Дрожа, белеет сумрак чуткий,
Гремящий город мертв на час,
Спят мудрецы, спят проститутки,
И в два ряда мне светит газ.
Гололёд на Земле, гололёд,
Целый год напролёт — гололёд,
Будто нет ни весны, ни лета.
Чем-то скользким одета планета —
Люди, падая, бьются об лёд.
Гололёд на Земле, гололёд,
Целый год напролёт — гололёд.
Гололёд, гололёд, гололёд
Целый год напролёт, целый год.
Даже если планету — в облёт,
Не касаясь планеты ногами,
Не один, так другой упадёт —
Гололёд на Земле, гололёд, —
И затопчут его сапогами.
Гололёд на Земле, гололёд,
Целый год напролёт — гололёд.
Гололёд, гололёд, гололёд
Целый год напролёт, целый год.
Гаснет в утренник звезда;
Взрежет землю борозда…
И гудят, скрипят сошники,
И ярмо качают быки,
Белый да красный.
Не хоронит перед зарей лица,
В алых солнце тучах моется;
И, пластами до реки,
Емлют землю сошники.
«Зерна ярые мои
В чреве, черная, таи.
Станут зерна стебелиться,
Стебель тонкий колоситься,
Солнце ляжет на поля –
Стеблю влаги дай, земля!..
Я приду к тебе, моя мать,
Золотые снопы поснимать;
Я снопы смолочу до зари,
И три меры насыплю я, три.
Меру первую и полную мою
Богу господу Исусу предаю;
А вторую князю, в красном терему;
Третью меру в землю — чреву твоему!
В пашню зерна золотые полегли,
Возлелей их, чрево черное земли».
Земля разверзла рот:
Из норки выполз крот.
Читатель,
Когда ты славных дел быть хочеш почитатель;
Из уст моих крота историю внемли!
Крот выполз из земли,
Из темной вышел ночи,
Слепыя вынес очи,
Поползал он, и в норку влез.
Крот был не зорок,
Ни солнца, ни луны не видел, ни небес.
Невежи выползли конечно все из норок.
Странным чувством обята душа,
Будто хочет проститься с землею,
Будто все, чем земля хороша,
С бесконечной и пестрой семьею,
Все покинуть ей должно спеша!..
И с порывом тоскливо-больным
Просит воли, — на миг позабыться,
Все вместить, полюбить, всем земным,
Всем дыханием жизни упиться,
Всем блаженством ее молодым!..
Бывают светлые мгновенья:
Земля так несравненно хороша!
И неземного восхищенья
Полна душа.Творцу миров благоуханье
Несет цветок, и птица песнь дарит:
Создателя Его созданье
Благодарит.О, если б воедино слиться
С цветком и птицею, и всей землей,
И с ними, как они, молиться
Одной мольбой; Без слов, без думы, без прошенья
В восторге трепетном душой гореть
И в жизнерадостном забвенье
Благоговеть!
В гибельном фолианте
Нету соблазна для
Женщины. — Ars Amandи
Женщине — вся земля.
Сердце — любовных зелий
Зелье — вернее всех.
Женщина с колыбели
Чей-нибудь смертный грех.
Ах, далеко до неба!
Губы — близки во мгле…
— Бог, не суди! — Ты не был
Женщиной на земле!
Нет сил никаких у вечерних стрижей
Сдержать голубую прохладу.
Она прорвалась из горластых грудей
И льется, и нет с нею сладу.И нет у вечерних стрижей ничего,
Что б там, наверху, задержало
Витийственный возглас их: о торжество,
Смотрите, земля убежала! Как белым ключом закипая в котле,
Уходит бранчливая влага, -
Смотрите, смотрите — нет места земле
От края небес до оврага.
Все творенья в божьем мире
Так прекрасны, хороши!
Но прекрасней человека
Ничего нет на земли!
То себя он ненавидит;
То собой он дорожит;
То полюбит, то разлюбит;
За миг жизни век дрожит…
Даст желаньям ли свободу —
Землю кровью напоит;
Буйной воле даст ли волю —
Под ним море закипит.
Но изменятся стремленья,
Озарится светом ум —
И своей он красотою
Все на свете помрачит…
Здесь на земле все слишком скоротечно:
И запах роз, и пенье соловья.
Такой весны, что остается вечно
Хотел бы я!
Здесь на земле все жаждут перемены,
Лобзанья здесь уходят без следа.
Я жажду тех, что вечно неизменны
И — навсегда!
Здесь на земле любовь непостоянна,
А дружба длится краткие года.
Я чувства жду, какому тень обмана
Была б чужда!
Здесь на земле цветок лишь миг блистает
И пенье птиц так умолкает скоро, —
В моих мечтах — весна не отцветает
И вечны светлых песен хоры.
Здесь на земле, где все так пусто, тленно,
Проходит страсть, сердца на миг волнуя, —
В моих мечтах — царит любовь бессменно
И звук отрадный поцелуя.
Здеcь на земле, в томительной пустыне,
Над дружбой, над любовью плачут страстно, —
В моих мечтах — они, как две богини,
Всегда смеются тихо, ясно.
На улице дождик
С ведра поливает,
С ведра поливает,
Землю прибивает.
Землю прибивает,
Брат сестру качает,
Ой, люшеньки-люли,
Брат сестру качает.
Брат сестру качает,
Еще величает:
«Расти поскорее
Да будь поумнее.
Вырастешь большая,
Отдадут тя замуж,
Ой, люшеньки-люли,
Отдадут тя замуж.
Отдадут тя замуж
Во чужу деревню.
Ой, люшеньки-люли,
В семью несогласну».
На улице дождик
С ведра поливает,
С ведра поливает,
Землю прибивает.
Землю прибивает,
Брат сестру качает…
Небо — сверху, Небо — снизу,
Небо хочет быть двойным.
Я люблю святую ризу,
Я люблю огонь и дым,
Небо каждое мгновенье
На Земле и вкруг Земли.
Близок праздник просветленья,
Пусть он мнится нам вдали.
Небо так же вечно с нами,
Как доступная Земля.
Здесь мы слиты с облаками,
В Небе — здешние поля.
Звезды вечно с нами слиты,
Хоть небесный свод вдали.
Звездным светом перевиты
Все мечтания Земли.
1
Моя земля хранит покой
Как лик иконы изможденный.
Здесь каждый след сожжен тоской,
Здесь каждый холм — порыв стесненный.
Я вновь пришел — к твоим ногам
Сложить дары своей печали,
Бродить по горьким берегам
И вопрошать морские дали.
Все так же пуст Эвксинский понт
И так же рдян закат суровый,
И виден тот же горизонт,
Текучий, гулкий и лиловый.
Так, от века здесь, на земле, до века,
И опять, и вновь
Суждено невинному человеку —
Воровать любовь.По камням гадать, оступаться в лужи
. . . . . . . . . .
Сторожа часами — чужого мужа,
Не свою жену.Счастье впроголодь? у закона в пасти!
Без свечей, печей…
О несчастное городское счастье
Воровских ночей! У чужих ворот — не идут ли следом? —
Поцелуи красть…
— Так растет себе под дождем и снегом
Воровская страсть…29 сентября 1916
Когда звенят согласные напевы
Ойлейских дев,
И в пляске медленной кружатся девы
Под свой напев, —
Преодолев несносные преграды,
И смерти рад,
Вперяю я внимательные взгляды
В их светлый град.
Отрад святых насытясь дуновеньем,
С тебя, Ойле,
Стремлюсь опять, окованный забвеньем,
К моей земле.
Во мгле земли свершаю превращенья.
Покорен я, —
И дней медлительных влачатся звенья,
О, жизнь моя!
Рождество, праздник детский, белый,
Когда счастливы самые несчастные…
Господи! Наша ли душа хотела,
Чтобы запылали зори красные?
Ты взыщешь, Господи, но с нас ли, с нас ли?
Звезда Вифлеемская за дымами алыми…
И мы не знаем, где Царские ясли,
Но все же идём ногами усталыми.
Мир на земле, в человеках благоволенье…
Боже, прими нашу мольбу несмелую:
Дай земле Твоей умиренье,
Дай побеждающей одежду белую…
Только мы вдвоем не спали,
Я и бледная луна.
Я был темен от печали,
А луна была ясна.
И луна, таясь, играя
Сказкой в зыблемой пыли,
Долго медлила у края
Тьмою дышащей земли.
Но, восторгом опьяненный,
Я взметнул мою луну
От земли, в нее влюбленной,
Высоко на крутизну.
Что порочно, что безгрешно
Вместе все луна сплела,
Стала ночь моя утешна,
И печаль моя светла.
Не знаю, не знаю, живу — и не знаю,
когда же успею, когда запою
в средине лазурную, черную с края
заветную, лучшую песню мою. Такую желанную всеми, такую
еще неизвестную спела бы я,
чтоб люди на землю упали, тоскуя,
а встали с земли — хорошея, смеясь. О чем она будет? Не знаю, не знаю,
а знает об этом июньский прибой,
да чаек бездомных отважная стая,
да сердце, которое только с тобой.
Вечер гаснет морозный и мирный,
Все темнее хрусталь синевы.
Скоро с ладаном, златом и смирной
Выйдут встретить Младенца волхвы.Обойдут задремавшую землю
С тихим пением три короля,
И, напеву священному внемля,
Кровь и ужас забудет земля.И в окопах усталые люди
На мгновенье поверят мечте
О нетленном и благостном чуде,
О сошедшем на землю Христе.Может быть, замолчит канонада
В эту ночь и притихнет война.
Словно в кущах Господнего сада
Очарует сердца тишина.Ясным миром, нетленной любовью
Над смятенной повеет землей,
И поля, окропленные кровью,
Легкий снег запушит белизной!
Зима. Пахнул в лицо мне воздух чистый…
Уж сумерки повисли над землей,
Трещит мороз, и пылью серебристой
Ложится снег на гладкой мостовой.
Порой фонарь огнистой полосою
Мелькнет… Да звон на небе прогудит…
Неугомонною толпою
Народ по улицам спешит.
И грустно мне!
И мысль моя далеко,
И вижу я отчизны край родной:
Угрюмый лес задумался глубоко,
И звезды мирно шепчутся с землей,
Лучи луны на инее трепещут,
И мерзлый пар летает от земли,
А в окнах светятся и блещут
Гостеприимные огни.
Если бы парни всей земли
Вместе собраться однажды могли,
Вот было б весело в компании такой
И до грядущего подать рукой.Парни, парни, это в наших силах
Землю от пожара уберечь.
Мы за мир и дружбу, за улыбки милых,
За сердечность встреч.Если бы парни всей земли
Хором бы песню одну завели,
Вот было б здорово, вот это был бы гром,
Давайте, парни, хором запоём! Если бы парни всей земли
Миру присягу свою принесли,
Вот было б радостно тогда на свете жить,
Давайте, парни, навсегда дружить! Парни, парни, это в наших силах
Землю от пожара уберечь.
Мы за мир и дружбу, за улыбки милых,
За сердечность встреч.
В долине всадник, между гор;
Конь замедляет шаг.
«Ах, ждет ли меня любовь моя
Или тяжкий могильный мрак?»
Ответил голос так:
«Могильный мрак!»
И всадник едет вперед, вперед
И говорит с тоской:
«Мне рано судьба судила смерть,
Ну что же, в земле — покой».
И голос за горой:
«В земле — покой!»
Слеза бежит по его лицу,
И на сердце грусть, тоска:
«Что ж, если в земле лишь найду покой,
То, значит, земля легка».
В ответ издалека:
«Земля легка!»
Хвою выпарили ели,
в прах ссыпаются бугры.
На какой мы параллели?
Сколько градусов жары? Сколько градусов от центра
города или Земли,
где меня переоценка
с распродажей замели,
где ни цента, ни процента,
ни клочка чужой земли.Если точно, то ни пяди,
как написано в тетради,
пожелтелой не со зла,
где таблица умноженья
и готовые решенья,
как на складе в Ленинграде,
когда веют дыма пряди,
а еда уже зола.
Я поцелуев своих не растрачу.
Только, когда через Буг перейду,
Может быть, вдруг не сдержусь и заплачу,
К нашей горячей земле припаду.
Горькую, щедро политую кровью,
Вдоль перерытую и поперёк,
Я поцелую её по-сыновьи,
Ласку отдам её, что долго берёг.
Ты не ревнуй. Ты всегда дорога мне.
Только подумай — без этой земли
Мы, как сухие деревья на камне,
Разве росли бы и разве цвели!
Пять изгибов сокровенных
Добрых линий на земле.
К ним причастные во мгле
Пять стенаний вдохновенных.
Вы, рожденные вдали,
Мне, смятенному, причастны
Краем дальним и прекрасным
Переполненной земли.
Пять изгибов вдохновенных,
Семь и десять по краям,
Восемь, девять, средний храм —
Пять стенаний сокровенных,
Но ужасней — средний храм —
Меж десяткой и девяткой,
С черной, выспренней загадкой,
С воскуреньями богам.10 марта 1901
Снова покачнулись томные качели.
Мне легко и сладко, я люблю опять.
Птичьи переклички всюду зазвенели.Мать Земля не хочет долго тосковать.
Нежно успокоит в безмятежном лоне
Всякое страданье Мать сыра Земля,
И меня утешит на последнем склоне,
Простодушным зельем уберет поля.Раскачайтесь выше, зыбкие качели!
Рейте, вейте мимо, радость и печаль!
Зацветайте, маки, завивайтесь, хмели!
Ничего не страшно, ничего не жаль.
Летим! Туманною чертою
Земля от глаз моих бежит.
Под непривычною стопою
Вскипая белою грядою,
Стихия чуждая дрожит.Дрожит и сердце, грудь заныла;
Напрасно моря даль светла,
Душа в тот круг уже вступила,
Когда невидимая сила
Ее неволей унесла.Ей будто чудится заране
Тот день, когда без корабля
Помчусь в воздушном океане
И будет исчезать в тумане
За мной родимая земля.
В прозрачных пространствах Эфира,
Над сумраком дольнего мира,
Над шумом забытой метели,
Два светлые духа летели.
Они от земли удалялись,
И звездам чуть слышно смеялись,
И с Неба они увидали
За далями новые дали.
И стихли они понемногу,
Стремясь к неизменному Богу,
И слышали новое эхо
Иного чуть слышного смеха.
С Земли их никто не приметил,
Но сумрак вечерний был светел,
В тот час как они над Землею
Летели, покрытые мглою.
С Земли их никто не увидел
, Но доброго злой не обидел,
В тот час как они увидали
За далями новые дали.
Восставил Бог меня из влажной глины,
Но от земли не отделил.
Родные мне — вершины и долины,
Как я себе, весь мир мне мил.
Когда гляжу на дальние дороги,
Мне кажется, что я на них
Все чувствую колёса, камни, ноги,
Как будто на руках моих.
Гляжу ли я на звонкие потоки, —
Мне кажется, что это мне
Земля несёт живительные соки,
Свои дары моей весне.
Едет черная машина,
Лаком крашены бока.
Входят в землю, как в перину,
Все четыре лемеха.
Это трактор пашет землю
Без коня и без кнута.
Конь с сохой стоит дремлет
У зеленого куста.
Вот так трактор! Ишь, как пашет!
Так и ходит целина!
Ну, соха, старушка наша,
Ты нам больше не нужна!
О, будь моей звездой, сияй мне тихим светом,
Как эта чистая, далекая звезда!
На землю темную она глядит с приветом,
Чужда ее страстям, свободна и горда.
И только иногда, услыша в отдаленье
Любви безумный стон, отчаянный призыв,
Она вздрогнет сама — и в жалости, в смятенье
На землю падает, о небе позабыв!
Осень холод привела.
Листья на землю опали,
Мгла в долинах залегла,
И в лесу нагие дали.
Долго бились и ушли,
Там, где брошена лопата,
Под бугром сырой земли,
Труп бельгийского солдата.
Безвременник луговой,
Распускает цвет лиловый
Стебель ломкий и нагой
Над могилою суровой.
Где-то плачет, плачет мать,
И жена в тоске унылой.
Не придут они сломать
Цвет, возникший над могилой.