Не вели, старшина, чтоб была тишина.
Старшине не все подчиняется.
Эту грустную песню придумала война…
Через час штыковой начинается.
Земля моя, жизнь моя, свет мой в окне…
На горе врагу улыбнусь я в огне.
Я буду улыбаться, черт меня возьми,
в самом пекле рукопашной возни.
(Параллелизм.)
Царь, Бил-Ибус, я, это вырезал здесь,
Сын Ассура, я, был велик на земле.
Города разрушал, я, истреблял племена,
Города воздвигал, я, строил храмы богам.
Прекрасную Ниргал, я, сделал своею женой,
Алоустая Ниргал, ты, была как месяц меж звезд.
Черныя кудри, Ниргал, твои, были темны, как ночь,
Соски грудей, Ниргал, твои, были алый цветок.
На площади пел горбун,
Уходили, дивились прохожие:
«Тебе поклоняюсь, буйный канун
Черного года!
Монахи раскрывали горящие рясы,
Казали волосатую грудь.
Но земля изнывала от засухи,
И тупился серебряный плуг.
Речи говорили они дерзкие,
Поминали Его имена.
Оком мертвенным Горгоны
Обожженная земля:
Гор зубчатые короны,
Бухт зазубренных края.
Реет в море белый парус…
Как венец с пяти сторон —
Сизый Сироc, синий Парос,
Мирто, Наксос и Микон.
Отселева за тридевять земель
кто окольцует вольное скитанье
ночного сна? Наш деревенский хмель
всегда грустит о море-окияне.
Немудрено. Не так уж мы бедны:
когда весны событья утрясутся,
вокруг Тарусы явственно видны
отметины Нептунова трезубца.
Я вам расскажу про то, что будет,
Вам такие приоткрою дали!..
Пусть меня историки осудят
За непонимание спирали.
Возвратятся на свои на круги
Ураганы поздно или рано,
И, как сыромятные подпруги,
Льды затянут брюхо океана.
На персях крест, задумчива, томна,
Покинула дом царский Фиорина, —
И с юношей возлюбленным она
Там, где горит войною Палестина;
Ударами ее устрашена,
Бежит пред ней неверная дружина.
Бесстрашно с ним она летала в бой, —
И вместе с ним лежит в земле святой.Осенний день уж на небе блестит;
Последний раз ей к битвам пробуждаться.
«О Фиорина! — Свено говорит. —
Имен их отважных не знать в веках,
Пронзили мечи, повергли их в прах,
Но дышит земля, — вот вспрянет, кто мог,
И взор на врага наведет, как клинок!
Их молча в могиле зарыли,
Их притоптали в могиле,
Как будто земля схоронила б от нас,
Кто бился насмерть за лучший наш час!
Пой о ней, голубушка певунья,
Пойте струны, ей в ответ звеня!
Улетай, родившаяся песня,
Вслед за светом гаснущего дня!
Ты лети созданьем темной ночи,
В полутьме, предшествующей ей,
За последним проблеском заката,
Впереди стремящихся теней...
An Maximilian SchickЛишь закрою глаза, как мне видится берег
Полноводной реки, тени синей волны.
Дремлет небо одной из Полдневных Америк,
Чуть дрожа на качелях речной глубины.
Веет ветер какого-то лучшего века,
Веет юность свободной и гордой земли.
Мчатся легкие серны, друзья человека,
Песня вольных охотников молкнет вдали.
Обнаженные юноши, девы и дети
Выбегают на отмель веселой толпой
С. А. Полякову
Кончая день, в вечернем свете,
Гляжу все чаще на зарю
И, как мулла на минарете,
Молитву громкую творю...
Земной поклон стране восточной,
Ее безбрежности хвала,
Что в сумрак мира в час урочный
Эх, дороги…
Пыль да туман,
Холода, тревоги
Да степной бурьян.
Знать не можешь
Доли своей:
Может, крылья сложишь
Посреди степей.
Вьется пыль под сапогами —
степями,
Безмолвна Русь: ее замолкли города,
В ней, в старину, вещавшие так сильно,
И скрылась жизнь, кипевшая тогда
Разнообразно и обильно.
И не слыхать бывалых голосов!
Но по земле великой безответно
Несется звук командующих слов
И множит скорби неисчетно.
И то не речь к народу всякий раз,
Когда гремит подобное вещанье:
Шел я лесом по тропинке,
Недалеко от реки.
Мне показывали спинки
Убегавшие жуки.
Ветки тонкие скрипели,
Гнулись медленно к земле,
И повсюду птицы пели:
Лю-лю-лю и ле-ле-ле!
На перекрестке,
Где даль поставила,
В печальном весельи встречаю весну.
На земле еще жесткой
Пробивается первая травка.
И в кружеве березки —
Далеко — глубоко —
Лиловые скаты оврага.
Удачи вам, сельские и городские
уважаемые учителя,
Добрые, злые и никакие
капитаны на мостике корабля!
Удачи вам, дебютанты и асы, удачи!
Особенно по утрам,
когда вы входите в школьные классы,
Одни — как в клетку, другие — как в храм.
Удачи вам, занятые делами,
которых не завершить всё равно,
Отчаяния мало. Скорби мало.
О, поскорей отбыть проклятый срок!
А ты своей любовью небывалой
меня на жизнь и мужество обрек.
Зачем, зачем?
Мне даже не баюкать,
не пеленать ребенка твоего.
Мне на земле всего желанней мука
и немота понятнее всего.
Стихи 1 и 2Егова, Бог наш! сколь чудесно
По всей земле прославлен Ты!
Твое величье в поднебесной
Вместить не могут высоты! 3Из уст младенцев, грудь сосущих,
Ты громкой вознесен хвалой, —
И сонм врагов, Тебя не чтущих,
Смутясь, немеет пред Тобой! 4Взгляну ль на небеса: — перстами
Ты дивно горняя соткал;
Луну с блестящими звездами,
На них раскинув, основал…5Что человек в звене творенья!..
Прости, Солнце, прости, Месяц, Звезды ясные, простите,
Если что не так я молвил про волшебность Корабля,
Если что не досмотрел я, вы меня уж просветите,
Ты прости мои роспевцы, Мать моя, Сыра Земля.
Может, я хожденье в слове и постиг, да не довольно,
Может, слишком я в круженьи полюбил одну сестру,
Как тут быть мне, я не знаю, сердце плачет богомольно,
Но не всех ли я прославлю, если ей цветы сберу.
Прости, Солнце, прости, Месяц, Звезды ясныя, простите,
Если что не так я молвил про волшебность Корабля,
Если что не досмотрел я, вы меня ужь просветите,
Ты прости мои роспевцы, Мать моя, Сыра Земля.
Может, я хожденье в слове и постиг, да не довольно,
Может, слишком я в круженьи полюбил одну сестру,
Как тут быть мне, я не знаю, сердце плачет богомольно,
Но не всех ли я прославлю, если ей цветы сберу.
Прости, пленительная влага,
И первоздания туман!
В прозрачном ветре больше блага
Для сотворенных к жизни стран.
Просторен мир и многозвучен
И многоцветней радуг он,
И вот Адаму он поручен,
Изобретателю имен.
Правда есть на земле! Не она ль в незапамятный век
Полновластно себе подчиняла и зло и добро?
Но промчались года, и на землю пришел человек.
Он польстился на золото и полюбил серебро.
Условен поклоняться презренному золоту стал,
Больше правды самой полюбив этот жалкий металл.
Опечалилась правда, и скрылась она наконец
От корыстных людей в глубину благородных сердец.
Погруженный в печаль, тот, кто истинно любит ее,
Вдалеке от людей одинокое строит жилье.
Смеюсь, хозяйка: даром ты в комнату мою
Приходишь с самоваром.
«Не нужно!» — говорю.
Ты милый сердцу глобус поставь-ка на столе,
Чтоб я о всей огромной
Не забывал земле,
Чтоб Шар Большой являлся в веселье и в нужде!
(Так, видя искру в небе,
Мы помним о звезде.)
И мне замка не надо, не надобно ключей, —
Осень…
Под стройными хвоями сосен
Трелью раздельною
Свищет свирель.
Где вы,
Осенние фавны и девы
Зорких охот
И нагорных озер?
Сила,
Проходит ночь. И над землей все шире
Заря встает, светла…
Не умер он: повсюду в этом мире
Живут его дела.И если верен ты его заветам —
Огням большой весны, —
В своей стране ты должен стать поэтом,
Творцом своей страны.На стройке ль ты прилаживаешь камень, —
Приладь его навек,
Чтобы твоими умными руками
Гордился человек.Растишь ли сад, где вечный голод плакал,
Предстанет миг, и дух мой канет
В неизмеримость без времен,
И что-то новое настанет,
И будет прах земли как сон.
Настанет мир иных скитаний,
Иных падений и высот,
И, проходя за гранью грани,
Мой дух былое отряхнет.
Воспоминанья все утратит,
В огне небес перегорит
Крутой обрыв родной земли,
летящий косо к океану,
от синевы твоей вдали
тебя я помнить не устану.
Продутый ветрами, сквозной,
бегущий в небо по карнизам,
сияющей голубизной
насквозь проникнут и пронизан,
свое величье утвердив,
ты смотришь зорко и далеко,
ПЕСНЬ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦА.
Вейся жаворонок звонкий,
Вейся и кружись!
Над моей родимой нивой
Пой и веселись!
Вознесися надо мною
К солнечным лучам,
Чтоб я тоже мог умчаться
Сердцем в небесам.
Пой хвалу, малютка-птичка,
Ну! тащися, сивка,
Пашней, десятиной,
Выбелим железо
О сырую землю.
Красавица зорька
В небе загорелась,
Из большого леса
Солнышко выходит.
В тени косматой ели,
Над шумною рекой
Качает черт качели
Мохнатою рукой.
Качает и смеется,
Вперед, назад,
Вперед, назад,
Доска скрипит и гнется,
О сук тяжелый трется
Перевод Наума Гребнева
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю эту полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Звонки стебли травы, и движенья зноя пахучи.
Горы, как рыжие львы, стали на страже пустынь.
В черно-синем огне расцветают медные тучи.
Горечью дышит полынь.
В ярых горнах долин, упоенных духом лаванды,
Темным золотом смол медленно плавится зной.
Нимбы света, венцы и сияний тяжких гирлянды
Мерно плывут над землей.
Додунул ветер, влажный и соленый,
Чуть дотянулись губы к краю щек.
Друг позабытый, друг отдаленный,
Взлетай, играй еще!
Под чернью бело, — лед и небо, —
Не бред ли детский, сказка Гаттераса?
Но спущен узкий, жуткий невод,
Я в лете лет беззвучно затерялся.
Как снег, как лед, бела, бела;
Как небо, миг завешен, мрачен…
Замысел, подлежащий завершениюВнемли, внемли,
Кликам внемли,
Грозная юность, ярость земли!
Высоко ходят тучи,
А лес кадит.
А ветер, вздох могучий,
Свободно бдит.
И звонкие раскаты
Несут напев.
И волны-супостаты
Этот год называется
Годом спокойного солнца.
Я не спорю с наукой,
По сердцу мне это названье,
Только в этом году
Крылья бомбардировщиков наглых
Над вьетнамской землей
Заслоняли спокойное солнце.
Только в этом году
Наша дочка, мудрец-несмышленыш,