Е. Н. Ш-ойПируя праздник возвращенья,
Обет мой выполнить спешу,
И юга светлого растенья
Я вам сердечно приношу.
Там флора пышная предстала
Мне в блеске новой красоты;
Я рвал цветы — рука дрожала
И их застенчиво срывала:
Я не привык срывать цветы.
Они пред вами, где ж приветный,
Теперь кукушка не кукует,
Не трелит звонкий соловей,
И мрак, безмолвствуя, ночует
Среди обветренных аллей.
Холодный ветер тучи гонит,
Даль потускневшая мутна,
И, к берегам ласкаясь, стонет
Похолодевшая волна.
Природа мирно засыпает:
Она свершила, что могла,
1Огни, цветы и маски,
Пьеретты и Пьеро…
Алмазы, а не глазки;
Не смех, а серебро! Лукавый Мефистофель
К наивности самой
Склоняет резкий профиль,
Обвив ей стан рукой.Глядят полишинели
На них со всех сторон —
Под вздох виолончели,
Под скрипок томный стон… Мандола, мандолина,
Дверь на балконе была из стекол
Квадратиками трех цветов.
И сквозь нее мне казался сокол,
На фоне моря и кустов,
Трехцветным: желтым, алым, синим.
Но тут мы сокола покинем:
Центр тяжести совсем не в нем…
Когда февральским златоднем
Простаивала я у двери
Балкона час, по крайней мере,
Когда, вакханками растерзанный, Орфей
Упал их жертвою, его златая лира
Носилась по волнам лазоревых зыбей,
Чуть-чуть колеблемых дыханием зефира.
Со струн ея срывал он дивных звуков рой,
И гармонически над ними пели волны,
Как будто бы теснясь влюбленною толпой,
И лиру удержать старались, негой полны.
А около нея, по диким берегам,
Где громоздилися лишь скалы да каменья,
1На небе закат меланхолический полусмерк.
Вселенной
Горизонт раздвинулся —
Головокружительно… Пылью засверкал фейерверк
Планетный. Дух кинулся
В вожделенный
Метафизический мир — неизведанный верх.2Ходули логические, мучившие — я снял. —
Трясины
Заблуждений, мудрости
Силлогистической — пройдены; дух радостно внял
Счастлив тот, кому забавы,
Игры, майские цветы,
Соловей в тени дубравы
И весенних лет мечты
В наслажденье — как и прежде;
Кто на радость лишь глядит,
Кто, вверяяся надежде,
Птичкой вслед за ней летит.Так виляет по цветочкам
Златокрылый мотылек;
Лишь к цветку — прильнул к листочкам,
Жил был в свете добрый царь,
Православный государь.
Все сердца его любили,
Все отцом и другом чтили.
Любит царь детей своих;
Хочет он блаженства их:
Сан и пышность забывает,
Трон, порфиру оставляет.
— Отчего, сестра, молчишь,
Ничего не говоришь?
— Мне, мой братик, очень внове
Свет цветов, хожденье в слове.
То раскроюсь, то сожмусь,
Братьев, братика боюсь.
— Ты не верь себе, сестрица,
Будь как в Небе голубица.
Со цветами будь цветок,
Говорил для нас Пророк.
Когда прохожу
по долине росистой,
меня, как ребенка,
смешит роса.
Цветы
приоткрывают
ресницы,
к моим глазам
обращают глаза.
Я вижу
Давно ужь с Поэтами я говорю,
Иных чужеземных садов.
Жемчужины млеют в ответ янтарю,
Я сказкой созвучной воздушно горю
Под золотом их облаков.
И вижу я алые их лепестки,
В душе возникает рубин.
Звенят колокольчики возле реки,
И в сердце так много красивой тоски,
Домик около моря. О, ты —
только ты, только я в этом доме.
И невидимой формы цветы
ты приносишь и держишь в ладони.
И один только вид из окна-
море, море вокруг без предела.
Спали мы. И его глубина
подступала и в окна глядела.
Мы бежали к нему по утрам,
и оно нас в себя принимало.
Не обвиняй, не обвиняй. Быть может он неправ.
Но он в тюрьме твоей забыл пучок душистых трав.
И он в тюрьме твоей забыл замуровать окно.
И Мир Ночной, и Мир Дневной идут к тебе на дно.
Ты потонул. Ты здесь уснул. И встать не можешь ты.
Но вот в тюрьме глядят, растут, и царствуют цветы.
На месте том, где ты лежишь, как труп ты должен быть.
Но сердце знает, что нельзя созвездья не любить.
Не обвиняй, не обвиняй — хотя бы потому,
Что обвиненьем все равно не повредишь ему,
Серебряные звезды, я сердце вам отдам,
Но только вы скажите — вы что ночным цветам
Сюда сияньем льете, сияя вечно там?
Серебряные мысли полночной тишины,
Вы нежны и нарядны на Празднике Весны,
Но что в вас тайно дышит? Какие в звездах сны?
Серебряные воды просторов неземных,
В зеркальностях Природы какой поете стих?
Вселенские озера! Потоки вод живых!
Так молча звезды с сердцем старался я сплести,
Я музу юную, бывало,
Встречал в подлунной стороне,
И Вдохновение летало
С небес, незваное, ко мне;
На все земное наводило
Животворящий луч оно -
И для меня в то время было
Жизнь и Поэзия одно.
Но дарователь песнопений
Как верно я могу сказать —
О, Рим! О, Рим! О, Рим!
Уж ты не тот, что прежде!
Погибший мой Вильям, в котором
Какой-то светлый дух дышал,
И ликом нежным, как убором,
Свое сияние скрывал,
И сжег его лучистым взором, —
Здесь прах твой тлел и остывал; —
Но ты не здесь, и коль виденье,
Весна моя! ты с каждою весной
Все дальше от меня, — мне все больнее…
И, в ужасе, молю я, цепенея:
Весна моя! побудь еще со мной!
Побудь-еще со мной, моя Весна,
Каких-нибудь два-три весенних года:
Я жизнь люблю! мне дорога природа!
Весна моя! душа моя юна!
Но чувствуя, что ты здесь ни при чем,
Что старости остановить не в силах
Вчера, гуляя у ручья,
Я думала: вся жизнь моя —
Лишь шалости да шутки.
И под журчание струи
Я в косы длинные свои
Вплетала незабудки.
Был тихий вечер, и кругом,
Как бы в дремоте перед сном,
Чуть трепетали ивы, —
Мы — красные солдаты.
Священные штыки,
За трудовые хаты
Сомкнулися в полки.
От Ладоги до Волги
Взывает львиный гром…
Товарищи, недолго
Нам мериться с врагом!
Мир хижинам, война дворцам,
Цветы побед и честь борцам!
Вчера я вышел на прогулку в сад,
Пестрел цветов узорчатый ковер.
Он в душу лил мне сладкий аромат
И красками слепил мой слабый взор.
Их красотою наслаждался я.
Потом, поближе подойдя к цветам,
Спросил: "Скажите, кто у вас друзья
И кто, цветы, враждебен в мире к вам?"
Под легкое дыханье ветерка,
Клонясь в сиянье нежной красоты,
Если ночью над рекою
Ты проходишь под Луной,
Если, темный, над рекою
Ты захвачен мглой ночной,
Не советуйся с тоскою,
Силен страшный Водяной.
Он душистые растенья
Возрастил на берегах,
Он вложил в свои растенья
Какие розовые щеки,
и в каждой светит по костру,
и глаз голубенькие щелки
еще не клонятся ко сну.
О девочка,
что «Деда-эна»
тебе расскажет о земле?
Как виноград лисица ела?
Как заяц белым стал к зиме?
С какою трогательной грустью
Дождь в Нагасаки бродит, разбужен, рассержен.
Куклу слепую девочка в ужасе держит.
Дождь этот лишний, деревья ему не рады,
Вишня в цвету, цветы уже начали падать.
Дождь этот с пеплом, в нем тихой смерти заправка,
Кукла ослепла, ослепнет девочка завтра,
Будет отравой доска для детского гроба,
Будет приправой тоска и долгая злоба,
Злоба — как дождь, нельзя от нее укрыться,
Рыбы сходят с ума, наземь падают птицы,
Здравствуй, златое на западе солнце,
После осеннего, скучного дня!
Вдруг, разогнавши завистные тучи,
Бросило светлый ты взор на меня!
Я вспоминаю весенни
Дни золотые;
Тешусь, живу вспоминаньем
Радостей прошлых. Так! настоящее есть
Неосязаемый пункт.
Вечная благость смертным дала
Что я во цвете юных дней
Был навсегда убит страданьем, —
В том дива нет: огонь страстей
Своим губительным дыханьем
Меня крушил, меня он жег
В мечтах, в тоске, в пылу тревог.
Что я в борьбе с моей душою
Внезапно схвачен был грозою;
Что опален надежды цвет,
Истлела жизнь, — в том дива нет.
Крест в долине при дороге,
А на нем, на ржавых копьях
У подножия распятья,
Из степных цветов венок…
Как был ясен южный вечер!
Как любил я вечерами
Уходить в простор долины,
К одинокому кресту!
Тяжело в те дни мне было.
Как птичка резвая, младая,
Ты под крылом любви растешь,
Мирских забот еще не зная,
Вертишься и поешь.
Но детство быстро унесется,
С ним улетит и твой покой,
И сердце у тебя забьется
Неведомой тоской.
О, ветерок, как нежен ты
Весенней свежестью своей!
Ты тихо веешь на цветы,
Играешь волнами кудрей…
Но ты не с родины летишь,—
И сердца мне не оживишь…
Я слышу песни чудный звук;
То птичка в зелени поет,
Чаруя рощу всю вокруг,
Проносились над островом зимние шквалы и бури
То во мгле и дожде, то в сиянье небесной лазури,
И качались, качались цветы за стеклом,
За окном мастерской, в красных глиняных вазах, —
От дождя на стекле загорались рубины в алмазах
И свежее цветы расцветали на лоне морском.
Ветер в раме свистал, раздувал серый пепел в камине,
Градом сек по стеклу — и опять были ярки и сини
Средиземные зыби, глядевшие в дом,
А за тонким блестящим стеклом,
Любовь! каких-нибудь пять букв!
Всего две гласных, три согласных!
Но сколько в этом слове мук,
Чувств вечно-новых и прекрасных!
Чувств тихо-нежных, бурно-страстных,
Чувств, зажигающих в нас кровь,
Чувств радостных и чувств несчастных
Под общим именем «любовь».
Любовь! какой чаруйный звук!
Букет цветов с избытком красных…
Лучи и кровь, цветы и краски,
И искры в пляске вкруг костров —
Слова одной и той же сказки
Рассветов, полдней, вечеров.
Я с вами был, я с вами буду,
О, многоликости Огня,
Я ум зажег, отдался Чуду,
Возможно счастье для меня.
Степь широкая,
Степь безлюдная,
Отчего ты так
Смотришь пасмурно?
Где краса твоя,
Зелень яркая,
На цветах роса
Изумрудная?
Давно уж с Поэтами я говорю,
Иных чужеземных садов.
Жемчужины млеют в ответ янтарю,
Я сказкой созвучной воздушно горю
Под золотом их облаков.
И вижу я алые их лепестки,
В душе возникает рубин.
Звенят колокольчики возле реки,
И в сердце так много красивой тоски,
А. И. Сувориной
Ты весна, весна роскошная!
Несравненен твой наряд!
Разодевшись, будто к празднику,
Все кусты в цветах стоят!
Что ни цвет — то пламя жаркое!
Что ни почка — огонек!
У природы, знать, на щеченьках
Обозначился пушок!
Час одиночества укромный,
Снегов молчанье за окном,
Тепло… Цветы… Свет лампы томный —
И письма старые кругом.Бегут мгновения немые…
Дыханье слышу тишины…
И милы мне листы живые
Живой и нежной старины.Истлело всё, что было тленьем,
Осталась радость чистоты.
И я с глубоким умиленьем
Читаю бледные листы.«Любовью, смерти неподвластной,