Ты не вытянешь полным ведра,
Будешь ждать, но вода не нальется,
А когда-то белей серебра
Ты поила водой из колодца.Чтобы днем не соскучилась ты,
Для твоей, для девичьей забавы,
Расцветали у края цветы,
Вырастали душистые травы.Ровно в полночь напиться воды
Прилетал к тебе Витязь крылатый,
Были очи — две крупных звезды,
В жемчугах драгоценные латы.Всех прекрасней был обликом он,
Сомнение ума — червяк наш самый злой,
Отчаянье в себе — сильнейшая отрава;
Мозг жизни мне они сжигали точно лава;
Подпоры жаждал я, как отпрыск мододой.
Тогда почувствовал к нему ты сожаленье,
Обвиться вкруг тебя ему позволил ты,
И если пустит он со временем цветы,
То будет лишь тебе обязан, без сомненья.
Словно как рамочкой белых цветов окружило
Милую эту, живую головку дитяти!
Счастье весенней поры тут картинку сложило,
Все в ней прелестно, разумно, на месте и кстати;
Дождик — шутник, — он принудил ребенка укрыться,
Солнце старательно светит, цветы озаряя,
Сами цветы, чуть успели поутру раскрыться,
Каждый, что личико, блещут под ласкою мая!
Лучше же всех их — ты, чуткое сердце людское,
Как хороши, как свежи были розы
В моем саду! Как взор прельщали мой!
Как я молил весенние морозы
Не трогать их холодною рукой!
Как я берег, как я лелеял младость
Моих цветов заветных, дорогих;
Казалось мне, в них расцветала радость,
Казалось мне, любовь дышала в них.
Опрокинулись реки, озера, затоны хрустальные,
В просветленность Небес, где несчетности Млечных путей.
Светят в ночи веселые, в мертвые ночи, в печальные,
Разновольность людей обращают в слиянность ночей.
И горят, и горят. Были вихрями, стали кадилами.
Стали бездной свечей в кругозданности храмов ночных.
Морем белых цветов. Стали стаями птиц, белокрылыми.
И, срываясь, поют, что внизу загорятся как стих.
Всегда шутник, всегда проказник,
Срывая яркие цветы,
Как на веселый, вечный праздник —
На все кругом взираешь ты.
Нужда людей, ее заботы,
Ее печаль — не твой удел;
Ты всюду видишь цвет работы,
Ее корней не доглядел.
Снега заносы по скалам
Всюду висят бахромой;
Солнце июльское блещет, —
Встретились лето с зимой.
Ветер от запада. Талый
Снег под ногами хрустит;
Рядом со снегом, что пурпур,
Кустик гвоздики горит.
Поля и голубая просинь…
И солнца золотая рябь;
Пускай кричат, что это осень!
Что это, черт возьми, октябрь?!
Октябрь, конечно, маем не был,
И все же, клясться я готов,
Что видел голубое небо
И реку голубых цветов.
Провижу день: в цветах застава.
Весна и солнце, и народ
В улыбках дев — любовь и слава.
Войска окончили поход.
Под музыку кавалерийских,
И значит щегольских, полков —
Чужие лица, как у близких,
В лучах расширенных зрачков.
Кирасы каски и кокарды,
Звяк шпор и сабель среброзлат.
Чья нежная любовь, блистая в мире,
Сдержала стрелы жгучие презренья?
Чьи похвалы, чье теплое пристрастье
Награда добрых дел?
Моя душа под ласкою чьих взглядов
В добре мужалась и взрастала в правде?
В чьи взоры я глядел с глубоким чувством,
Сильней любя людей?
Прости меня, мой ангел белоснежный,
Подруга дней моих и идеал мой нежный,
Что я, забыв любовь, стремглав туда бросаюсь,
Где смерти пасть… О, ужасаюсь!
В могильный склеп с груди горячей,
Убитый, раненый, лежачий,
Стремглав я падаю… Не плачь, прости,
Все птицы будут петь и розаны цвести
Над свежевырытой могилой,
Куда меня злой рок стремглав опустит.
Светильники, кадильницы, моления, и звон.
Цветы, и птичье пение, трава, и небосклон.
Деревья с ароматами их тайностей, их снов,
Все чувства с их возвратами в разымчивость пиров.
При ярком свете солнечном — светильник восковой,
При сладком духе яблони — кадильниц дух живой.
При светлом дыме яблочном — кадильниц синий дым,
СонСпишь ли, Ценофила,
Милое созданье?
О, когда бы мог я
В легкое виденье,
Для очей прелестных
Ныне превратиться.
Я б оставил крылья,
И никто б из светлых,
Лучших снов Зевеса,
Близко Ценофилы
Поблекли те цветы, которые когда-то
Ты подарила мне на память о былом.
И я поблек, мой друг: в чаду утех разврата
Я сердцем и душой дряхлею с каждым днем.
Сомнений и тревог сошли с чела морщины,
Вопросы не кипят в остынувшем уме;
Но отчего-жь до слез мне жаль былой кручины
И отчего покой не создал счастья мне?
Нет, я еще не мог до корня извратиться
И жизнь еще не все от сердца отняла, —
Соловьи и розы, песни, аромат!
Тщетно ваши чары радость мне сулят.
Ах, не жмитесь нежно к сердцу моему,
Не пускайте света в мрачную тюрьму!
Много изменилось, многаго ужь нет
С той поры, как с вами бедный ваш поэт
Распростился. Долго по щекам ого
Шла слезами осень счастья моего.
Из ближнего села
В Москву на торг пространный
Душистые цветы пастушка принесла,
Поутру кои набрала
Во рощице пространной.
«Купите у меня, купите, — говорит
Угрюмой госпоже, котора там ходила:
Приятным запахом здесь роза всех дарит,
Росу вот на себе фиалка сохранила,
Она и страз светлей! —
В глухом безвременье печали
И в одиночестве немом
Не мы одни свой век кончали,
Обяты странным полусном.
На сердце — желчь, в уме — забота,
Почти во всем вразумлены;
Холодной осени дремота
Сменила веянья весны.
Солнце красное, о прекрасное,
Что ты тратишь блеск в глубине лесов?
Месяц, дум святых полунощный друг,
Что играешь ты над пучиною?
Ах! уж нет того, чем душа цвела,
Миновало всё — всё тоска взяла! Ветры буйные — морю синему,
Росы свежие — полевым цветам,
Горе тайное — сердцу бедному! Песни слышу я удалых жнецов,
Невеселые, всё унывные;
Пляски вижу я молодых красот, —
Среди цветов малокровных,
Теряющих к осени краски,
Пылает поздний шиповник,
Шипящий, закатно-красный.Годные только в силос,
Качаясь, как богдыханы,
Цветы стоят «безуханны»,
Как в старину говорилось.А этот в зеленой куще,
Лицом отражая запад,
Еще излучает ликующий
Высокомерный запах.Как будто, ничуть не жалея
День гаснул в зареве румяном, —
И я, в смятеньи дум моих,
Бродил на береге песчаном,
Внимая ропот волн морских.И я увидел меж песками
Корабль разбитый погружен;
Он в бурю шумными волнами
На дикий берег занесен, —И влага мхом давно одела
Глубоких скважин пустоты;
Уже трава в них зеленела,
Уже являл моя цветы.Стремим грозой в утес прибрежный,
Я опять убегу!
И на том берегу,
до которого им не доплыть,
буду снова одна
до утра, дотемна
по некошеным травам бродить. Возле старой ольхи,
где молчат лопухи,
плечи скроются в мокрой траве.
И твои, и мои,
и чужие стихи
Люблю сей божий гнев! Люблю сие незримо
Во всем разлитое, таинственное Зло —
В цветах, в источнике прозрачном, как стекло,
И в радужных лучах, и в самом небе Рима!
Всё та ж высокая, безоблачная твердь,
Всё так же грудь твоя легко и сладко дышит,
Всё тот же теплый ветр верхи дерев колышет,
Всё тот же запах роз… и это всё есть Смерть!.. Как ведать, может быть, и есть в природе звуки,
Благоухания, цветы и голоса —
Предвестники для нас последнего часа
Витийство лишнее — природе злейший враг;
Брегися только можно
Ты, Майков, оного; витийствуй осторожно.
Тебе на верх горы один остался шаг;
Ты будешь на верхах Парнаса неотложно;
Благоуханные рви там себе цветы
И украшай одними
Ими
Свои поэмы ты!
Труды без сих цветов — едины суеты;
Поздно говорить и смешно -
Не хотела, но
Что теперь скрывать — все равно
Дело сделано…
Все надежды вдруг
Выпали из рук,
Как цветы запоздалые,
А свою весну -
Вечную, одну -
Матильда подала букет
С улыбкой мне. — Не нужно, нет!
Цветы душистые не милы,
Ужасны на краю могилы.
Они мне будто говорят,
Что не вернется жизнь назад,
Что я, как труп непогребенный
Лежу, от мира отрешенный.
Как из Леса в Сад
Через тьму идешь,
Там следы горят.
Где дорога в Сад?
В чаще — острый взгляд,
Словно светлый нож.
Много там следов,
Где века прошли,
Много там цветов,
Поляны мирной украшение,
Благоуханные цветы,
Минутное изображение
Земной, минутной красоты;
Вы равнодушно расцветаете,
Глядяся в воды ручейка,
И равнодушно упрекаете
В непостоянстве мотылька.Во дни весны с востока ясного,
Младой денницей пробужден,
В пределы бытия прекрасного
Ты — милое дитя. ты любишь целый свет!..
Как горлинки, в гнезде воркуя боязливо,
Глядят на мир мечты твоей души счастливой,
И вся природа шлет им ласку и привет!
Тебе, дитя мое. я дам один совет, —
Люби лишь простоту всегда душой стыдливой,
Блеск чистый золота, убор неприхотливый,
Фиалок и лесных цветов простой букет!
Пусть белоснежный твой наряд, взор чистый твой
Сияют символом прекрасным, благородным,
Над головою подымая
Снопы цветов, с горы идет…
Пришла и смотрит…
Кто ты?
— Майя.
Благословляю твой приход.
В твоих глазах безумство. Имя
Звучит, как мира вечный сон…
Я наважденьями твоими
И зноем солнца ослеплен.
Плещут волны перебойно,
Небо сине, солнце знойно,
Алы маки под окном,
Жизнь моя течет спокойно,
И роптать мне непристойно
Ни на что и ни о чем.Только грустно мне порою,
Отчего ты не со мною,
Полуночная Лилит,
Ты, чей лик над сонной мглою,
Скрытый маскою — луною,
«Отчего луна так светит тускло
На сады и стены Хороссана?
Словно я хожу равниной русской
Под шуршащим пологом тумана» —
Так спросил я, дорогая Лала,
У молчащих ночью кипарисов,
Но их рать ни слова не сказала,
К небу гордо головы завысив.
Видел ты полночный месяц
Средь небесной синевы,
Или абрикос румяный
В яркой зелени листвы?
Видел группы ароматных
Гиацинтов и гвоздик,
Алых роз и белых лилий,
Украшающих цветник?
Далеко, далеко, далеко
Есть сиреневое озерко,
Где на суше и даже в воде —
Ах, везде! ах, везде! ах, везде! —
Льют цветы благодатную лень,
И названье цветам тем — Сирень.
В фиолетовом том озерке —
Вдалеке! вдалеке! вдалеке! —
Много нимф, нереид, и сирен,
И русалок, поющих рефрен
Едва-едва горит мерцанье
Пустынной гаснущей Луны,
Среди безбрежной тишины,
Среди бездонного молчанья.
Иду один… Везде снега,
Снега и льды, и воздух мертвый,
Над мертвым царством распростертый.
Пустыни снежной берега
Вдали рисуются туманно;
На них гигантские цветы,
Как верно я могу сказать—
О, Рим! О, Рим! О, Рим!
Ужь ты не тот, что прежде!
Погибший мой Вильям, в котором
Какой-то светлый дух дышал,
И ликом нежным, как убором,
Свое сияние скрывал.
И сжег его лучистым взором,—
Здесь прах твой тлел и остывал;—