Строго и молча, без слов, без угроз,
Падает медленно снег;
Выслал лазутчиков дряхлый Мороз,
Непобедимый стратег.
Падают хлопья, угрюмо кружась,
Строго и молча, без слов,
Кроют сурово осеннюю грязь,
Зелень осенних лугов.
Молча, — послы рокового вождя, —
Падают вниз с высоты,
Мы бродили, вдвоем и печальны,
Между тонких высоких стволов,
Беспощадные, жадные тайны
Нас томили, томили без слов.
Мы бродили, вдвоем и печальны,
Между тонких высоких стволов…
Желтоватый, безжизненный месяц
Над лугами взошел и застыл,
Мир теней — утомлен и невесел —
К отдаленным кустам отступил.
Душа в приюте для глухонемых
Воспитывалась, но порок излечен;
Она идет прощаясь с каждым встречным
Среди больничных корпусов прямых.
Сурово к незнакомому ребенку
Мать повернула черные глаза
Когда усевшись на углу на конку
Они поехали с вещами на вокзал;
И сколько раз она с тех пор хотела
Вновь онеметь или оглохнуть вновь,
Трудно жить, навеки Мать утратив.
Нет счастливей нас, чья мать жива.
Именем моих погибших братьев
Вдумайтесь, молю, в мои слова.
Как бы ни манил вас бег событий,
Как ни влек бы в свой водоворот,
Пуще глаза маму берегите,
От обид, от тягот и забот.
Имени и роду
Богу не скажу.
Надо — воеводу
Словом ублажу.«Кто ты?» — «Я-то? Житель!»
Опустил кулак:
«Кто ты?» — «Сочинитель!
Подлинно что так».Меткое, как пуля,
Слово под конец:
«Кто ты?» — «Бородуля!», —
Прыснул! «Молодец!»Я — давай бог ноги…
Меня навещают угрюмые гостьи,
Тяжёлые думы приходят ко мне,
Придут и обсядут — и трепет невольный
По членам и жилам моим пробежит.Но смело я очи на них устремляю,
Их тусклые лица я жадно ловлю,
И долго веду я немую беседу
И долго стараюсь гостей разгадать.О многом узнал, но ко многому только
Едва прикоснулся я слабым умом,
И то, что постигнул, волнует мне душу
И силится тщетно излиться в словах.Но твёрдо я верю, что день тот наступит,
Ни радости цветистого Каира,
Где по ночам напевен муэззин,
Ни Ява, где живет среди руин,
В Боро-Будур, Светильник Белый мира,
Ни Бенарес, где грозового пира
Желает Индра, мча огнистый клин
Средь тучевых лазоревых долин, —
Ни все места, где пела счастью лира, —
На острове необитаемом
Тропинки все оттаяли,
Идёшь — кругом проталины
И нету дикарей.
Пришёл корвет трёхпалубный,
Потрёпанный и жалобный.
Команда закричала б: «Мы
Остались поскорей!»Тут началась истерика:
«Да что вам здесь — Америка?» —
Корвет вблизи от берега
Я закрываю на ночь ставни
И крепко запираю дверь —
Откуда ж по привычке давней
Приходишь ты ко мне теперь? Ты далеко, — чего же ради
Садишься ночью в головах:
«— Не передать всего во взгляде,
Не рассказать всего в словах!»И гладишь волосы, и в шутку
Ладонью зажимаешь рот.
Ты шутишь — мне же душно, жутко
«Во всем, всегда — наоборот!» —Тебя вот нет, а я не верю,
Я сижу на берегу,
Волны синие бегут,
А над синею волной
Ходит ветер низовой,
Ходит ветер низовой,
Озорной, как милый мой;
То мне волосы погладит,
То сорвёт платок с каймой.Удивляюсь я сама,
Отчего схожу с ума?
Оттого ль, что скоро год
И есть любовь, но жертвы нет.
Фелисса Крут
Слова без песен есть, и песни
Без слов, но вот что улови:
Любви без жертвы нет, и если
Нет жертвы, значит — нет любви.
Любовь и жертва, вы — синоним,
Эти дни
пропеллеры пели.
Раструбите и в прозу
и в песенный лад!
В эти дни
не на словах,
на деле —
пролетарий стал крылат.
Только что
прогудело приказом
Через Минск шли части фронтовые,
На панов шли красные бойцы.
Я тогда увидел вас впервые,
Белорусские певцы.
Не забыть мне кипы книжных связок
Белорусского письма.
От легенд от ваших и от сказок
Я тогда сходил с ума. Нынче жизнь все сказки перекрыла.
Бодрый гул идет со всех концов.
И летит — звонка и быстрокрыла —
Над буйным хаосом стихийных сил
Зажглось издревле Слово в человеке:
Твердь оживили имена светил,
Злак разошелся с тварью, с сушей — реки.
Врубаясь в мир, ведя везде просеки,
Под свист пращи, под визги первых пил,
Охотник, пастырь, плужник, кто чем был, —
Вскрывали части тайны в каждом веке.
Впервые, светоч из священных слов
Зажгли Лемуры, хмурые гиганты;
Осенний скучный день. От долгого дождя
И камни мостовой, и стены зданий серы;
В туман окутаны безжизненные скверы,
Сливаются в одно и небо и земля.Близка в такие дни волна небытия,
И нет в моей душе ни дерзости, ни веры.
Мечте не унестись в живительные сферы,
Несмело, как сквозь сон, стихи слагаю я.Мне снится прошлое. В виденьях полусонных
Встает забытый мир и дней, и слов, и лиц.
Есть много светлых дум, погибших, погребенных, —Как странно вновь стоять у темных их гробниц
И мертвых заклинать безумными словами!
Девочка далекая,
Спи, мечта моя!
Песня одинокая
Над тобой — как я.
Песня колыбельная,
Сложенная мной,
Странно-нераздельная
С чуткой тишиной.
Это отзвук тающий
Прежних, страстных слов,
Морей неведомых далеким пляжем
идет луна —
жена моя.
Моя любовница рыжеволосая.
За экипажем
крикливо тянется толпа созвездий пестрополосая.
Венчается автомобильным гаражем,
целуется газетными киосками,
а шлейфа млечный путь моргающим пажем
украшен мишурными блестками.
Года мои, под вечер на закате
Вздымаясь в грузной памяти со дна,
Стоят теперь, как межевые знаки,
И жизнь, как чаща с просека, видна.Мне сорок лет, а я живу на средства,
Что не всегда приносят мне стихи,
А ведь мои товарищи по детству —
Сапожники, торговцы, пастухи! У них прошла по строгому укладу,
В трудах, всё та же вереница лет:
Им даром счастья моего не надо,
А горя моего у них же нет?! Для них во всем иные смысл и сроки
Что сделалось? Зачем я не могу,
уж целый год не знаю, не умею
слагать стихи и только немоту
тяжелую в моих губах имею? Вы скажете — но вот уже строфа,
четыре строчки в ней, она готова.
Я не о том. Во мне уже стара
привычка ставить слово после слова.Порядок этот ведает рука.
Я не о том. Как это прежде было?
Когда происходило — не строка-
другое что-то. Только что? — Забыла.
Когда без страсти и без дела
Бесцветно дни мои текли,
Она как буря налетела
И унесла меня с земли.
Она меня лишила веры
И вдохновение зажгла,
Дала мне счастие без меры
И слезы, слезы без числа…
Птица летит за моря,
Зверь за леса убегает,
Дерево в дерево, искра в огонь ускользает, горя,
Железо в руду, свою мать, земля в Мать-Землю вникает, —
Так, Черная немочь, не мучай души,
Не мучь и усталого тела,
В черную тьму, в непроглядную Ночь поспеши,
В пропасть, где Ночь без предела.
Оставь Человека, недуг,
Уйдите, болести, хворобы,
Слова, рождённые страданьем,
Душе нужны, душе нужны.
Я не отдам себя молчаньям,
Слова как знаки нам даны.Но сторожит молчаний демон
Колодцы чёрные свои.
Иду — и знаю: страшен тем он,
Кто пил от горестной струи.Слова в душе — ножи и копья…
Но воплощенные, в устах —
Они как тающие хлопья,
Как снежный дым, как дымный прах.Ты лет мгновенный их не встретил,
Автор Адам Важик
Перевод Марины Цветаевой
Мало радостных слов нам оставило прошлое наше
Отдадимте ж уста настоящего радостным гудам
Жаждет радость советская звуков как полная чаша
Да пробьется на свет красота
что в забитых народах веками лежала под спудом
Извлекайте ж народы
От доброго слова собака моя
Срывается с места, кружится юлою.
Визжит, колбасится: довольна! а я…
Я, кажется, скоро… собакой завою.
Кто знает жестокий и тихий твой нрав?
Не тронув тебя ни стихами, ни плачем —
Как пудель, уставясь и морду задрав, —
Не трону ль тебя я страданьем собачьим?
Слишком часто заветное слово людьми осквернялось,
Я его не хочу повторять,
Слишком часто заветное чувство презреньем встречалось,
Ты его не должна презирать.
И слова состраданья, что с уст твоих нежных сорвались,
Никому я отдать не хочу,
И за счастье надежд, что с отчаяньем горьким смешались,
Я всей жизнью своей заплачу.
Нет того в моем сердце, что́ в мире любовью зовется,
Темнота впереди — подожди!
Там — стеною закаты багровые,
Встречный ветер, косые дожди
И дороги — дороги неровные.Там — чужие слова,
там — дурная молва,
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела, пожухла трава,
И следы не читаются
В темноте.Там проверка на прочность: бои,
И туманы, и ветры с прибоями.
Из-за слов твоих, как соловьи,
Из-за слов твоих, как жемчуга,
Звери дикие — слова мои,
Шерсть на них, клыки у них, рога.Я ведь безумным стал, красавица.Ради щек твоих, ширазских роз,
Краску щек моих утратил я,
Ради золотых твоих волос
Золото мое рассыпал я.Нагим и голым стал, красавица.Для того, чтоб посмотреть хоть раз,
Бирюза — твой взор, или берилл,
Семь ночей не закрывал я глаз,
От дверей твоих не отходил.С глазами полными крови стал, красавица.Оттого что дома ты всегда,
Пускай другие там холодными стихами
Без чувства мать свою дерзают воспевать, —
Нет, не могу того я выразить словами,
Что сердцем лишь одним могу я понимать.Нет, нет! Я не рожден для тех похвал холодных,
Которые поэт поет вельможе в дар:
Порывы сильных чувств, порывы чувств свободных
Не могут передать словами весь свой жар.Но сердце если бы свое имело слово
И если бы душа имела свой глагол,
Огнем бы запылал я чувства неземного
И выше бы небес поставил вам престол.И песнь моя была тогда бы вас достойна,
Если желанья бегут, словно тени,
Если обеты — пустые слова, —
Стоит ли жить в этой тьме заблуждений,
Стоит ли жить, если правда мертва?
Вечность нужна ли для праздных стремлений,
Вечность нужна ль для обманчивых слов?
Что жить достойно, живет без сомнений,
Высшая сила не знает оков.
Узорные тени так зыбки,
Горячая пыль так бела, —
Не надо ни слов, ни улыбки:
Останься такой, как была;
Останься неясной, тоскливой,
Осеннего утра бледней
Под этой поникшею ивой,
На сетчатом фоне теней…
Жизнь медленная шла, как старая гадалка,
Таинственно шепча забытые слова.
Вздыхал о чем-то я, чего-то было жалко,
Какою-то мечтой горела голова.
Остановясь на перекрестке, в поле,
Я наблюдал зубчатые леса.
Но даже здесь, под игом чуждой воли,
Казалось, тяжки были небеса.
И вспомнил я сокрытые причины
Плененья дум, плененья юных сил.
Красивых любят чаще и прилежней,
Веселых любят меньше, но быстрей, -
И молчаливых любят, только реже,
Зато уж если любят, то сильней.
Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе, -
Пусть кричат пароходы в ночи,
Ну, а ты промолчи, промолчи, -
Поспешишь — и ищи ветра в поле.
Земля сама себя глотает
И, тычась в небо головой,
Провалы памяти латает
То человеком, то травой.Трава — под конскою подковой,
Душа — в коробке костяной,
И только слово, только слово
В степи маячит под луной.Почиет степь, как неживая,
И на курганах валуны
Лежат — цари сторожевые,
Опившись оловом луны.Последним умирает слово.
Давай помолчим.
Мы так долго не виделись.
Какие прекрасные сумерки выдались!
И все позабылось,
Что помнить не хочется:
Обиды твои.
И мое одиночество.
Давай помолчим.
Мы так долго не виделись.
Так в великой нашей Отчизне
На глазах наших стал человек
Настоящим хозяином жизни,
Повелителем гор и рек,
Это он осушил трясины,
Черный ветер он задушил,
Города свои в сад соловьиный
Это он,
трудясь, превратил.