Всех цветочков боле
Розу я любил;
Ею только в поле
Взор мой веселил.
С каждым днем милее
Мне она была;
С каждым днем алее,
Все как вновь цвела.
Отчего так бле́дны розы?
Так печально все вокруг.
И молчит в траве кузнечик,
Отчего мой милый друг?
Отчего напевы птичек
Грустно в воздухе звучат;
И от трав могильный запах
А не прежний аромат? —
Живые розы у надгробья
Как вызов мёртвой куртизанке.
Глядит любовник исподлобья
На красоты твоей останки.Всё выжато, как гроздья спелые,
Всё выпито до капли. Баста.
Молчат уста окаменелые,
Уста, целованные часто.Любовь и смерть, как две соперницы,
Здесь обнялись в последней схватке.
А людям почему-то верится,
Что всё как надо, всё в порядке.Вот только розы вянут. Душно.
О дивной розе без шипов
Давно твердят в стихах и прозе;
Издревле молим мы богов
Открыть нам путь к чудесной розе:
Ее в далекой стороне
Цветущею воображаем;
На грозной мыслим вышине,
К которой доступ охраняем
Толпой драконов и духов,
Средь ужасов уединенья —
Аймек-гуарузим — долина роз.
Еврейка — испанский гранд.
И ты, семилетний, очами врос
В истрепанный фолиант.От розовых, розовых, райских чащ
Какой-то пожар в глазах.
Луна Сарагоссы — и черный плащ.
Шаль — до полу — и монах.Еврейская девушка — меж невест —
Что роза среди ракит!
И старый серебряный дедов крест
Сменен на Давидов щит.От черного взора и красных кос
Пылают летом розы, как жгучий костер.
Пылает летней ночью жесточе твой взор.
Пьянит весенним утром расцветший миндаль.
Пьянит сильней, вонзаясь в темь ночи, твой взор.
Звезда ведет дорогу в небесную даль.
Дорогу знает к сердцу короче твой взор.
Певец веселой песней смягчает печаль.
Бороды — цвета кофейной гущи,
В воздухе — гул голубиных стай.
Черное око, полное грусти,
Пусто, как полдень, кругло, как рай.Все провожает: пеструю юбку,
Воз с кукурузой, парус в порту…
Трубка и роза, роза и трубка —
Попеременно — в маленьком рту.Звякнет — о звонкий кувшин — запястье,
Вздрогнет — на звон кувшина — халат…
Стройные снасти — строки о страсти —
И надо всеми и всем — Аллах.Что ж, что неласков! что ж, что рассеян!
Не надо лилий мне, невинных белых лилий,
Нетронутых судьбой и выросших в глуши;
Добытые людьми, они всегда хранили
Холодную любовь и замкнутость души.
Хочу я алых роз, хочу я роз влюбленных;
Хочу я утопать в душистом полусне,
В их мягких лепестках, любовью упоенных,
В их нежности живой, в их шелковом огне.
Мне снилась снова ты, в цветах,
на шумной сцене,
Безумная, как страсть, спокойная, как сон,
А я, повергнутый, склонял свои колени
И думал: "Счастье там, я снова покорен!"
Но ты, Офелия, смотрела на Гамлета
Без счастья, без любви, богиня красоты,
А розы сыпались на бедного поэта,
И с розами лились, лились его мечты…
Ты умерла, вся в розовом сияньи,
Вербы — это весенняя таль,
И чего-то нам светлого жаль,
Значит — теплится где-то свеча,
И молитва моя горяча,
И целую тебя я в плеча.
Этот колос ячменный — поля,
И заливистый крик журавля,
Это значит — мне ждать у плетня
До заката горячего дня.
Значит — ты вспоминаешь меня.
М. М. М.Я песни слагаю во славу твою
Затем, что тебя я безумно люблю,
Затем, что меня ты не любишь.
Я вечно страдаю и вечно грущу,
Но, друг мой прекрасный, тебя я прощу
За то, что меня ты погубишь.
Так раненный в сердце шипом соловей
О розе-убийце поет всё нежней
И плачет в тоске безнадежной,
А роза, склонясь меж зеленой листвы,
Вспорхнул твой ветреник, уж нет его с тобою!
Уже, склонясь к тебе, дрожащею рукою
Он шейку белую твою не обовьет,
Извившись талией могучею и ловкой,
И розы пламенной над милою головкой
Дыханье сладкое в восторге не вопьет.Он ветрен — ты верна изменнику душою;
Ты плачешь здесь, а он смеется над тобою;
Рассмейся, милая, как солнце поутру,
Забудь любовника твоей душистой розы,
Дай руку мне, — а я пленительные слезы
Поэта заветную грезу
Она воплощала собою;
Любуясь ее красотою,
Смущенно я подал ей розу.
И, розу мою принимая,
Она улыбнулась несмело,
И тут же, смутясь, покраснела,
Глаза предо мной опуская…
Они стоят в бокале
На низеньком столе.
Рой пузырьков вдоль стебля
Сквозит-дрожит в стекле.
А над бокалом чудо:
Румяный хоровод…
На лепестках росинки
И матовый налет.
Котенок, встав на лапки,
Пыхтит, как паровоз,
У пурпурной колыбели
Трели мая прозвенели,
Что весна опять пришла.
Гнется в зелени береза,
И тебе, царица роза,
Брачный гимн поет пчела.Вижу, вижу! счастья сила
Яркий свиток твой раскрыла
И увлажила росой.
Необъятный, непонятный,
Благовонный, благодатный
Когда вонзится молния в песок,
Спекаются песчинки при ударе
И возникает каменный цветок
В зыбучей гофрированной Сахаре.
Я повидал зеленую зарю,
И миражи, и караван в пустыне,
И каменную розу подарю
Той, что в глаза мои не смотрит ныне.
А где же влажный бархат роз живых,
С которыми тебя встречал всегда я?
Мы встретились холодною зимою
В селении, заброшенном в снегах,
И поняли: пришел конец покою —
Любовь опять забрезжилась в сердцах.
Я видел Вас всегда в своих мечтах,
И были Вы любимою мечтою.
— Я Вас люблю, — так думал я порою;
Что любите, — читал у Вас в глазах.
Любовь опять забрезжилась при встрече;
Смотрите: разрастается она,
Ах! чем красавицу мне должно,
Как не цветочком, подарить?
Ее, без всякой лести, можно
С приятной розою сравнить.
Что розы может быть славнее? —
Ее Анакреон воспел.
Что розы может быть милее? —
Амур из роз венок имел.
И пастырь зрел не раз резвивое дитя
В пещерах Баии, холмов на злачном скате,
В развалинах божниц, где солнца луч, блестя,
Дрожит поверх столбов, зарытых в винограде.
Там, в зыбком пурпуре и гроздий, и цветов,
Усталый, отдыхал возлюбленник богов.
Но чаще средь полей бесплодных Сольфатара,
Под лавром высохшим приюта он искал,
И в полдень, утомясь от солнечного жара,
На лаву хладную главу свою склонял:
Кинем печали!
Боги нам дали
Радость на час;
Радость от нас
Молний быстрее
Быстро парит,
Птичек резвее
Резво летит.
Неумолимый
Неумолим,
На станции гудели паровозы,
Скрипели у колодцев журавли,
И алые, торжественные розы
За пыльными оградами цвели.Мы у реки встречались вечерами,
Мы уходили в дальние поля,
Туда, где за песчаными буграми
Дышала давней тайною земля.Там и поныне у речной излуки,
На полдороге к дому твоему,
В пустую ночь заламывая руки,
Былое наше ищет нас!
Влюбилась как-то Роза в Соловья:
Не в птицу роза — девушка в портного,
И вот в давно обычном что-то ново,
Какая-то остринка в нём своя… Мы в некотором роде кумовья:
Крестили вместе мальчика льняного —
Его зовут Капризом. В нём родного —
Для вас достаточно, сказал бы я.В писательнице четко сочетались
Легчайший юмор, вдумчивый анализ,
Кокетливость, печаль и острый ум.И грация вплелась в талант игриво.
Вот женщина, в которой сердце живо
(тринадцать строк)Безмолвие — это душа вещей,
Которым тайна их исконная священна,
Оно бежит от золота лучей,
Но розы вечера зовут его из плена;
С ним злоба и тоска безумная забвенна,
Оно бальзам моих мучительных ночей,
Безмолвие — это душа вещей,
Которым тайна их исконная священна.
Пускай роз вечера живые горячей, —
Ему милей приют дубравы сокровенной,
(Музыка и слова М. Кузмина)
Дитя, не тянися весною за розой,
Розу и летом сорвешь,
Ранней весною сбирают фиалки,
Помни, что летом фиалок уж нет.
Дитя, торопись, торопись:
Помни, что летом фиалок уж нет.
Мне снятся розы красные,
И золотисто-чайные,
И нежно-снежно-белые,
Но радости мне нет.
Сверкания прекрасные,
Цветы необычайные,
Но стонут сны несмелые,
Что страшен черный цвет.
Мой сад — Земля обширная,
И весны в нем повторные,
Гамлетом — перетянутым — натуго,
В нимбе разуверенья и знания,
Бледный — до последнего атома…
(Год тысяча который — издания?)
Наглостью и пустотой — не тронете!
(Отроческие чердачные залежи!)
Некоей тяжеловесной хроникой
Вы на этой груди — лежали уже!
Блеклая роза печально дышала,
Солнца багровым закатом любуясь,
Двигалось солнце, — она трепетала,
В темном предчувствии страстно волнуясь.
Сумерки быстро на землю спустились,
Мрак непроглядный шел следом за ними,
Трепетно розы листы шевелились,
Страстно следя за тенями ночными.
Роза шептала: «О, милый, найдешь ли
Темною ночью любовь и подругу?
Я помню, как теплою ночью осенней,
Простившись, бывало, с тобой,
Исполненный страстных, немых сожалений,
Я шел потихоньку домой.
На улице было темно и безлюдно
(В селе с петухами легли),
Я шел мимо сада большого, где чудно
Роскошные розы цвели.
Отчего так бледны и печальны розы,
Ты скажи мне, друг мой дорогой,
Отчего фиалки пламенные слезы
Льют в затишье ночи голубой?
Отчего в разгаре золотого лета
Так тоскливо соловей поет?
Отчего дыханье свежего букета
Запахом могилы обдает?
Как хороши, как свежи были розы
В моем саду! Как взор прельщали мой!
Как я молил весенние морозы
Не трогать их холодною рукой!
Как я берег, как я лелеял младость
Моих цветов заветных, дорогих;
Казалось мне, в них расцветала радость,
Казалось мне, любовь дышала в них.
На синем краю травостойной, душистой планеты
и море похоже на солнце, и солнце похоже не ветер,
и розы цветут, и кипит молодой виноград,
и персики зреют, и груши усладой пьянят. Мы двое на море под парусом встречи-разлуки.
И волны морские теплы, как любимые руки,
и камни приморские влажно и нежно блестят,
и губы то руки целуют, то пьют виноград. Но море уходит, и в камне возникли узоры,
и в камень свернулось пространство беспечного моря:
и море и суша, и роза и груша — теперь талисман,
мерцающий камень в ладони, наверное, обсидиан?
Как страстно ты ждала ответа!
И я тебе свой дар принес:
Свой дар святой, свой дар поэта, —
Венок из темно-красных роз.
Мои цветы благоуханны,
Горят края их лепестков,
Но знает розами венчанный
Уколы тайные шипов.
Венок вовеки не увянет
Над тихим обликом чела,
Если вижу я чудныя розы,
Сердце больно сожмется на миг,
И невольныя выступят слезы:
Я, при взгляде на чудныя розы,
Вспоминаю возлюбленный лик.
Если вижу звезду золотую,—
Меркнет яснаго неба простор
Предо мной—я безумно тоскую,
Будь спокойна, нашей страсти
Свету я не выдаю,
Хоть восторженно и часто
Красоту хвалю твою.
Нет! Под лесом роз, глубоко,
От нескромности людской,
Скрыл я пламенную тайну,
Скрыл я тайный пламень свой.
Отчего это, милая, розы в цвету
Побледнели? скажи, отчего?
Отчего голубые фиялки в саду
Облетели? скажи, отчего?
Отчего это птицы так тихо поют?
Отчего их напев так уныл?
На лугу, где душистые травы растут,
Отчего слышен запах могил?