Песнь моя уж в могиле была, уж холодной,
Кровь почуяла, вот, из земли привстает,
Смотрит вверх, как вампир, крови ждущий, голодный.
Крови ждет, крови ждет, крови ждет.
Мщенья, мщенья! Где враг, там берлога.
С Богом — пусть даже, пусть и без Бога!
Песнь сказала: пойду я, пойду ввечеру,
Буду грызть сперва братьев, им дума моя,
Видишь, Никито, как крылато племя
Ни землю пашет, ни жнет, ниже сеет;
От руки высшей, однак, в свое время
Пищу, довольну жизнь продлить, имеет.Лилию в поле видишь многоцветну —
Ни прядет, ни тчет; царь мудрый Сиона,
Однако, в славе своей столь приметну
Не имел одежду. Ты голос закона, В сердцах природа что от век вложила
И бог во плоти подтвердил, внушая,
Что честно, благо, — пусть того лишь сила
Тобой владеет, злости убегая.О прочем помысл отцу всемогущу
(Из драмы «Якобиты»)
С тех пор, как утрачена сила
И смолкнул рожок боевой,
Шотландия меч схоронила
В степи, под высокой травой.
В ущелье, далеко от взора,
Где грозно царит тишина, —
Лежит под землею клеймора
И мщения жаждет она.
Птичьими полн голосами
Воздух над ширью степной;
Ива, качая ветвями,
Сыплет свой цвет над волной.
Неба лазурь глубока и чиста;
Солнечным блеском вся даль залита!
С милой иду я; пред нами
Гнется тростник молодой.
В сильной сердечной печали
Люди не тратят речей;
Спит залив. Эллада дремлет.
Под портик уходит мать
Сок гранаты выжимать…
Зоя! нам никто не внемлет!
Зоя, дай себя обнять! Зоя, утренней порою
Я уйду отсюда прочь;
Ты смягчись, покуда ночь!
Зоя, утренней порою
Я уйду отсюда прочь… Пусть же вихрем сабля свищет!
Мне Костаки не судья!
В тот год, когда господь сурово
Над нами длань отяготил, —
Я, в жажде сумрачного крова,
Скрываясь от лица дневного,
Бежал к бесстрастию могил.Я думал: божескую гневность
Избуду я в святой тиши:
Смирит тоску седая древность,
Тысячелетних строф напевность
Излечит недуги души.Но там, где я искал гробницы,
Я целый мир живой обрел:
С радости-веселья
Хмелем кудри вьются;
Ни с какой заботы
Они не секутся.
Их не гребень чешет —
Золотая доля,
Завивает в кольцы
Молодецка удаль.
«Что ты ржешь, мой конь ретивый,
Что ты шею опустил,
Не потряхиваешь гривой,
Не грызешь своих удил?
Али я тебя не холю?
Али ешь овса не вволю?
Али сбруя не красна?
Аль поводья не шелковы,
Не серебряны подковы,
Не злачены стремена?»
Встань, пробудись, о прекрасная, милая!
Скинь же оковы могучего сна!
Встань, посмотри: вот зима опостылая
Вдаль отошла и настала весна.
О, почему твои веки суровые
Все еще кроют задумчивый взор
И на щеках все ресницы шелковые
Тенью ночною лежат до сих пор?
Гряди, свет утренний румяный,
Гряди, о милый день!
Вдали там из-за темной рощи
Мелькает уж твой луч,
Скользит в зеркальном водопаде,
Блестит и на листке.
Веселье, бодрость к нам приходят
С твоим златым лучом!
Зефиры, спавши на цветочках,
С улыбкой прочь летят:
Дети песни поют, нарушают покой,
Бабки с внуками книжки читают.
Время мчится рекой, годы машут рукой.
Годы мчатся… А кто их считает? Будят нас по утрам молодые мечты
Чтоб спросить, как живем мы на свете.
— Здравствуй!
— Здравствуй!
— Ну как ты?
— В порядке, а ты? Как работа?
— Нормально.
Было утро, из-за каменных стен
гаммы каплями падали в дождливый туман.
Тяжелые, петербургские, темнели растения
с улицы за пыльным стеклом.
Думай о звездах, думай!
И не бойся безумья лучистых ламп,
мечтай о лихорадке глаз и мозга,
о нервных пальцах музыканта перед концертом;
верь в одинокие окошки,
освещенные над городом ночью,
Когда в колыбели, дитя, я лежал,
Веселую песню мне дух напевал;
За нею душа улетала далеко,
И песня запала мне в душу глубоко.
Отрадные звуки проснутся порой,
Веселые годы встают предо мной,
И дух напевает — где денется горе? —
Про дальнее небо, про синее море...
Когда я безумной любовью пылал,
Дурную мне песню мой дух напевал;
1.
ФРАНЦУЗСКАЯЯ оставил повозку и грабли
Терпеливой подруге — жене.
Вновь у пояса звонкая сабля,
Снова синяя куртка на мне.Развевайся, трехцветное знамя,
Марсельеза, сердца весели!
Скоро вновь засинеет над нами
Небо пленной заветной земли.Нет, товарищи, в этом позора,
Если слезы польются из глаз.
Слишком сердцу французскому дорог,
Тебе, мой брат новорождённый,
С улыбкой строю лирный глас,
С тобой, малютка мой любезный,
Для всех блестнул веселья час.
Расти счастливо, брат мой милый,
Под кровом Вышнего Творца,
На груди маменьки родимой,
В объятьях нежного отца.
Будь добр, чувствителен душою,
Велик и знатен простотою;
Кто Пиндару во след дерзает,
Тот восковым себя вверяет
Дедаловым крылам —
И имя от него останется морям. Как с гор река бежит, проливным
Дождем наводнена, — так дивным
Витийством быстр, широк,
Из Пиндаровых уст Поэзьи реет ток. Не упразднит венец лавровый,
Отважно ль в дифирамбах новы
Он словеса родит
И стих от всякого размера свободит. Богов ли песнью величает,
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.
Я в детстве был большой мастак
На разные проказы,
В лесах, в непуганых местах
По птичьим гнездам лазал.Вихраст, в царапинах всегда
И подпоясан лычкой,
Я брал из каждого гнезда
На память по яичку.Есть красота своя у них:
И у скворцов в скворечне
Бывают синими они,
Как утром небо вешнее.А если чуточку светлей,
Дворец Любви не замкнут каменной стеной;
Пред ним цветы и травы пышны под росой,
И нет цветка такого, что цветет весной,
Который не расцвел бы на лужайке той.
В траве зеленой вьется быстрый ручеек;
Он, как слюда, прозрачен, светел и глубок.
Кто из мужчин, раздевшись, входит в тот поток,
Становится вновь юным, в самый краткий срок.
Дон Массиа из Кастильи,
По прозванию: влюбленный,
В Архоньинской башне плакал
О подруге незабвенной.
За богатого вельможу
Она выдана недавно,
А певец за верность к милой
Заключен в тюрьму бесславно.
(Ассонансы)
1
Белы волны на побережьи моря,
Днем и в полночь они шумят.
Белых цветов в поле много,
Лишь на один из них мои глаза глядят.
Глубже воды в часы прилива,
Смелых сглотнет их алчная пасть.
Глубже в душе тоска о милой,
Ни днем, ни в полночь мне ее не ласкать.
На древней высоте Кремля,
В великий праздник Воскресенья,
Узрела Русская Земля
Прекрасный день Его рожденья.
Сменялся быстро годом год:
Он сбросил детскую одежду,
И в Нем приветствует народ
России светлую надежду.
— Мой товарищ! мой товарищ!
Милой я узнал обман.
Я в Гренаде стану мавром,
Буду резать христиан,
— У меня три дочки дома,
И одна милей другой.
Выбирай любую розу
Иль подругой, иль женой.
О забытом трубадуре, что ушел в иной предел,
Было сказано, что стройно он слагал слова и пел
И не только пел он песни, но умел их записать,
В знаки, в строки, и в намеки жемчуг чувства нанизать.
Эти песни трубадура! Эти взоры chatelaine!
Эти звоны, перезвоны двух сердец, попавших в плен.
Я их вижу, знаю, слышу, боль и счастье их делю,
Наши струны вечно-юны, раз поют они. «Люблю».
Мертвый замок, долгий вечер, мост подъятый, рвы с водой,
Свет любви, и звон мгновенья вьются, льются чередой.
По северу, по югу
Наш сиз орел парит:
Всему земному кругу
Шум крыл его грозит.
Ура вам, храбры войны,
Российские солдаты, —
Никем не победимы,
Никем не устрашимы!
Здоровье ваше пьем.
Уж как мы ль, друзья, люди русские!..
Всяк субботний день в банях паримся,
Всякий божий день жирны щи едим,
Жирны щи едим, гречневку лопаем,
Все кваском родным запиваючи,
Мать святую Русь поминаючи,
Да любовью к ней похваляючись,
Да все русскими называючись…
И как нас-то все бранят попусту,
Что ничего-то мы и не делаем,
Глухая степь — дорога далека,
Вокруг меня волнует ветер поле,
Вдали туман — мне грустно поневоле,
И тайная берет меня тоска.
Как кони ни бегут — мне кажется, лениво
Они бегут. В глазах одно и то ж —
Все степь да степь, за нивой снова нива.
— Зачем, ямщик, ты песни не поешь?
Зряще мя безгласна, бездыханна,
с вздутым выражением лица,
не вымайте пулю из нагана,
шкуру не сымайте с жеребца.
Жеребец стоит лиловой глыбой,
пышет из его ноздрей огонь,
он хвостом помахивает, ибо
это преимущественно конь.
1170 г.
Свободно, высоко взлетает орел,
Свободно волнуется море;
Замедли орлиный полет,
Сдержи своенравное море!
Не так ли, о други, к отчизне любовь,
Краса благородного сердца,
На битве за вольность и честь
Из глухих притонов Барселоны
На асфальт парижских площадей
Принесли Вы эти песни-звоны
Изумрудной родины своей.
И из скромной девочки-певуньи,
Тихой и простой, как василек,
Расцвели в таинственный и лунный,
Никому не ведомый цветок.
Свершилось! Рок неумолимый
Нам грянул тяжкою бедой!..
Полночной музы жрец любимый
Сражен безжалостной судьбой.
В разгаре светлых вдохновений
Исполнен творчества и сил
На ранний гроб наш милый гений
Чело цветущее склонил.
Давно-ль звездою лучезарной
На русской славы небосклон
Умер, наш поэт!… Над свежею могилой
Собрались тысячи, и мысль у всех одна:
Нам жаль тебя, певец России нашей милой,
Да жаль нам и тебя, родная сторона!…
Не много у тебя, Россия, песень было
Таких, что все твердят, что будят ум и кровь,
Что проповедуют всеобщую любовь…
И вот погиб один, чьи песни ты твердила…
Мы знаем песни те—взросли мы, их читая,
Мы выростим на них и наших сыновей;
Сыну пояс златотканный
Я сплела своей рукой;
Прицепи же меч свой бранный, —
Этот меч отточен мной.
Пробудись от сна, любимый,
Очи светлые открой, —
В них для матери родимой
Гордость, вера и покой.
ИИ.
Он.
Если эти слезы
Ничего не значат,
Посмотри хоть в небо,—
Там все звезды плачут;
Плачут эти звезды
Заодно со мною…
Где и как могу я
Видеться с тобою?
Мы любим шумные пиры,
Вино и радости мы любим
И пылкой вольности дары
Заботой светскою не губим.
Мы любим шумные пиры,
Вино и радости мы любим.Наш Август смотрит сентябрем —
Нам до него какое дело!
Мы пьем, пируем и поем
Беспечно, радостно и смело.
Наш Август смотрит сентябрем —