Знайте, с Олимпа
Являются боги
К нам не одни; Только что Бахус придет говорливый,
Мчится Эрот, благодатный младенец;
Следом за ними и сам Аполлон.Слетелись, слетелись
Все жители неба,
Небесными полно
Земное жилище.Чем угощу я,
Земли уроженец,
Вечных богов? Дайте мне вашей, бессмертные, жизни!
И лежу.
И гляжу.
Что я вижу, что я знаю, никому не расскажу.
Знает лес и тишина,
Знают звезды и Луна,
Знаю — я, кого здесь Рыбарь ввел, играя, в мережу.
Из норы,
Из-под горы,
Зверь какой-то выметается.
Покуда небо сумрачное меркнет,
мой дальний друг, прислушайся, поверь.
Клянусь тебе, клянусь, что мы бессмертны,
мы, смертью попирающие смерть.
Мы защищаем город наш любимый,
все испытанья поровну деля.
Клянусь тебе, что мы неистребимы,
за нами — наша русская земля.
Она могучая, она у нас большая.
Припомни-ка простор ее сплошной.
На лунном небе чернеют ветки…
Внизу чуть слышно шуршит поток.
А я качаюсь в воздушной сетке,
Земле и небу равно далек.Внизу — страданье, вверху — забавы.
И боль, и радость — мне тяжелы.
Как дети, тучки тонки, кудрявы…
Как звери, люди жалки и злы.Людей мне жалко, детей мне стыдно,
Здесь — не поверят, там — не поймут.
Внизу мне горько, вверху — обидно…
И вот я в сетке — ни там, ни тут.Живите, люди! Играйте, детки!
Бейте в площади бунтов топот!
Выше, гордых голов гряда!
Мы разливом второго потопа
перемоем миров города.
Дней бык пег.
Медленна лет арба.
Наш бог бег.
Сердце наш барабан.
Сегодня — не гиль позабытую разную
о том, как кончался какой-то угодник,
нет! Новое чудо встречают и празднуют —
румяного века живое «сегодня». Грузчик, поднявший смерти куль,
взбежавший по неба дрожащему трапу,
стоит в ореоле порхающих пуль,
святым протянув заскорузлую лапу. Но мне ли томленьем ангельских скрипок
завешивать уши шумящего города? -
Сегодня раскрашенных ярко криков
сплошная сквозь толпы идет когорта. Товарищ — Солнце! Выведи день,
Когда восходит солнце
И над морем
Всё небо заливает синева,
Мы звукам пробужденья
Молча вторим
В предчувствии чудес
И волшебства.
И музыка прозрачная струится,
Пронзает нас
И уплывает вдаль.
Сколько светлых возможностей ты погубил, не желая.
Было больше их в сердце, чем в небе сияющих звезд.
Лучезарного дня после стольких мучений ждала я,
Получила лишь крест.
Что горело во мне? Назови это чувство любовью,
Если хочешь, иль сном, только правды от сердца не скрой:
Я сумела бы, друг, подойти к твоему изголовью
Осторожной сестрой.
Лик ваш серебряный, как алебарда.
Жесты легки.
В вашей гостинице аляповатой
в банке спрессованы васильки.Милый, вот что вы действительно любите!
С Витебска ими раним и любим.
Дикорастущие сорные тюбики
с дьявольски выдавленным голубым! Сирый цветок из породы репейников,
но его синий не знает соперников.
Марка Шагала, загадка Шагала —
рупь у Савеловского вокзала! Это росло у Бориса и Глеба,
Ол. Серг. Муромцевой
Небо запуталось звездными крыльями
В чаще ветвей. Как колонны стволы.
Падают, вьются, ложатся с усильями
По лесу полосы света и мглы.
Чу! по оврагам лесным — буераками
Рвется охота… и топот и звон.
Ночью по лесу, гонимый собаками,
Что значит,
что г-н Ке́рзон
разразился грозою нот?
Это значит —
чтоб тише лез он,
крепи
воздушный
флот!
Что значит,
что господин Фош
Небо бледно-голубое
Дышит светом и теплом
И приветствует Петрополь
Небывалым сентябрем.
Воздух, полный теплой влаги,
Зелень свежую поит
И торжественные флаги
Тихим веяньем струит.
Блеск горячий солнце сеет
Вдоль по невской глубине —
Рыженькую и смешную
дочь баюкая свою,
я дремливую, ночную
колыбельную спою, С парашютной ближней вышки
опустился наземь сон,
под окошками колышет
голубой небесный зонт.Разгорелись в небе звезды,
лучики во все концы;
соколята бредят в гнездах,
а в скворечниках скворцы.Звездной ночью, птичьей ночью
Настала ночь. Мы ждали чуда.
Чернел перед нами черный крест.
Каменьев сумрачная груда
Блистала под мерцаньем звезд.
Печальных женщин воздыханья,
Мужчин угрюмые слова, —
Нарушить не могли молчанье,
Стихали, прозвучав едва.
Скоро на небе Месяц проглянет.
Листья застыли. Время уснуть.
Ночь пронесется. Утро настанет.
Снова забота сдавит нам грудь.
Птички замолкли. Друг бесприютный,
Птички заснули, — что ж ты не спишь?
Сердцем отдайся грезе минутной.
В Небе глубоком звездная тишь.
Утро. Душа умиленно
Благовесть солнечный слышит,
Звоны весенних лучей,
Всё отвечает созвонно:
Липы, что ветер колышет,
Луг, что ромашками вышит,
Звучно-журчащий ручей…
Воздух отзвучьями дышит
Где-то стучащих мечей.
«Дай мне звезду, — твердит ребёнок сонный, —
Дай, мамочка…» Она, обняв его,
Сидит с ним на балконе, на ступеньках,
Ведущих в сад. А сад, степной, глухой,
Идёт, темнея, в сумрак летней ночи,
По скату к балке. В небе, на востоке,
Краснеет одинокая звезда.
«Дай, мамочка…» Она с улыбкой нежной
Глядит в худое личико: «Что, милый?»
Помните? Хаты да пашни.
Луг, да цветы, да река.
В небе, как белые башни,
Долго стоят облака.
Утро. Пушистое сено
Медом полно. У воды
Мельница кашляет пеной,
Пылью жемчужной руды.
Помните? Вынырнул вечер,
Неповторимый такой.
Для берегов отчизны дальной
Ты покидала край чужой;
В час незабвенный, в час печальный
Я долго плакал пред тобой.
Мои хладеющие руки
Тебя старались удержать;
Томленье страшное разлуки
Мой стон молил не прерывать.Но ты от горького лобзанья
Свои уста оторвала;
Из края мрачного изгнанья
А беженцы на самолётах
Взлетают в небо, как грачи.
Актеры в тысячных енотах,
Лауреаты и врачи.Директор фабрики ударной,
Зав-треста, мудрый плановик,
Орденоносец легендарный
И просто мелкий большевик.Все, как один, стремятся в небо,
В уют заоблачных кают.
Из Вологды писали: — Хлеба,
Представьте, куры не клюют! —Писатель чемодан каракуль
Все будет также после нас, а нас не будет,
Когда нам мир сполна воздаст — у мира не убудет.
По небу скатится звезда слезой горючей
И не останется следа — обычный случай.
Я вроде смерти не боюсь, хотя нелепо
Порвать загадочный союз земли и неба.
Хотя бы ниточкой одной, едва заметной
Став одинокой тишиной на рощей летней,
Негромкой песней у огня, слезою поздней…
Но так же было до меня и будет после.
Раскинулось поле волнистою тканью
И с небом слилось темно-синею гранью,
И в небе прозрачном щитом золотым
Блестящее солнце сияет над ним;
Как по морю, ветер по нивам гуляет
И белым туманом холмы одевает,
О чем-то украдкой с травой говорит
И смело во ржи золотистой шумит.
Один я… И сердцу и думам свобода…
Здесь мать моя, друг и наставник — природа.
Что лучше может быть природы!
Взгляни, как чисты небеса!
Взгляни, как тихо льются воды,
Как на цветах блестит роса!
Послушай — внемлешь ли ты пенье
Неподкупных лесных певцов?
Кто им внушает вдохновенье?
Кто учит языку богов? Природа, всё она — природа!
Они всегда ее поют:
Как тучи с голубого свода,
В полдневном блеске тихо млея,
Открылись мне вершины гор,
Высоких тополей аллея
К себе притягивает взор.
Он любоваться не устанет
Рядами стройными стволов,
И в высь его невольно тянет,
В обитель царственных орлов.
В багряных лучах заходящего дня,
Под небом пустыни — мы были вдвоем.
Король мой уснул на груди у меня.
Уснул он на сердце моем.Лепечет источник: «Приди, подойди!
Водою живою тебя напою», –
— «Король мой уснул у меня на груди, –
Он вверил мне душу свою».Смоковница шепчет, вершину склоня:
«Вот плод мой душистый. Возьми и сорви»
— «Король мой уснул на груди у меня, –
Он дремлет под сенью любви».Спешат караваны: «Беги, уходи!
Светло блестит на глади неба ясной
Живая ткань лазури и огня,
Символ души проснувшейся прекрасно,
Заря безоблачного дня; Так ты мечту мне сладкую внушаешь;
Пленителен, завиден твой удел:
Среди наук ты гордо возмужаешь
Для стройных дум и светлых дел; От ранних лет полюбишь наслажденья
Привольные и добрые всегда:
Деятельный покой уединенья
И независимость труда; Младая грудь надежно укрепится
Отрывок
Брошены торжище, стадо и пашня,
Заняты руки работой иной:
Камень на камень — и стройная башня
Гордо и мощно встает над землей…
Ласточка, рея в лазури бездонной,
Кажется точкой для смертных очей.
Или мы, с нашей мечтой окрыленной,
Кроткой, воздушной певуньи слабей?
Мне звезды разсказали: „Любви на небе нет“.
Я звездам не поверил. Я счастлив. Я поэт.
Как сон тебя я вижу, когда влюбленный сплю,
И с грезой просыпаюсь и вновь тебя люблю.
Не в царственных пространствах, где дышит Орион,
Не там, где блещет Вега, мой светлый небосклон.
В твоих глазах я вижу безсмертную мечту,
Вспомни, вспомни, друг мой милый,
Как сей день приятен был!
Небо радостно светило!
Мнилось, целый мир делил
Наслаждение со мною!
Год минувший — тяжкий сон!
Смутной, горестной мечтою
Без возврата скрылся он.Снова день сей возвратился,
Снова в сердце тишина!
Вид природы обновился —
Здравствуй, отрок солнцекудрый,
С белой мышью на плече!
Прав твой путь, слепой и мудрый,
Как молитва на мече.Здравствуй, дерзкий, меднолицый,
Возжелавший до конца
Править грозной колесницей
Пламеносного отца! С неба павший, распростертый,
Опаленный Фаэтон,
Грезишь ты, с землею стертый,
Всё один и тот же сон: «Быть как Солнце!» до зенита
«Невесел ты!» — «Я весел был, —
Так говорю друзьям веселья, —
Но радость жизни разлюбил
И грусть зазвал на новоселье.
Я весел был — и светлый взгляд
Был не печален; с тяжкой мукой
Не зналось сердце; темный сад
И голубое небо скукой
Не утомляли — я был рад…
Когда же вьюга бушевала
В деревне капали капели,
Был теплый солнечный апрель.
Блестели вывески и стекла,
И празднично белел отель.
А над деревней, над горами,
Раскрыты были небеса,
И по горам, к вершинам белым,
Шли темно-синие леса.
Я к друзьям приехал в гости.
Горы, воздух…
Синий край.
И над быстрой речкой мостик
Что твоя дорога в рай.
Здесь у речки
Утром ранним
Мы увидели орла.
Кем-то был он подло ранен:
В пятнах крови
Птицы-анемоны появлялись в фиолетово-зеленом небе.
Внизу, под облаками, было море, и под ним на страшной
глубине — еще море, еще и еще море, и наконец
подо всем этим — земля, где дымили небоскребы
и на бульварах духовые оркестры тихо и отдаленно играли.
Огромные крепости показывались из облаков.
Башни, до неузнаваемости измененные ракурсом,
наклонялись куда-то вовнутрь, и там еще —
на такой высоте — проходили дороги.
Москва… как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
А. Пушкин
Вот он, древний, родной и великий,
В эту зимнюю ночь — нелюдим!
Над трубою фабричною лихо,
По-гусарски закрученный дым.
Колокольни Ивановой каска