Три дня тебя не видел, ангел милый, —
Три вечности томленья впереди!
Вселенная мне кажется могилой,
И гаснет жизнь в измученной груди.
А я, безумец, пел, что горе пережито,
Что поздняя любовь несет одни цветы…
Поникло разом все в душе моей убитой,
И крылья вырваны у радужной мечты.
О милая! Все гордое сознанье,
Все гордые слова твой друг отдать готов
За мимолетный миг хоть одного свиданья,
За звук один возлюбленных шагов.
31 января 1892
(Акростих)
Если, Лизанька милая,
Любишь нежно ты меня,
И, любовию сгорая,
С тобой счастлив вечно я, —
Ах, любезная, жестоко
В немой страсти слезы лить!
Если ж скуке одинокой
Терпеливость положить, —
Есть ли лютее в свете,
Грустней, тяжче черных бед?
Разлучет страсть в предмете
И велит любя терпеть.
Горячее любовь станет,
Образ милой сохраня,
Раз, ах! тень ее летает
Этой милой вкруг меня.
В верном сердце сохраняю
Непреложную любовь,
От любови согреваю
И сердце, грудь, и кровь.
Ангел милый, я неложно
Горжусь чувством и тобой!
Ах, красавицы, возможно ль
Разлучить меня с драгой?
Колько ж, Лиза дорогая,
Отягоченому страдать,
Верно сердце предлагая,
От любви увядать
И в любви надежд искать?
Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.
Показалось, что много ступеней,
А я знала — их только три!
Между кленов шепот осенний
Попросил: «Со мною умри!
Я обманут моей унылой,
Переменчивой, злой судьбой».
Я ответила: «Милый, милый!
И я тоже. Умру с тобой…»
Это песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
Равнодушно-желтым огнем.
Для сердца нежного и любящего страстно
Те поцелуи слаще всех наград,
Что с милых робких губ похищены украдкой
И потихоньку отданы назад.Но к обладанью нас влечет слепая сила,
Наш ум мутит блаженства сладкий яд:
Слезами и тоской отравленная чаша
Из милых рук приходит к нам назад.Не всякому дано любви хмельной напиток
Разбавить дружбы трезвою водой,
И дотянуть его до старости глубокой
С наперсницей, когда-то молодой.
Не для меня вдевают серьги в ушки
И в зеркало глядятся.
О милая, обмана не нарушьте,
Свершая святотатство! Не для меня небрежна эта складка,
Блеск янтаря на шейке.
О милая! Так улыбайтесь сладко,
Цветите, хорошейте.Я знаю все равно, что на излете
Сей тривиальной прозы,
Заплаканная вы ко мне придете.
Я поцелую слезы.Я обниму вас с болью злобной ласки
И жалостной отрады.
И потечет размыв ресничной краски
На кровь губной помады.
Маринка, слушай, милая Маринка!
Кровиночка моя и половинка!
Ведь если разорвать, то — рубь за сто -
Вторая будет совершать не то!
Маринка, слушай, милая Маринка,
Прекрасная, как детская картинка!
Ну кто сейчас ответит — что есть то?
Ты, только ты, ты можешь — и никто!
Маринка, слушай, милая Маринка!
Далекая, как в Сказке Метерлинка,
Ты — птица моя синяя вдали, -
Вот только жаль — ее в раю нашли!
Маринка, слушай, милая Маринка,
Загадочная, как жилище инка,
Идем со мной! Куда-нибудь идем, -
Мне все равно куда, но мы найдем!
Поэт — а слово долго не стареет -
Сказал: "Россия, Лета, Лорелея", -
Россия — ты, и Лета, где мечты.
Но Лорелея — нет! Ты — это ты!
Вот прошел король с зубчатым
Пляшущим венцом.
Шут прошел в плаще крылатом
С круглым бубенцом.
Дамы с шлейфами, пажами,
В розовых тенях.
Рыцарь с темными цепями
На стальных руках.
Ах, к походке вашей, рыцарь,
Шел бы длинный меч!
Под забралом вашим, рыцарь,
Нежный взор желанных встреч!
Ах, петуший гребень, рыцарь,
Ваш украсил шлем!
Ах, скажите, милый рыцарь,
Вы пришли зачем?
К нашим сказкам, милый рыцарь,
Приклоните слух…
Эти розы, милый рыцарь,
Подарил мне друг.
Эти розаны — мне, рыцарь,
Милый друг принес…
Ах, вы сами в сказке, рыцарь!
Вам не надо роз…
Ой, вы, милые сестрицы!
Как цветочки в зной жестокий,
Так увяли ваши лица,
Восковыми стали щёки.Точно град трясёт калину,
Точно гром каменья рушит, —
Так и вас гнетёт судьбина,
Красоту забота сушит.Не узнаешь в вас, подруги,
Девушек звонкоголосых.
Истомили вас недуги,
Серебро сверкает в косах.Вам награда — бугорочек
Да безвестный крест сосновый.
Безутешных ваших дочек
Ждёт такой же труд суровый.Вы увянете, сестрицы,
Как трава в жару без тени…
Ах, бескрылые вы птицы,
Бессловесный цвет весенний.
Итак, это — сон, моя маленькая,
Итак, это — сон, моя милая,
Двоим нам приснившийся сон!
Полоска засветится аленькая,
И греза вспорхнет среброкрылая,
Чтоб кануть в дневной небосклон.Но сладостны лики ласкательные,
В предутреннем свете дрожащие,
С улыбкой склоненные к нам,
И звезды, колдуньи мечтательные,
В окно потаенно глядящие,
Приветствия шепчут мечтам.Так где ж твои губы медлительные?
Дай сжать твои плечики детские!
Будь близко, ресницы смежив!
Пусть вспыхнут лучи ослепительные,
Пусть дымно растаю в их блеске я,
Но память о сне сохранив!
Пробегают грустные, но милые картины,
Сотни раз увиденный аксаковский пейзаж.
Ах, на свете все из той же самой глины,
И природа здесь всегда одна и та ж!
Может быть, скучает сердце в смене повторений,
Только что же наша скука? Пусть печалит, пусть!
Каждый день кидает солнце сети теней,
И на розовом закате тишь и грусть.
Вместе с жизнью всю ее докучность я приемлю,
Эти речки и проселки я навек избрал,
И ликует сердце, оттого что в землю
Солнце вновь вонзилось миллионом жал.
5 октября 1916 Люблинская — Омск. Вагон
Люблю тебя, твой милый смех люблю,
Люблю твой плач, и быстрых слёз потоки,
И нежные, краснеющие щёки, —
Но у тебя любви я не молю,
И, может быть, я даже удивлю
Тебя, когда прочтёшь ты эти строки.
Мои мечты безумны и жестоки,
И каждый раз, как взор я устремлю
В твои глаза, отравленное жало
Моей тоски в тебя вливает яд.
Не знаешь ты, к чему зовёт мой взгляд,
И он страшит, как острый край кинжала.
Мою любовь ты злобой назовёшь,
И, может быть, безгрешно ты солжёшь.
Камень милый, бирюзовый,
Ненаглядный цвет очей!
Ах, зачем, мой милый камень,
Ты безвременно потух?
Я тебя ли не лелеял?
Я тебя ли не берег?
Что ж по-прежнему не светишь?
Что не радуешь очей?
Ах, я слышу, ах, я знаю,
Милый камень, твой ответ:
«Скоро, скоро нас оставит
Незабвенный ангел наш.
Свет очей ее небесных
Освещал меня собой
И дыханье уст прелестных
Оживляло красотой!»
Ты померкни, ты потускни,
Камень милый, дорогой!
Расколися, разломися,
Ты — заветное кольцо!
Что мне кольца, что мне камни,
Если нет со мной ее?
С ней и радость, с ней и счастье!
Без нее мне жизнь не в жизнь!
Уж ты, сад, ты, мой сад,
Сад зелененький,
Ты зачем рано цветешь,
Осыпаешься?
Ты зачем рано цветешь,
Осыпаешься?
Ты куда, милый мой,
Собираешься?
Ты куда, милый мой,
Собираешься?
Не во путь ли, во поход,
Во дороженьку?
Не во путь ли, во поход,
Во дороженьку?
Ты со всеми людьми
Распрощаешься.
Ты со всеми людьми
Распрощаешься,
А со мною младой,
Все ругаешься.
А со мною младой,
Все ругаешься.
Не ругайся, не бранись,
Скажи: «Милая, прощай!»
Не ругайся, не бранись,
Скажи: «Милая, прощай!»
Скажи: «Милая, прощай!
Уезжаю в дальний край!»
Свидетели любви и горести моей,
О розы юные, слезами омоченны!
Красуйтеся в венках над хижиной смиренной,
Где милая таится от очей!
Помедлите, венки! еще не увядайте!
Но если явится, — пролейте на нее
Все благовоние свое
И локоны ее слезами напитайте.
Пусть остановится в раздумье и вздохнет.
А вы, цветы, благоухайте
И милой локоны слезами напитайте!
К груди твоей белоснежной
Я голову тихо прижал,
И — что тебе сердце волнует,
В биеньи его угадал…
Чу, в город вступают гусары;
Нам слышен их музыки звук.
И завтра меня ты покинешь,
Мой милый, прекрасный мой друг…
Пусть завтра меня ты покинешь;
За то ты сегодня моя…
Сегодня в обятиях милой
Вдвойне хочу счастлив быть я.
Инок шел и нес святые знаки.
На пути, в желтеющих полях,
Разгорелись огненные маки,
Отразились в пасмурных очах.
Он узнал, о чем душа сгорала,
Заглянул в бледнеющую высь.
Там приснилось, ветром нашептало:
«Отрок, в небо поднимись.
Милый, милый, вечные надежды
Мы лелеем посреди небес…»
Он покинул темные одежды,
Загорелся, воспарил, исчез.
А за ним — росли восстаний знаки,
Красной вестью вечного огня
Разгорались дерзостные маки,
Побеждало солнце Дня.1 августа 1902
Какою гармонией милой
Все члены роскошные полны!
На стройной красавице-шейке
Качается чудо-головка.
Чарует и трогает вместе
Лицо, на котором смешались
И женщины взгляд сладострастный,
И чистой малютки улыбка.
Когда б на плечах твоих только
Местами, как тени густые,
Пыль нашей земли не лежала,
Сравнил бы тебя я с Венерой,
С богиней Венерой, что вышла
Из волн в красоте лучезарной,
Свежа, как цветок, а при этом
Конечно — и вымыта чисто.
Милый город полон звуков.
Каждый звук — воспоминанье:
там шаги детей и внуков,
там сердечные признанья. Но Магнитка вырастала
в колыбельной песне домен,
и небесный гул металла
уважаем в каждом доме. Милый город полон цвета:
синий, желтый и зеленый,
но сверх этого полвека
озаряют окна домны. В милом городе, красивом
бродит запах плодородный,
это яблоки и сливы
от садов и огородов. Но от старенькой спецовки,
но от орденов степенных
пробивается отцовский
запах домен и мартенов. Так в чертах давно любимых
проявляются внезапно:
то святая нежность сына,
то отечество солдата.
Скажите, где теперь друг дальний?“
Спросила я у волн морских.
Оне несли ответ печальный:
„Давно нет милаго в живых.“
„Что с милым?“ я мятель спросила.
Гудя, ответила она:
„Ему холодная могила
„Постелью брачною дана.“
Спросила я у тучи хмурой:
„Скажи, где милый мой теперь?“
Она, рыдая шумной бурей,
Твердила: „умер он, поверь.“
У ретиваго я спросила:
„Что с милым?“ Чуткое оно
Шептало мрачно и уныло:
„Он разлюбил тебя давно.“
Отчего это, милая, розы в цвету
Побледнели? скажи, отчего?
Отчего голубые фиялки в саду
Облетели? скажи, отчего?
Отчего это птицы так тихо поют?
Отчего их напев так уныл?
На лугу, где душистые травы растут,
Отчего слышен запах могил?
Отчего это, прячась среди облаков,
Солнце злобно глядит на поля?
Отчего это в серый оделась покров
И глуха и пустынна земля?
Отчего это, милая, болен так я
И тоска меня злая томит?
О, скажи, отчего, дорогая моя,
Я покинут тобой и забыт?
Где-то милая? Далеко,
На совдепской на земле.
Ходит, бродит одиноко,
Ест солому, спит в золе.Или, может, изменила,
Поступила в Нарпродком?
Бриллианты нацепила
И сидит с большевиком? Провожала, так недаром
Говорила мне: ну что ж?
Подружусь я с комиссаром,
Если скоро не придёшь.Нет, не верю! Сердце чисто,
И душа её верна.
Не полюбит коммуниста,
Не таковская она.Голодает, холодает, —
Не продаст чертям души.
Наше войско дожидает:
Где мой милый? Поспеши! Я в томленьи ежечасно,
Где же друг? Освободи!
Убери ты этих красных…
Милый, белый мой, приди! Слышу, слышу, верь заклятью!
Мы готовы, мы идем!
Все нагрянем буйной ратью,
Красных дьяволов сметем.Или кони наши — клячи?
Братья, други, все ко мне!
Иль у вас никто не плачет
На родимой стороне?
1
Вот перешед чрез мост Кокушкин,
Опершись жо*ой о гранит,
Сам Александр Сергеич Пушкин
С мосьё Онегиным стоит.
Не удостоивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо задом:
Не плюй в колодец, милый мой.2
Пупок чернеет сквозь рубашку,
Наружу тит*ка милый вид!
Татьяна мнет в руке бумажку,
Зане живот у ней болит:
Она затем поутру встала
При бледных месяца лучах
И на подтирку изорвала
Конечно «Невский Альманах».Иллюстрации А.К. Нотбека к «Евгению Онегину».1829 г.
Вспорхнул твой ветреник, уж нет его с тобою!
Уже, склонясь к тебе, дрожащею рукою
Он шейку белую твою не обовьет,
Извившись талией могучею и ловкой,
И розы пламенной над милою головкой
Дыханье сладкое в восторге не вопьет.Он ветрен — ты верна изменнику душою;
Ты плачешь здесь, а он смеется над тобою;
Рассмейся, милая, как солнце поутру,
Забудь любовника твоей душистой розы,
Дай руку мне, — а я пленительные слезы
Устами жаркими с очей твоих сотру.
Дождь по бульварам
Листьями метёт.
Милый мой с гитарой
Нынче не придёт.Мы жили по соседству,
Встречались просто так.
Любовь проснулась в сердце —
Сама не знаю как.Я у порога
Простою всю ночь.
Как своей тревогой
Милому помочь? Жду и гадаю,
Встретимся ли вновь?
Вот она какая —
Первая любовь.Трудные годы,
Дальние края,
Бури-непогоды,
Молодость моя.Мы жили по соседству,
Встречались просто так.
Любовь проснулась в сердце —
Сама не знаю как.
— Милый доктор, что со мной?
Лижу лапу, сам не свой,
Свету Божьему не рад.
И в животике — ой-ой! —
Словно камушки лежат.
— Вы, мой милый, в самом деле
Очень, очень нездоровы, —
Вы, должно быть, быстро сели
Слишком жесткую корову.
Полежите, отдохните,
Рос предутренних лизните
И придите поутру:
Я животик вам потру.
День Веры, Надежды, Любви и Софии —
День девственно-чистый и нежно-простой —
И вновь уношусь я в края золотые
Своею усталой и поздней мечтой…
И милые очи — мне светят как прежде —
И жизнь молодую я чую в крови —
И мыслю, как прежде — о милой Надежде —
С Софией и Верой в тумане Любви…
Улица Чайковского,
Кабинет Домбровского.
На столе стоит коньяк,
За столом сидит Маршак.— Подождите, милый друг,
Несколько минуток.
Подождите, милый друг,
Уложу малюток.
Не хотят малютки спать,
Залезают под кровать…
Колыбельная пропета.
Засыпает Генриетта.В одиночестве Маршак
Допивает свой коньяк.В очень поздний час ночной
Злой, как аллигатор,
Укатил к себе домой
Бедный литератор.Улица Чайковского,
Кабинет Домбровского.
На столе стоит портвейн,
За столом сидит Вайнштейн.— Подождите, милый друг,
Несколько минуток.
Подождите, милый друг,
Уложу малюток.
………………….
………………….
………………….
………………….
В одиночестве Вайнштейн
Допивает свой портвейн.И всю ночь один сидел
Старичок наркоминдел.
Эльвина, милый друг, приди, подай мне руку,
Я вяну, прекрати тяжелый жизни сон;
Скажи… увижу ли, на долгую ль разлуку
Я роком осужден?
Ужели никогда на друга друг не взглянет?
Иль вечной темнотой покрыты дни мои?
Ужели никогда нас утро не застанет
В объятиях любви?
Эльвина! Почему в часы глубокой ночи
Я не могу тебя с восторгом обнимать,
На милую стремить томленья полны очи
И страстью трепетать?
И в радости немой, в блаженстве наслажденья
Твой шепот сладостный и тихий стон внимать,
И тихо в скромной тьме для неги пробужденья
Близ милой засыпать?
Тоскуя о подруге милой
Иль, может быть, лишен детей,
Осиротелый и унылый,
Поет и стонет соловей.И песнию своей кручины
В воздушной тме он сладость льет,
Пленяет тихие долины
И будто для меня поет.И всю он ночь как бы со мною
Горюет вместе, и своей
Напоминает мне тоскою
О бедной участи моей.Но мне за мой удел несчастный
Себя лишь должно обвинять;
Я думал: смерти не подвластны…
Нельзя прекрасным умирать.И я узнал, тоской сердечной
Когда вся жизнь отравлена, —
Как всё, что мило, скоротечно,
Что радость — молния одна.
Я в него влюблена,
А он любит каких-то соловьев…
Он не знает, что не моя вина,
То, что я в него влюблена
Без щелканья, без свиста и даже без слов.
Ему трудно понять,
Как его может полюбить человек:
До сих пор его любили только соловьи.
Милый! Дай мне тебя обнять,
Увидеть стрелы опущенных век,
Рассказать о муках любви.
Я знаю, он меня спросит: «А где твой хвост?
Где твой клюв? Где у тебя прицеплены крылья?»—
«Мой милый! Я не соловей, не славка, не дрозд…
Полюби меня — ДЕВУШКУ,
ПТИЦЕПОДОБНЫЙ
и
хилый… Мой милый!»
Ты после смерти, милая, живешь:
Кровь льется в розах и цветет в весне.
И все же…
Очей твоих сиянье в небесах.
Твой звонкий смех в журчании ручья.
И все же…
В закате трепет золотых волос.
В рассвете — груди белые твои.
И все же…
Невинность — в белом серебре росы.
И нежность — в белоснежной пене волн.
И все же…
Душа твоя — прозрачный лунный свет…
И вздохи моря вечером: все — ты.
И все же!..
Как луна лучом пронзает
Облаков туманный рой,
Так из темных лет выходит
Легкий образ предо мной.Все на палубе сидели,
Вниз по Рейну лодка шла;
В свете вечера горели
Зеленевшие брега.Я сидел у ног прекрасной,
Милой дамы — и молчал;
На ее ланитах бледных
Отблеск розовый играл.Звуки лютен, пенье песен…
Жизнь чудесно-хороша!
Небо всё вокруг синело,
Расширялася душа.Сказкою тянулись мимо
Рощи, замки на скалах,
И я видел их чудесно
Милой женщины в очах.
Во сне я милую видел:
Во взоре забота, испуг.
Когда-то цветущее тело
Извел, обессилил недуг.Ребенка несла, а другого
Вела злополучная мать.
Во взоре, походке и платье
Нельзя нищеты не признать.Шатаясь, брела она к рынку,
И тут я ее повстречал.
Она посмотрела, — и тихо
И горестно я ей сказал: «Пойдем ко мне в дом. Невозможно
И бледной и хворой бродить:
Я стану усердной работой
Тебя и кормить и поить.Детей твоих стану лелеять,
Всю нежность на них обратя,
Но прежде всего — на тебя-то,
Бедняжка, больное дитя! Тебе никогда не напомню
Ничем о любви я своей
И если умрешь ты — я буду
Рыдать на могиле твоей».
Вижу сон. Дорога чёрная.
Белый конь. Стопа упорная.
И на этом на коне
Едет милая ко мне.
Едет, едет милая,
Только не любимая.
Эх, берёза русская!
Путь-дорога узкая.
Эту милую как сон
Лишь для той, в кого влюблён,
Удержи ты ветками,
Как руками меткими.
Светит месяц. Синь и сонь.
Хорошо копытит конь.
Свет такой таинственный,
Словно для Единственной —
Той, в которой тот же свет
И которой в мире нет.
Хулиган я, хулиган.
От стихов дурак и пьян.
Но и всё ж за эту прыть,
Чтобы сердцем не остыть,
За берёзовую Русь
С нелюбимой помирюсь.
Я вечор в саду, младешенька, гуляла,
И я белую капусту поливала,
Со пра́вой руки колечко потеряла;
Залилася я горючими слезами,
И за это меня матушка бранила:
«Стыдно плакать об колечке! — говорила. —
Я куплю тебе колечко золотое,
Я куплю тебе колечко с изумрудом».
— «Нет, нет, матушка, не надо никакого!
То колечко было друга дорогого;
Милый друг дал мне его на память.
Любовь милого дороже изумруда.
Любовь милого дороже всего света».