В королевстве, где всё тихо и складно,
Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь,
Появился дикий вепрь огромадный —
То ли буйвол, то ли бык, то ли тур.
Сам король страдал желудком и астмой:
Только кашлем сильный страх наводил.
А тем временем зверюга ужасный
Коих ел, а коих в лес волочил.
«Что там я слышу за стеной?
Что с моста раздается?
Пусть эта песнь передо мной
В чертогах пропоется».
Король сказал — и паж бежит.
Приходит паж. Король кричит:
«Сюда спустите старца!» — «Привет вам, рыцари, привет…
Привет и вам, прекрасным!..
Как ярок звезд несчетных свет
На этом небе ясном!
В королевском театре
Ваальяру рассматривая,
Королева прослушала год не шедшую «Ирис».
Автор сам дирижировал,
А король игнорировал
Потому платья нового помрачительный вырез.
Убаюканный тактами,
Развлекаемый антрактами,
Проводимыми весело в императорской ложе,
Был Масканья блистательный
Король Гаральд на дне морском
Сидит уж век, сидит другой,
С своей возлюбленной вдвоем,
С своей царевною морской.
Сидит он, чарой обойден,
Не умирая, не живя;
В блаженстве тихо замер он;
Лишь сердце жжет любви змея.
Автор Александр Алан Милн.
Перевод Самуила Маршака.
Король,
Его величество,
Просил ее величество,
Чтобы ее величество
Спросила у молочницы:
Нельзя ль доставить масла
На завтрак королю.
У нас вчера с позавчера
шла спокойная игра -
Козырей в колоде каждому хватало,
И сходились мы на том,
что, оставшись при своем,
Расходились, а потом — давай сначала!
Но вот явились к нам они — сказали: "Здрасьте!".
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде как-никак — четыре масти, -
Когда король Альфред венчался,
Ревела буря — дождик лил.
Епископ в праздничной одежде
Чету навек соединил.
Тогда была страшная ночь!
Епископ был красив и молод;
В нем королей струилась кровь.
И под плащом его пурпурным
Таилась жгучая любовь.
Я зовуся принцессою Ильзой
И живу в Ильзенштейне моем;
Ты зайди, милый путник, в мой замок;
Нам блаженство готово вдвоем.
Там твои утомленные очи
Орошу я прозрачной струей;
Ты свои позабудешь печали,
Снова будешь ты весел душой.
За круглый стол однажды сел
Седой король Артур.
Певец о славе предков пел,
Но старца взор был хмур.
Из всех сидевших за столом,
Кто трону был оплот,
Прекрасней всех других лицом
Был рыцарь Ланцелот.
Король Артур, подняв бокал,
Сказал: «Пусть пьет со мной,
Завещание Н. Бонапарте.
Предчувствуя мою кончину,
Законным Королям я уступаю трон,
Чтобы из милости производили сыну
Хотя сиротской пенсион
. . . . . . . . . . . . .
От братьев не видал я ни какой заслуги,
Пускай живут их чем хотят,
Пускай из Королей пойдут они хоть в слуги;
Сестер же в госпиталь под старость поместят.
Властью некий обаянны,
До восшествия зари,
Дремлют, грозны и туманны,
Словно падшие цари.
Ф. Тютчев «Альпы»
Французский летчик, утром сбросив бомбы в Германии, и полудню достиг Милана.
(Сообщение штаба. Ноябрь 1916 г.)
Я смотрел, в озареньи заката,
Из Милана на профили Альп,
Как смотрели, на них же, когда-то
Как бегали мы за ландышами
Серебряными втроем:
Две ласковые милые девушки, —
Две фрейлины с королем!
У вас были платья алые,
Алые платья все.
По колени юбки короткие,
Босые ноги в росе.
У вас были косы длинные,
Спускавшиеся с висков
Когда я был собакой
Седого короля,
Ко мне ласкался всякий,
Мой верный нрав хваля.
Но важные вельможи
Противно пахли так.
Как будто клочья кожи,
Негодной для собак.
И дамы пахли кисло,
Терзая чуткий нос,
СКАНДИНАВСКАЯ ПЕСНЯ
H. Иbsеn, Gиldеt раа Solhoug.
Горный король на далеком пути.
— Скучно в чужой стороне. —
Деву-красавицу хочет найти.
— Ты не вернешься ко мне. —
Видит усадьбу на мшистой горе.
— Скучно в чужой стороне. —
ВИЛЬЯМ ЗАВОЕВАТЕЛЬ.
(с английскаго).
Свои и несметныя богатства
Обозревает властелин.
Пред ним алмазы дорогие,
И жемчуг крупный, и рубин,
И груды золота сверкают;
Но он глядит на них с тоской.
"Я вас купил, мои богатства,
"Забот тяжелою ценой!
Перевод баллады Роберта Льюиса Стивенсона
Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.
В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
Пятнадцатый век еще юношей был,
Стоял на своем он семнадцатом годе,
Париж и тогда хоть свободу любил,
Но слепо во всем раболепствовал моде.
Король и характер и волю имел,
А моды уставов нарушить не смел, И мод образцом королева сама
Венсенского замка в обители царской
Служила… Поклонников-рыцарей тьма
(Теснилась вокруг Изабеллы Баварской.
Что ж в моде? — За пиром блистательный пир,
Мы бились мечами на чуждых полях,
Когда горделивый и смелый, как деды,
С дружиной героев искал я победы
И чести жить славой в грядущих веках.
Мы бились жестоко: враги перед нами,
Как нива пред бурей, ложилися в прах;
Мы грады и села губили огнями,
И скальды нас пели на чуждых полях.
Мы бились мечами в тот день роковой,
Когда, победивши морские пучины,
I.
На Испанию родную
Призвал мавра Юлиан.
Граф за личную обиду
Мстить решился королю.Дочь его Родрик похитил,
Обесчестил древний род;
Вот за что отчизну предал
Раздраженный Юлиан.Мавры хлынули потоком
На испанские брега.
Царство готфов миновалось,
Бастилия! Ты рушишься камнями,
Ты падаешь перед народом ниц…
Кружится дым! Густое свищет пламя,
Ножами вырываясь из бойниц.
Над Францией раскат борьбы и мести!
(Из дальних улиц барабанный бой…)
Гляди! Сент-Антуанское предместье
Мушкетом потрясает над тобой.
Оно шумит и движется, как пена,
Волнуется, клокочет и свистит…
Подобен я властителям тех стран,
Где — вечный дождь, и холод, и туман.
Богат и нищ, с остывшим в сердце жаром,
Годами юн, с недугом в теле старом,
Наставников он презирает лесть,
И в ласках псов не ищет утешенья.
Ничто ему не может развлеченья
И радости на миг один принесть:
Ни кречеты, ни с гончими охота,
Ни страх людей при виде эшафота.
«Как царь Фараон, не желаю топить
Младенцев я в нильском течении;
Я тоже не Ирод-тиран; для меня
Противно детей избиенье.
«Пускай ко мне дети придут; я хочу
Наивностью их усладиться,
А с ними и щвабский ребенок большой
Пускай не замедлит явиться».
— Я слышу песню, — у ворот
Иль у моста, не знаю:
Взови певца, — пусть пропоет,
Послушать я желаю.
Король сказал — и паж бежит;
Вернулся — и король кричит:
— Позвать скорее старца!
— Приветствую господ и дам
Вкруг царственного трона;
«Что там за звуки пред крыльцом,
За гласы пред вратами?..
В высоком тереме моем
Раздайся песнь пред нами!..»
Король сказал, и паж бежит,
Вернулся паж, король гласит:
«Скорей впустите старца!..»
«Хвала вам, витязи, и честь,
Вам, дамы, обожанья!..
Как звезды в небе перечесть!
Лишь зимой, когда снегами
Безконечный луг покрыт,
Над долиной пиренейской
Пиреней-король царит.
Но сносить не могут взоры
Короля — весны лучей,
И, как снег в полях, исчезнуть
Должен он при встрече с ней.
Не видал он, как тонула
Ать-два, левой-правой,
Три-четыре, левой-правой,
Ать-два-три,
Левой, два-три!
Отправлен взвод в ночной дозор
Приказом короля.
Выводит взвод тамбур-мажор,
Тра-ля-ля-ля-ля-ля!
Эй, горожане, прячьте жен,
Баллада
За круглый стол однажды сел
Седой король Артур.
Певец о славе предков пел,
Но старца взор был хмур.
Из всех сидевших за столом,
Кто трону был оплот,
Прекрасней всех других лицом
Был рыцарь Ланцелот.
Каменщик был и Король я — и, знанье свое ценя,
Как Мастер, решил построить Дворец, достойный меня.
Когда разрыли поверхность, то под землей нашли
Дворец, как умеют строить только одни Короли.
Он был безобразно сделан, не стоил план ничего,
Туда и сюда, бесцельно, разбегался фундамент его.
Кладка была неумелой, но на каждом я камне читал:
«Вслед за мною идет Строитель. Скажите ему — я знал».
Гаральд дремучим лесом едет
С дружиною верхом:
Окрестность месяц осыпает
Серебряным дождем.
И развеваются знамена,
Добытые в боях;
Бойцы поют, а эхо вторит,
Гремя в глухих лесах.
Ты стоишь земли любимым сыном —
здоровяк, со всех сторон хорош,
и, насквозь пропахший керосином,
землю по-сыновьему сосёшь.
Взял её ты в буравы и свёрла,
хорошо, вплотную, глубоко,
и ползёт в нефтепровода горло
чёрное густое молоко.
Рваный ветер с моря, уйма вышек,
горькая каспийская волна,
Перед своим зверинцем,
С баронами, с наследным принцем,
Король Франциск сидел;
С высокого балкона он глядел
На поприще, сраженья ожидая;
За королем, обворожая
Цветущей прелестию взгляд,
Придворных дам являлся пышный ряд.
Король дал знак рукою —
П.Я. МорозовуЯ иду со свитою по лесу.
Солнце лавит с неба, как поток.
Я смотрю на каждую принцессу,
Как пчела на медовый цветок.
Паутинкой златно перевитый
Веселеет по’лдневный лесок.
Я иду с принцессовою свитой
На горячий моревый песок.
Олазорен шелковою тканью,
Коронован розами венка,
Трех королей разгневал он,
И было решено,
Что навсегда погибнет Джон
Ячменное Зерно.
Велели выкопать сохой
Могилу короли,
Чтоб славный Джон, боец лихой,
Не вышел из земли.
Крестьянин
Эй, старик! чего у плуга
Ты стоишь, глядясь в мечты?
Принимай меня, как друга:
Землепашец я, как ты!
Мы, быть может, не допашем
Нивы в этот летний зной,
Но зато уже попляшем, —
Ай-люли! — вдвоем с тобой!
Дай мне руку! понемногу
Три короля из трех сторон
Решили заодно:
— Ты должен сгинуть, юный Джон
Ячменное Зерно!
Погибни, Джон, — в дыму, в пыли,
Твоя судьба темна!
И вот взрывают короли
Могилу для зерна…