Не то, чтоб я любил твоих детей,
Кто видел лишь одно — они страдали.
Знать не хотели ничего, не знали…
Но рев тот Демократии твоей,
Террора и Анархии вождей
Страстей бурленье отражал как воды,
И был мой гнев как брат тебе! Свобода!
Лишь потому гул слушала нежней
Столь осторожная душа моя.
Монархов же кровавых канонада
Народы гнала от всех прав в клоаку,
А я был неподвижен, и однако
С Христами, кто погиб на баррикадах,
Бог видит — вместе с ними в чем-то я.
Вот омнибус ползет с моста,
Как будто желтый мотылек.
Толпа прохожих у дорог —
Рой мошкары и здесь, и там.
Набиты желтым сеном баржи
И в сумерках покинут верфь.
Как шелковистый желтый шлейф,
Туман вдоль набережной ляжет.
У Темпла листьев желтизна,
Хоть вянет, красоту хранит.
И Темза, бледно-зелена,
У ног струится, как нефрит.
И труб серебряных раздался гром,
И люди пали ниц, благоговея,
И я увидел, как несут на шеях
Владыку Рима — схож он с божеством.
Белее пены был покров на нем.
Окутан красным, как король у трона.
На голове — три золотых короны:
Во блеске Папа в свой явился дом.
Мой дух же сквозь века меня унес
К тому, кто шел у моря, одинокий,
И не нашел пристанища нигде.
«У лис есть норы, птица спит в гнезде.
Я, только я, брожу, сбивая ноги,
И пью вино, соленое от слез».