На память дружбы мне Любимец Аонид
Чернильницу дарит,
Прекрасную, но без чернил, пустую_.
О, дар красноречив! Пускай же мой Поэт
И от меня бумагу не простую,
Британскую, но чистую приймет.
Квитаюсь искренно, и н_е_льзя лучше сладить;
Друг друга мы дарим как честные друзья:
Писав стихи, чернил не должен тратить я;
А ты их не писав, не должен время тратить.
Когда кругом меня всё мрачно, грозно было,
И разум предо мной свой факел угашал,
Когда надежды луч и бледный и унылой
На путь сомнительный едва мне свет бросал, В ночь мрачную души, и в тайной с сердцем брани,
Как равнодушные без боя вспять бегут,
А духом слабые, как трепетные лани,
Себя отчаянью слепому предают, Когда я вызван в бой коварством и судьбою
И предало меня всё в жертву одного, —
Ты, ты мне был тогда единственной звездою,
И не затмился ты для сердца моего.О, будь благословен отрадный луч мне верный!
Как взоры ангела, меня он озарял;
И часто, от очей грозой закрытый черной,
Сквозь мраки, сладкий свет, мне пламенно сиял! Хранитель мой! я всё в твоем обрел покрове!
Скажи ж, умел ли я, как муж, стоять в битве?
О, больше силы, друг, в твоем едином слове,
Чем света целого в презрительной молве! Ты покровительным был древом надо мною,
Что, гибко зыбляся высокою главой,
Не сокрушается и зеленью густою
Широко стелется над урной гробовой.Гроза шумела вкруг, всё небо бушевало;
Шаталось дерево до матерого пня;
Но, некрушимое, с любовью покрывало
Ветвями влажными бескровного меня.Пускай любовь обет священный попирает;
Изменой дружество не очернит себя.
И если верный друг взор неба привлекает,
То небо наградит, и первого тебя! Всё изменило мне, ты устоял в обете.
О, если мог твое я сердце сохранить,
Не всё, еще не всё я потерял на свете;
Земля пустыней мне еще не может быть.
приглашавшему меня ехать с ним в чужие краяНадежды юности, о милые мечты,
Я тщетно вас в груди младой лелеял!
Вы не сбылись! как летние цветы
Осенний ветер вас развеял!
Свершен предел моих цветущих лет;
Нет более очарований!
Гляжу на тот же свет —
Душа моя без чувств, и сердце без желаний!
Куда ж, о друг, лететь, и где опять найти,
Что годы с юностью у сердца похищают?
Желанья пылкие, крылатые мечты,
С весною дней умчась, назад не прилетают.
Друг, ни за тридевять земель
Вновь не найти весны сердечной.
Ни ты, ни я — не Ариель, Эфира легкий сын, весны любимец вечный.
От неизбежного удела для живых
Он на земле один уходит;
Утраченных, летучих благ земных,
Счастливец, он замену вновь находит.
Удел прекраснейший судьба ему дала,
Завидное существованье!
Как златокрылая пчела,
Кружится Ариель весны в благоуханьи;
Он пьет амврозию цветов,
Перловые Авроры слезы;
Он в зной полуденных часов
Прильнет и спит на лоне юной розы.
Но лишь приближится ночей осенних тьма,
Но лишь дохнет суровая зима,
Он с первой ласточкой за летом улетает;
Садится радостный на крылышко ея,
Летит он в новые, счастливые края,
Весну, цветы и жизнь всё новым заменяет.
О, как его судьба завидна мне!
Но нам ее в какой искать стране?
В какой земле найти утраченную младость?
Где жизнию мы снова расцветем?
О друг, отцветших дней последнюю мы радость
Погубим, может быть, в краю чужом.
За счастием бежа под небо мы чужое,
Бросаем дома то, чему замены нет:
Святую дружбу, жизни лучший цвет
И счастье душ прямое.
____________________
— Маленький воздушный гений.
Долго ль будешь, рок суровый,
Дни весны моей мрачить,
И на сей ты год мой новый
Хочешь тучи наводить?
Где, в каких сердцах найду я
Против этих туч отвод,
Или мне — опять горюя
Провлачить и этот год,
Здесь — далеко на чужине
От родных, друзей моих?
Бедняку — и сиротине
Не найти вовеки их!
Люди есть и здесь, конечно,
Кто Лукуллов всех сочтет! —
Но бедняк меж ними вечно
Человека не найдет.
Знать — под чуждым небосклоном
Поле жизни я пройду
И, считая дни лишь стоном,
Здесь в могилу упаду.
Так я думал пред началом
Бледна вечера с собой,
Гений кроткий вдруг с фиалом
И с оливой — стал пред мной.
Вестник неба, вестник мирный, —
Я в восторге возгласил, —
Если ты с страны эфирной
Послан, чтобы мне открыл
Будущу мою судьбину;
После мрачных, грозных туч,
Указал чтоб мне долину,
Где блистает солнца луч, —
Пусть подымется завеса,
Пусть надежды луч мелькнет;
Если ж я узрю с утеса
Пропасть — дна которой нет?.
Если страннику несчастну,
В знойный день — среди песков,
Ты снизшел сказать весть страшну,
То хоть жажда жжет в нем кровь,
Не сыскать ему здесь тени
И воды тут не найтить,
Оживить чтоб томны члены,
Чтоб язык хоть омочить!
Нет — пускай, пускай не знает
Странник рока своего, —
Пусть надежда прохлаждает
Кровь кипящую его;
Пусть взор странника несчастна
Покрывает мрак густой,
Жизнь нам тягостна — ужасна;
Как простимся мы с мечтой!
Тут небесный вестник мира
Вдруг слова мои прервал,
И — мне голосом зефира
Весть такую прошептал:
В роковом твоем фиале
Желчь иссохнет с годом сим,
При самом его начале
Ты под небом уж другим
По пути мирском пойдешь,
Где — хоть встретишь под ногою
Терн — слезу хоть и прольешь,
Но состраждущих рукою
Та осушится слеза;
Так царя планет лучами
Осушается роса.
Но не мни меж богачами
Обрести ты рук таких,
Нет — они не сострадают,
Они чувствовать не знают,
Им невнятен стон других;
Их добро — есть вид корысти
Или гордости одной;
Нет — не к воплям — но лишь к лести
Слух они склоняют свой.
На то место, где родился,
В этом годе ты взглянешь,
На том холме, где резвился,
В этом годе отдохнешь;
Узришь — узришь свою хату
И повесишь посох в ней,
Хату малу — но богату
Любящей тебя родней,
И помиришься с судьбиной,
В ней забыв беды свои.
О восторг! и кто ж причиной?
Это вы, друзья мои!
Вы с судьбой меня мирите,
Коею гоним я был,
Вы мне ясны дни дарите!
Чем я — чем я заслужил?.
Нет, ничем — вы лишь склонили
Слух свой к стону моему;
И добро, добро творите.
Вняв лишь сердцу своему;
Только стон уединенный
Моей арфы к вам дошел,
И я, — роком удрученный, —
В вас друзей себе нашел.
Где же кисть, чтоб изразила
Благодарный жар в чертах,
Где же арфа, чтоб излила
Жар сердечный на струнах?.
Чтоб сказали — как умею
Это чувствовать в груди,
И это чувство… я немею…
Ты, слеза, катись — пади!
Так — она пускай докажет,
Что я сердцем к вам писал,
Пусть, друзья, она доскажет
То, чего я не сказал.1805
Рушитель милой мне отчизны и свободы,
О ты, что, посмеясь святым правам природы,
Злодейств неслыханных земле пример явил,
Всего священного навек меня лишил!
Доколе, в варварствах не зная истощенья,
Ты будешь вымышлять мне новые мученья?
Властитель и тиран моих плачевных дней!
Кто право дал тебе над жизнию моей?
Закон? какой закон? Одной рукой природы
Ты сотворен, и я, и всей земли народы.
Но ты сильней меня; а я — за то ль, что слаб,
За то ль, что черен я, — и должен быть твой раб?
Погибни же сей мир, в котором беспрестанно
Невинность попрана, злодейство увенчанно;
Где слабость есть порок, а сила- все права!
Где поседевшая в злодействах голова
Бессильного гнетет, невинность поражает
И кровь их на себе порфирой прикрывает! Итак, закон тебе нас мучить право дал?
Почто же у меня он все права отнял?
Почто же сей закон, тираново желанье,
Ему дает и власть и меч на злодеянье,
Меня ж неволит он себя переродить,
И что я человек, велит мне то забыть?
Иль мыслишь ты, злодей, состав мой изнуряя,
Главу мою к земле мученьями склоняя,
Что будут чувствия во мне умерщвлены?
Ах, нет, — тираны лишь одни их лишены!..
Хоть жив на снедь зверей тобою я проструся,
Что равен я тебе… Я равен? нет, стыжуся,
Когда с тобой, злодей, хочу себя сравнить,
И ужасаюся тебе подобным быть!
Я дикий человек и простотой несчастный;
Ты просвещен умом, а сердцем тигр ужасный.
Моря и земли рок тебе во власть вручил;
А мне он уголок в пустынях уделил,
Где, в простоте души, пороков я не зная,
Любил жену, детей, и, больше не желая,
В свободе и любви я счастье находил.
Ужели сим в тебе я зависть возбудил?
И ты, толпой рабов и громом окруженный,
Не прямо, как герой, — как хищник в ночь презренный
На безоруженных, на спящих нас напал.
Не славы победить, ты злата лишь алкал;
Но, страсть грабителя личиной покрывая,
Лил кровь, нам своего ты бога прославляя;
Лил кровь, и как в зубах твоих свирепых псов
Труп инки трепетал, — на грудах черепов
Лик бога твоего с мечом ты водружаешь,
И лик сей кровию невинных окропляешь.Но что? и кровью ты свирепств не утолил;
Ты ад на свете сем для нас соорудил,
И, адскими меня трудами изнуряя,
Желаешь, чтобы я страдал не умирая;
Коль хочет бог сего, немилосерд твой бог!..
Свиреп он, как и ты, когда желать возмог
Окровавленною, насильственной рукою
Отечества, детей, свободы и покою —
Всего на свете сем за то меня лишить,
Что бога моего я не могу забыть,
Который, нас создав, и греет и питает, *
И мой унылый дух на месть одушевляет!..
Так, варвар, ты всего лишить меня возмог;
Но права мстить тебе ни ты, ни сам твой бог,
Хоть громом вы себя небесным окружите,
Пока я движуся — меня вы не лишите.
Так, в правом мщении тебя я превзойду;
До самой подлости, коль нужно, низойду;
Яд в помощь призову, и хитрость, и коварство,
Пройду всё мрачное смертей ужасных царство
И жесточайшую из оных изберу,
Да ею грудь твою злодейску раздеру! Но, может быть, при мне тот грозный час свершится,
Как братии всех моих страданье отомстится.
Так, некогда придет тот вожделенный час,
Как в сердце каждого раздастся мести глас;
Когда рабы твои, тобою угнетенны,
Узря представшие минуты вожделенны,
На всё отважатся, решатся предпринять
С твоею жизнию неволю их скончать.
И не толпы рабов, насильством ополченных,
Или наемников, корыстью возбужденных,
Но сонмы грозные увидишь ты мужей,
Вспылавших мщением за бремя их цепей.
Видал ли тигра ты, горящего от гладу
И сокрушившего железную заграду?
Меня увидишь ты! Сей самою рукой,
Которой рабства цепь влачу в неволе злой,
Я знамя вольности развею пред друзьями;
Сражусь с твоими я крылатыми громами,
По грудам мертвых тел к тебе я притеку
И из души твоей свободу извлеку!
Тогда твой каждый раб, наш каждый гневный воин,
Попрет тебя пятой — ты гроба недостоин!
Твой труп в дремучий лес, во глубину пещер,
Рыкая, будет влечь плотоядущий зверь;
Иль, на песке простерт, пред солнцем он истлеет,
И прах, твой гнусный прах, ветр по полю развеет.Но что я здесь вещал во слепоте моей?.
Я слышу стон жены и плач моих детей:
Они в цепях… а я о вольности мечтаю!..
О братия мои, и ваш я стон внимаю!
Гремят железа их, влачась от вый и рук;
Главы преклонены под игом рабских мук.
Что вижу?. очи их, как огнь во тьме, сверкают;
Они в безмолвии друг на друга взирают…
А! се язык их душ, предвестник тех часов,
Когда должна потечь тиранов наших кровь!
____________________
* — Перуанцы боготворили солнце.