О нет, не обращаюсь к миру я
И вашего не жду признания.
Я попросту хлороформирую
Поэзией свое сознание.И наблюдаю с безучастием,
Как растворяются сомнения,
Как боль сливается со счастием
В сиянии одеревенения.
Все тот же мир. Но скука входит
В пустое сердце, как игла,
Не потому, что жизнь проходит,
А потому, что жизнь прошла.
И хочется сказать — мир чуждый,
Исчезни с глаз моих скорей —
«Не искушай меня без нужды
Возвратом нежности твоей!»
Мир торжественный и томный —
Вот и твой последний час.
Догорай, пожар огромный,
Догорай без нас.Мы уходим в вечность, в млечность
Звезд, сиявших зря,
Нас уводит в бесконечность
Черно-желтая заря.И потерянный, бездомный
Не оглянется назад.
— Догорай, пожар огромный!
И не дрогнет факел темный,
Освещая ад.
Обледенелые миры
Пронизывает боль тупая…
Известны правила игры.
Живи, от них не отступая:
Направо — тьма, налево — свет,
Над ними время и пространство.
Расчисленное постоянство…
А дальше?
Музыка и бред.
Дохнула бездна голубая,
Меж тем и этим — рвется связь,
И обреченный, погибая,
Летит, орбиту огибая,
В метафизическую грязь.
Все розы, которые в мире цвели,
И все соловьи, и все журавли, И в черном гробу восковая рука,
И все паруса, и все облака, И все корабли, и все имена,
И эта, забытая Богом, страна! Так черные ангелы медленно падали в мрак,
Так черною тенью Титаник клонился ко дну, Так сердце твое оборвется когда-нибудь — так
Сквозь розы и ночь, снега и весну…
Это только синий ладан,
Это только сон во сне,
Звезды над пустынным садом,
Розы на твоем окне.Это то, что в мире этом
Называется весной,
Тишиной, прохладным светом
Над прохладной глубиной.Взмахи черных весел шире,
Чище сумрак голубой…
Это то, что в этом мире
Называется судьбой.
Гаснет мир. Сияет вечер.
Паруса. Шумят леса.
Человеческие речи,
Ангельские голоса.
Человеческое горе,
Ангельское торжество…
Только звезды. Только море.
Только. Больше ничего.
Без числа, сияют свечи.
Слаще мгла. Колокола.
Черным бархатом на плечи
Вечность звездная легла.
Тише… Это жизнь уходит,
Все любя и все губя.
Слышишь? Это ночь уводит
В вечность звездную тебя.
Так, занимаясь пустяками —
Покупками или бритьем —
Своими слабыми руками
Мы чудный мир воссоздаем.И поднимаясь облаками
Ввысь — к небожителям на пир —
Своими слабыми руками
Мы разрушаем этот мир.Туманные проходят годы,
И вперемежку дышим мы
То затхлым воздухом свободы,
То вольным холодом тюрьмы.И принимаем вперемежку —
С надменностью встречая их —
То восхищенье, то насмешку
От современников своих.
От синих звезд, которым дела нет
До глаз, на них глядящих с упованьем,
От вечных звезд — ложится синий свет
Над сумрачным земным существованьем.И сердце беспокоится. И в нем —
О, никому на свете незаметный —
Вдруг чудным загорается огнем
Навстречу звездному лучу — ответный.И надо всем мне в мире дорогим
Он холодно скользит к границе мира,
Чтобы скреститься там с лучом другим,
Как золотая тонкая рапира.
Не спится мне. Зажечь свечу?
Да только спичек нет.
Весь мир молчит, и я молчу,
Гляжу на лунный свет.
И думаю: как много глаз
В такой же тишине.
В такой же тихий, ясный час
Устремлено к луне.
Как скучно ей, должно быть, плыть
Над головой у нас,
Чужие окна серебрить
И видеть столько глаз.
Сто лет вперед, сто лет назад,
А в мире все одно —
Собаки лают, да глядят
Мечтатели в окно.
Они пришли. Столетних стен
Не жаль разнузданным вандалам,
И древний озарен Лувен
Сияньем дымчатым и алым.Горят музеи и дворцы,
Ровесники средневековья,
И в медных касках наглецы
Соборы обагряют кровью.И библиотека в огне,
Которой в мире нету равной…
Но как, Лувен, завиден мне
Твой горький жребий, жребий славный.Известие, что ты сожжен,
С вандалов новых сняло маски,
И мир, злодейством поражен,
Нетерпеливо ждет развязки.И пред судилищем веков
Твои развалины святые
И храмы, кровью залитые,
Красноречивей будут слов.
Зима идёт своим порядком —
Опять снежок. Еще должок.
И гадко в этом мире гадком
Жевать вчерашний пирожок.
И в этом мире слишком узком,
Где все потеря и урон
Считать себя, с чего-то, русским,
Читать стихи, считать ворон.
Разнежась, радоваться маю,
Когда растаяла зима…
О, Господи, не понимаю,
Как все мы, не сойдя с ума,
Встаем-ложимся, щеки бреем,
Гуляем или пьем-едим,
О прошлом-будущем жалеем,
А душу все не продадим.
Вот эту вянущую душку —
За гривенник, копейку, грош.
Дороговато? — За полушку.
Бери бесплатно! — Не берешь?
Это месяц плывет по эфиру,
Это лодка скользит по волнам,
Это жизнь приближается к миру,
Это смерть улыбается нам.
Обрывается лодка с причала
И уносит, уносит ее…
Это детство и счастье сначала,
Это детство и счастье твое.Да, — и то, что зовется любовью,
Да, — и то, что надеждой звалось,
Да, — и то, что дымящейся кровью
На сияющий снег пролилось.
…Ветки сосен — они шелестели:
«Милый друг, погоди, погоди…»
Это призрак стоит у постели
И цветы прижимает к груди.Приближается звездная вечность,
Рассыпается пылью гранит,
Бесконечность, одна бесконечность
В леденеющем мире звенит.
Это музыка миру прощает
То, что жизнь никогда не простит.
Это музыка путь освещает,
Где погибшее счастье летит.
Воображению достойное жилище,
Живей Террайля, пламенней Дюма!
О, сколько в нем разнообразной пищи
Для сердца нежного, для трезвого ума.Разбойники невинность угнетают.
День загорается. Нисходит тьма.
На воздух ослепительно взлетают
Шестиэтажные огромные дома.Седой залив отребья скал полощет.
Мир с дирижабля — пестрая канва.
Автомобили. Полисмэны. Тещи.
Роскошны тропики, Гренландия мертва… Да, здесь, на светлом трепетном экране,
Где жизни блеск подобен острию,
Двадцатый век, твой детский лепет ранний
Я с гордостью и дрожью узнаю.Мир изумительный все чувства мне прельщает,
По полотну несущийся пестро,
И слабость собственная сердца не смущает:
Я здесь не гость. Я свой. Я уличный Пьеро.
Мы знали — наше дело право,
За нас и Бог, и мир, и честь!
Пылай, воинственная слава,
Свершится праведная месть.Германия, твой император, —
В какую верил он звезду,
Когда, забыв о дне расплаты,
Зажег всемирную вражду? Он на Париж стопою грузной
Повел свинцовый ужас свой,
Но крылья армии союзной
Отбили натиск роковой.Вы тщетно под Верденом бились
И разоряли города,
За вашей армией влачились
Братоубийство и вражда.Вы чуждыми остались Польше,
И жребий ваш убог и сир.
Когда надежд не стало больше,
Произнесли вы слово: мир! Неправый вождь! Ты слишком поздно
Сознался, что борьба невмочь…
Для нас — в грядущем небо звездно,
Твой черный жребий кроет ночь.Мир! Всем священно это имя
И всем его желанна весть,
Но не кровавыми твоими
Ее устами произнесть! Ведь жизни всех, кто лег со славой,
Вся кровь, пролитая в бою,
Вильгельм Второй, Вильгельм кровавый,
Падет на голову твою! Недолго ждать! Близка расплата!
Нам — час веселья, вам — тоски.
Пред мощью нашего солдата
Бледнеют прусские полки! Они давно устали биться,
И доблесть им давно чужда.
Они идут… Им вслед влачится
Братоубийство и вражда.Германия! Пред славой нашей
Склони бессильное копье
И переполненною чашей
Испей бесславие свое.Тогда, позабывая беды,
Мы вам даруем честный мир
И бросим к алтарю победы
Вильгельма глиняный кумир.
1И нет и да. Блестит звезда.
Сто тысяч лет — все тот же свет.
Блестит звезда. Идут года,
Идут века, а счастья нет… В печальном мире тишина,
В печальном мире, сквозь эфир,
Сквозь вечный лед, летит весна
С букетом роз — в печальный мир! 2…Облетают белила, тускнеют румяна,
Догорает заря, отступают моря —
Опускайся на самое дно океана
Бесполезною, черною розой горя! Все равно слишком поздно. Всегда слишком рано.
«Догорели огни, облетели цветы» —
Опускайся на дно мирового тумана,
В непроглядную ночь мировой пустоты.3Бессонница, которая нас мучит,
Бессонница, похожая на сон.
Бессмыслица, которая нас учит,
Что есть один закон — ее закон.На бледном мареве абракадабры,
В мерцаньи фосфорического дна,
Больные рыбы раздувают жабры…4Черные ветки, шум океана,
Звезды такие, что больно смотреть,
Все это значит — поздно иль рано
Надо и нам умереть…5Райской музыкой, грустной весной,
Тишиной ты встаешь надо мной.Твой торжественный шаг узнаю,
Вижу черную славу твою,
Узнаю твой блаженный полет,
Стосаженный, сквозь розы и лед!..6В совершенной пустоте,
В абсолютной черноте —
Так же веет ветер свежий,
Так же дышат розы те же… Те же, да не те.
Кто говорит: «Долой войну!»,
Кто восклицает: «Бросим меч!»,
Не любит он свою страну
И речь его — безумца речь.Ведь все мы потом и трудом
Свой созидаем кров и дом,
И тяжко каждому свою
Покинуть пашню и семью.Но непреложно знаем мы,
Что только сильным духом — весть
О мире солнечном, средь тьмы,
Господь позволит произнесть.Затем, что пролитая кровь
За честь и веру, и любовь
В великий и тревожный час
Зовет сражаться властно нас.Друзья! Мы были юны все,
И нас заботливая мать
Любви — божественной красе
Учила верить и внимать.И вот знамен трепещет шелк,
И слово честь, и слово долг
Среди блаженной тишины
Так звонко произнесены.Кто услыхав — остался глух,
Тому презренье — он не наш.
В ком победил крылатый дух,
Достоин славы гордых чаш.Настанет день. И слово «мир»
Звончее будет громких лир,
Торжественнее пенья птиц,
Пышней победных колесниц.Тогда мы скажем: «Вот конец,
Достойный чести и любви.
Вот искупительный венец,
Омытый в пролитой крови!»И бросим меч, и мирный плуг
Уже не выпустим из рук,
На все четыре стороны
Развеяв черный прах войны.