Ты не знаешь, невеста, не можешь ты знать,
Как не нужен мне мир и постыл,
Как мне трудно идти, как мне больно дышать,
Как мне страшно крестов и могил.
И напрасно мечта в опечаленной мгле
Мне твои озаряет черты, —
Далека ты, невеста! На грешной земле
И тоска, и беда разлиты.
Ты ничего не говорила, —
Но уж и то мне был укор.
К смиренным травам ты склонила
Твоё лицо и кроткий взор,
И от меня ушла неспешно,
Вдыхая слабый запах трав.
Твоя печаль была безгрешна,
И тихий путь твой нелукав.
Ты от жизни оторвался
И с мечтою сочетался, —
Не бери земной подруги,
Не стремись к минутным целям:
Не заснут седые вьюги,
Не прильнут к дремотным елям, —
Их жестокие боренья
Далеки от утомленья.
Ты пришла ко мне с набором
Утомленно-сонных трав.
Сок их сладок и лукав.
Ты пришла ко мне с набором
Трав, с нашептом, с наговором,
С хитрой прелестью отрав.
Ты пришла ко мне с набором
Утомленно-сонных трав.
Ты сжег мою умильную красу,
Жестокий лик пылающего бога,
Но у меня цветов и красок много,
И новую, багряную красу
Я над листвой поблеклой вознесу,
Чтоб не тужила гулкая дорога,
И пусть мою умильную красу
Сожгло пыланье яростного бога.
Ты слышишь гром? Склонись, не смейся
Над неожиданной грозой,
И легковерно не надейся,
Что буря мчится стороной.
Уж демон вихрей мчится грозно,
Свинцовой тучей облачён,
И облака, что плыли розно,
К себе зовёт зарницей он.
Он налетит, гремя громами,
Он башни гордые снесёт,
Молниеносными очами
Твою лачугу он сожжёт.
Ты только для меня. Таинственно отмечен
Блистающий наш путь, и ярок наш удел.
Кто скажет, что венец поэта потускнел?
В веках тебе удел торжественный намечен, —
Здесь верный наш союз несокрушимо вечен.
Он выше суетных, земных, всегдашних дел.
Ты только для меня. Торжественно намечен
В веках наш яркий путь, и светел наш удал.
У меня сто тысяч теней.
С ними дни я коротал,
И менять их не устал.
Вереницу легких теней
Я гирляндами цветений
Всё по новому сплетал.
У меня сто тысяч теней,
С ними дни я коротал.
Убитые камнем дороги жестоки.
Лесная прохлада, обвей, очаруй.
Кто вброд переходит лесные потоки,
Тот знает, как сладки лобзания струй.
Омытые ноги высоко открыты,
Целуя колени, ликует волна.
От света, от ветра не надо защиты,
Смеяться не станет в лесу тишина.
Увидеть города и веси,
Полей простор и неба блеск,
Услышать волн могучий плеск,
Заметить, как несходны веси,
Как разны тени в каждом лесе,
Как непохожи конь и меск, —
Какая радость — эти веси,
Весь этот говор, шум и блеск!
Увидишь мир многообразный
И многоцветный, — и умри.
В огнях и в зареве зари
Приветствуй мир многообразный,
Пройди чрез все его соблазны,
На всех кострах его гори,
Отвергни мир многообразный
И многоцветный — и умри.
Уж не тянусь, как прежде, я
Нетерпеливыми устами
К блестящей чаше бытия
С его отравленными снами.
Так мрачный вяз, на склоне дней,
Дуплистый и грозой спалённый,
Не посылает, утомлённый,
Во глубину своих корней.
Узкие, мглистые дали.
Камни везде и дома.
Как мне уйти от печали?
Город мне — точно тюрьма.
Кто же заклятью неволи
Скучные стены обрёк?
Снова ль метаться от боли?
Славить ли скудный порок?
Ждать ли? Но сердце устало
Горько томиться и ждать.
То, что когда-то пылало,
Может ли снова пылать?
Уйдёшь порой из солнечной истомы
В лесной приют, —
Но налетают жалящие гномы,
И крови ждут.
Лесной тиран, несносная докука,
Комар-палач!
Твой тонкий писк томителен, как скука,
Как детский плач.
Улыбались, зеленея мило, сосенки
Октябрю и Покрову,
А печальные березыньки
Весь убор сронили в ржавую траву
Ах, зеленые, веселые бессмертники,
Позавидую ли вам?
Разве листья-кратколетники
Наклонять не слаще к свежим муравам?
И не слаще-ль вместе с нашей темной матерью
Умирать и воскресать?
Разве сердцу не отраднее
О былом, о вешнем втайне помечтать?
Уныло плавала луна
В волнах косматых облаков,
Рыдала шумная волна
У мрачных берегов,
Уныло ветер завывал,
Качая ветви гибких ив, —
На мягких крыльях сон летал,
Тревожен и пуглив.
Усмиривши творческие думы,
К изголовью день мой наклоня,
Погасил я блеск, огни и шумы,
Всё, что здесь не нужно для меня.
Сквозь полузакрытые ресницы
Я в края полночные вхожу,
И в глаза желанной Царь-Девицы
Радостно гляжу.
Здесь не надо мечтать, ни к чему размышлять
О тихом часе.
Ни одна из богинь не сойдёт погулять
На Фридрихштрассе.
И на что бы могла простереть свою власть
Мечта в Берлине?
Нет, я даже готов и природу проклясть,
Идя in’s Grune.
Хотя бы нам и обещали
Завоевание луны,
Но все небесные скрижали
Еще для нас запрещены,
И все еще безумье радо
Ковать томительные сны
Над плитами земного ада
Под гулы тусклой глубины,
И все еще разумной твари
Века неволи суждены
Томиться в длительном угаре
Всегда сжигаемой весны.
Холодная, жестокая земля!
Но как же ты взрастила сладострастие?
Твои широкие, угрюмые поля
Изведали ненастье, но и счастие.
Сама ли ты надежды родила,
Сама ли их повила злаками?
Или сошла с небес богиня зла,
Венчанная таинственными знаками,
И низвела для дремлющей земли
Мечты коварные с обманами,
И злые гости облекли
Тебя лазурными туманами?
О владычица смерть, я роптал на тебя,
Что ты, злая, царишь, всё земное губя.
И пришла ты ко мне, и в сиянии дня
На людские пути повела ты меня.
Увидал я людей в озареньи твоём,
Омрачённых тоской, и бессильем, и злом.
И я понял, что зло под дыханьем твоим
Вместе с жизнью людей исчезает, как дым.
О жизнь, умчи меня от скучных берегов,
От волн ленивых и ползучих,
В поток валов
Могучих!
Умчи мою ленивую ладью
В водоворот кипящий и опасный, —
Я в пену яркую одену жизнь мою,
Упьюсь борьбой неравной и прекрасной,
И яд тоски моей, безумной и неясной,
В ревущий зев стремнины изолью.
О как мы слабы и ничтожны!
Мы и смеёмся и рыдаем.
Слова и взоры наши ложны,
И правды мы не знаем.
Блажен могучий и покорный.
В нём есть терпенье и решимость.
Пред светлым днём, пред ночью чёрной
Он сохранит невозмутимость.
О лихорадочное лето!
То ветра холод, то солнца зной.
Холодной мглою земля одета,
Ручей смеётся в тени лесной.
Он притаился в долине тесной.
Ему забавно, что много туч.
Ему противен Змей небесный, —
Как меч разящий, — блестящий луч.
О полночи с постели
Молиться ты сошла.
Лампады пламенели,
В углах дрожала мгла.
И ангел легкокрылый
С таинственной судьбой,
Неведомою силой
Повеял над тобой.
Склонила ты колени,
И ангел осенил
Тоскующие тени
Отрадной сенью крыл.
О ясных днях мечты блаженно строя
И яркоцветность славя бытия,
И явь приму, мечты в нее лия.
О ясных днях мечтанья нежно строя,
О, ясная! мне пой о днях покоя,
И я приду к тебе, венок вия,
О ясных днях мечты блаженно строя,
И яркоцветность славя бытия.
О, безмерная усталость!
Пой на камнях, на дороге
О любви, о светлом Боге,
И зови, моя усталость,
На людей Господню жалость.
В несмолкающей тревоге
Пой, безмерная усталость,
И влекися по дороге.
О, жалобы на множество лучей,
И на неслитность их!
И не искать бы мне во тьме ключей
От кладезей моих!
Ключи нашёл я, и вошёл в чертог,
И слил я все лучи.
Во мне лучи. Я — весь. Я — только бог.
Слова мои — мечи.
Я — только бог. Но я и мал, и слаб.
Причины создал я.
В путях моих причин я вечный раб,
И пленник бытия.
О, забвение! Низойди, обмани!
В воспоминаниях тягостны дни.
Прегрешения выше гор.
В заблуждениях обидный позор.
Если счастье манило, оно ушло.
Все дары жизнь разбила, как стекло.
О, забвение! Если бы всё стереть!
Если б всё прошлое могло умереть!
Но судьба говорит: «Только с тобой.
Умри, и всё прошлое уведи с собой».
Не знаешь ты речений скверных,
Душою нежною чиста.
Отрада искренних и верных —
Твои веселые уста.
Слова какие ж будут грубы,
Когда их бросит милый рок
В твои смеющиеся губы,
На твой лукавый язычок!
Обдувайся, одуванчик,
Ты, фиалочка, фиоль,
Боль гони ты, гоноболь,
Развевайся, одуванчик,
Ландышь дай росе стаканчик,
Мак, рассыпься, обезволь.
Разлетайся, одуванчик,
Ты, фиалочка, фиоль.
Обнаженный царь страны блаженной,
Кроткий отрок, грозный властелин,
Красотой сияя нерастленной,
Над дремотной скукою равнин,
Над податливостью влажных глин,
Над томленьем тусклым жизни пленной
Он вознесся в славе неизменной,
Несравненный, дивный, он один.
Блещут яхонты, рубины, лалы
В диадеме на его кудрях,
Два огня горят в его очах,
И уста его, как вишни алы.
У него в руках тяжелый меч,
И в устах пленительная речь.
Обольщенья и печали,
Отойдите от меня.
Вы не раз меня венчали,
Чаровали, величали,
Слаще ночи, ярче дня.
Ваши ласки были жгучи,
Как лобзания бича, —
Но пора! Иные тучи
Надо мной, дорога круче, —
И к чертогу нет ключа.
Оболью горячей кровью,
Обовью моей любовью
Лилию мою.
В злом краю ночной порою
Утаю тебя, укрою
Бледную мою.
Ты моя, и отнимая
У ручья любимца мая,
Лилия моя,
Я пою в ночах зимовья
Соловьём у изголовья,
Бледная моя.
Цвети, безумная агава,
Цветеньем празнуй свой конец.
Цветочный пышный твой венец
Вещает смерть тебе, агава.
Твоя любовь тебе отрава,
Твой сахар — жесткий леденец.
Цвети, безумная агава,
Цветеньем празднуй свой конец.