Чудовище простерлось между скал,
Заворожив гигантские зеницы.
Махровый ветр персты его ласкал,
Пушистый хвост золоторунной птицы.
Сияющим, теплеющим зигзагом
Тянулось тело меж колючих трав…
И всем понятней было с каждым шагом
Как неизбежно милостив удав.
Свои даря стократные слова,
Клубилося невнятной колыбели…
Ты окрылил условные рожденья
Сносить душа их тайны не смогла.
Начни же наконец поэзии служенье —
Всмотрись излучисто — кривые зеркала.
Неясно всё, всё отвращает взоры,
Чудовищно сознав своё небытиё:
Провалы дикие и снов преступных горы!..
Ты принял, кажется погибели питьё!
Co звоном слетели проклятья,
Разбитые ринулись вниз.
Раскрыл притупленно объятья,
Виском угодил о карниз.
Смеялась над мной колокольня,
Внизу собирался народ.
Старушка — горбом богомольна.
Острил изловчась идиот.
Чиновник лежал неподвижно.
Стеклянными были глаза.
Шестиэтажный возносился дом,
Чернелись окна скучными рядами,
Но ни одно не вспыхнуло цветком,
Звуча знакомыми следами.
О сколько взглядов пронизало ночь
И бросилось из верхних этажей.
Безумную оплакавшие дочь,
Под стук неспящих сторожей.
Дышавшая на свежей высоте,
Глядя окно под неизвестной крышей.
Немая ночь, людей не слышно.
В пространствах — царствие зимы.
Здесь вьюга наметает пышно
Гробницы белые средь тьмы.
Где фонари, где с лязгом шумным
Змеей скользнули поезда,
Твой взгляд казался камнем лунным,
Ночей падучая звезда.
Как глубоко под черным снегом
Прекрасный труп похоронен.
Сорящие секундами часы.
Как ваша медленность тяготна!
Вы — времени сыпучего весы!
Что вами сделано — бесповоротно!
Ваш бег колеблет черепа власы,
В скольжении своем вольготны,
На выю лезвие несущие косы
С жестокотиканьем, злорадны беззаботно.
Родился доме день туманный,
И жизнь туманна вся,
Носить венец случайно данный,
Над бездной ужасов скользя.
Так пешеход, так злой калека
Глядит на радостно детей
И — зла над юностью опека,
Случайноспутницей своей,
Грозит глазам веселолюдным.
Зелёным ивиным ветвям
Упало солнце кровь заката
Восторгам дня нет, нет возврата!
Лишь облаков вечернедым
Восходит клубом голубым.
И, если смертный отойдёт,
Над ним вновь солнце не взойдёт —
Лишь туча саваном седым
Повиснет небесах над ним.
Весеннее шумящее убранство —
Единый миг… затерянный цветах!
Напрасно зришь живое постоянство
Струящихся, скоротекущих снах.
Изменно всё! И вероломны своды
Тебя сокрывшие от хлада бурь!
Везде, во всём — красивость шаткомоды!
Ах, циник, щастлив ты! Иди и каламбурь!
Молчанье сможешь длить пещере,
Пурпурный крик таить,
Спасаться углубленной вере,
Кратеры Смерти пить.
Книг потемневших переплёты.
Как быстро мчатся корабли
И окрыляются полёты
От запечатанной земли.
Ты богиня средь храма прекрасная,
Пред Тобою склоняются ниц.
Я же нищий — толпа безучастная не заметит
Меня с колесниц.Ты — богиня, и в пурпур, и в золото
Облачен твой таинственный стан,
Из гранита изваянный молотом,
Там, где синий курит фимиам.Я же нищий — у входа отрепьями,
Чуть прикрыв обнаженную грудь,
Овеваемый мрачными ветрами,
Я пойду в свой неведомый путь.
РОССИЯ за окном как темная старушка
О угольки загробных деревень
Рассыпанных (гусиная пастушка,
дымяще тлеющ пень)
САМУМ И ТЬМЫ и долгих грязных далей
ПЕЩЕРНАЯ и скотская и злая
Блестинками иконными эмалей
И сворой звезд проворных лая
А я как спирт неудаачный плод
На черном мирте = неба синий рот…
Заколите всех телят
Аппетиты утолять
Изрубите дерева
На горючие дрова
Иссушите речек воды
Под рукой и далеке
Требушите неба своды
Разъярённом гопаке
Загасите все огни
Ясным радостям сродни
Поля черны, поля темны
Влеки влеки шипящим паром.
Прижмись доскам гробовым нарам —
Часы протяжны и грустны.Какой угрюмый полустанок
Проклятый остров средь морей,
Несчастный каторжник приманок,
Бегущий зоркости дверей.Плывет коптящий стеарин,
Вокруг безмерная Россия,
Необозначенный Мессия
Еще не сознанных годин.