Вверх, по недоступным
Крутизнам встающих
Гор, туман восходит
Из долин цветущих;
Он, как дым, уходит
В небеса родные,
В облака свиваясь
Ярко-золотые —
И рассеиваясь.
Луч зари с лазурью
Река взломала лед и в море
Несет куски своих оков;
Ручей, насыщенный снегами,
Из тесных рвется берегов:
Тобою жданной и желанной
Не одолеть тебе весны!
Она пришла, — гляди, хозяин,
Твои затеи снесены:
Вода сломала мост и шлюзы,
И бревна унесла, как вор;
Вдоль реки ступай, минуя
Бревна, щебень и тростник,
И найдешь ты возле ивы
У холма живой родник.
Как кристалл прозрачно-чистый,
Из-под камня в летний зной
Льется он струей сребристой, —
Освежительной струей.
Нынче — сердце ее страсти просит,
Завтра с ужасом скажет: не надо!
То неправды она не выносит,
То доверчивой правде не рада…
То клянется, что свет ненавидит,
То, как бабочка, в свете порхает…
Кто ее не любил,— тот не знает…—
Кто полюбит ее,— тот увидит…
Нынче — сердце ее страсти просит,
Лежа я нежусь
На теплом солнце,
Слышу любовный
Дремотный шорох
Молоденькой рощи,
Так незаметно, так робко
Ласкаемой ветром.
И головою приник я
К цветущим травам,
И подступает
В наш век продажной воли,
Железа и огня,
Таинственность явлений
Понятна для меня.
Невольное стремленье
В заочный мир духов
Ужель не человечней
Шпионства и врагов?..
Когда в наш темный сад вошла ты привиденьем,
Бледна, взволнована, и жалобой звучал
Твой голос трепетный, — с невольным сокрушеньем
Внимал я твоему признанью, трепетал
За молодость, за честь, за рок, тебе грозящий:
Я верил искренно душе твоей скорбящей.
Теперь, когда, в цветах, с протянутой рукой
Стоишь ты светлая, как светлый призрак мая,
И улыбаешься, и смотришь, выжидая…
Пришли и стали тени ночи
На страже у моих дверей!
Смелей глядит мне прямо в очи
Глубокий мрак ее очей;
Над ухом шепчет голос нежный,
И змейкой бьется мне в лицо
Ее волос, моей небрежной
Рукой измятое, кольцо.
Помедли, ночь! густою тьмою
Покрой волшебный мир любви!
Схоронил я навек и оплакал
Мое сердце — и что ж, наконец!
Чудеса, наконец! — Шевелится,
Шевелится в груди мой мертвец…
Что с тобой, мое бедное сердце?
— Жить хочу, выпускай на простор!
Из-за каждой хорошенькой куклы
Стану я умирать, что за вздор!
Мир с тобой, мое бедное сердце!
Я недаром тебя схоронил,
Дым потянуло вдаль, повеяло прохладой.
Без тени, без огней, над бледною Невой
Идет ночь белая — лишь купол золотой
Из-за седых дворцов, над круглой колоннадой,
Как мертвеца венец перед лампадой,
Мерцает в высоте холодной и немой.
Скажи, куда идти за счастьем, за отрадой,
Скажи, на что ты зол, товарищ бедный мой?!
Вот — темный монумент вознесся над гранитом…
Иль мысль стесненная твоя
Скажи строптивым, малодушным,
Коварно злым и непослушным,
Что в неразумии своем
Меня слепцы лишь не находят,
И не идут прямым путем,
А ощупью в потемках бродят.
Не спрячут их запоры башен,
Везде найдет их Азраил,
Придет незваный, бледен, страшен,
Отче наш! Сына моленью внемли!
Все-проникающую,
Все-созидающую,
Братскую дай нам любовь на земли!
Сыне, Распятый во имя любви!
Ожесточаемое
Оскудеваемое
Сердце Ты в нас освежи, обнови!
Влюбленному понять мечты свои нельзя:
Так, на коньках стремительно скользя
По ледяной горе, возделанной искусством,
Веселье, бодрость, страх и чувство быстроты
Никто не назовет определенным чувством.
Попробуй выразить, о чем мечтаешь ты
В обятиях тобой любимой красоты:
О ней мечтать нельзя, — она уж не мадонна, —
Не идеал… И вот, то девственное лоно,
Которым жаждал ты так страстно обладать,
Увидал из-за тучи утес,
Как в долину сошла молодая
Дочка Солнца — Весна, и, вздыхая,
Погрузился в туман сладких грез.
Ему снится: с Весной молодою,
В снежных блестках, идет он к налою,
И венчает его ледяною
Диадемою светлый мороз…
«Из пламя и света
Рожденное слово».
М. Лермонтов
Есть речи — светлые порывы — и моленья:
Их понимать не всем дано:
В них для поэта — искра вдохновенья,
Для гражданина — благ зерно.
Кто их подслушает — те речи, хоть украдкой,
Тот без горячего стыда
Не в силах протянуть руки своей за взяткой,
Мы празднуем в саду прощальный наш досуг,
Прощай!.. — пью за твое здоровье, милый друг!..
И солнцу, что на все наводит зной, не жарко,
И льду не холодно, и этот пышный куст
Своих не знает роз, и — даже эта чарка
Не знает, чьих она касалась жарких уст…
И блеск, и шорохи, и это колыханье
Деревьев — все полно блаженного незнанья;
А мы осуждены отпраздновать страданье,
И холод сознаем и пламенный недуг…
Священный благовест торжественно звучит,
Во храмах фимиам, во храмах песнопенье;
Молиться я хочу; но тяжкое сомненье
Святые помыслы души моей мрачит.
И верю я, и вновь не смею верить;
Боюсь довериться чарующей мечте;
Перед самим собой боюсь я лицемерить;
Рассудок бедный мой блуждает в пустоте…
И эту пустоту ничто не озаряет:
Дыханьем бурь мой светоч погашен.
Не то мучительно, что вечно страшной тайной
В недоумение повергает ум,—
Не то, что может дать простор для вдохновенья
И пищу для крылатых дум,
А то мучительно, что и в потемках ясно,
Что с детских лет знакомо нам, о чем
Мы судим сердцем так любовно, так пристрастно,
И так безжалостно — умом…
Христос! не Ты ли приходил
Сказать нам: будьте яко дети,—
Я как ребенок полюбил,
И хитрецами пойман в сети.
Христос! не Ты ли яко Бог
Сказал: врагов своих любите,—
Любя, я враждовать не мог,
И молвил им: не осудите…
О, пой, Примадонна!
Авось вдохновенье
Твое освежит нас
Хотя на мгновенье;
Напомнит минуты
Отрады случайной,—
Минуты, для света
Покрытые тайной.
В тяжелое время
Всеобщего торга
Пуглив и чуток зайка серый, —
Подумаешь,— куда хитер!
Во все концы по первоснежью
Идет следов его узор.
Его пугает каждый шорох:
Вот он ушами шевелит,
Присел, вскочил, метнулся вправо,
Метнулся влево и — кружит.
Так и она,— бедна, пуглива…
Для сердца нежнаго и любящаго страстно
Те поцелуи слаще всех наград,
Что с милых робких уст похищены украдкой
И потихоньку отданы назад.
Но к обладанью нас влечет слепая сила,
Наш ум мутит блаженства сладкий яд…—
Слезами и тоской отравленная чаша
Из милых рук приходит к нам назад.
В день 25-ти-летняго юбилея журнала «Нива».
О! не даром мне на вашей
Пышной Ниве в дни весны
Появлялся светлый облик
Озабоченной жены.
Но была ли то Церера,
Или просто идеал
Милой женщины, — признаться,
Я уж слеп немного стал. —
Зари догорающей пламя
Разсыпало по небу искры;
Сквозит лучезарное море;
Затих по дороге прибрежной
Бубенчиков говор нестройный;
Погонщиков звонкая песня
В дремучем лесу затерялась;
В прозрачном тумане мелькнула
И скрылась крикливая чайка;
Качается белая пена
Зари догорающей пламя
Рассыпало по небу искры,
Сквозит лучезарное море;
Затих по дороге прибрежной
Бубенчиков говор нестройный,
Погонщиков звонкая песня
В дремучем лесу затерялась,
В прозрачном тумане мелькнула
И скрылась крикливая чайка.
Качается белая пена