Бегун морей дорогою безбрежной
Стремился в даль могуществом ветрил,
И подо мною с кормою быстробежной
Кипучий вал шумливо говорил. Волнуемый тоскою безнадежной,
Я от пловцов чело моё укрыл,
Поникнул им над влагою мятежной
И жаркую слезу в неё сронил. Снедаема изменой беспощадно,
Моя душа к виновнице рвалась,
По ней слеза последняя слилась — И, схваченная раковиной жадной,
Быть может, перл она произвела
Красавица, как райское виденье,
Являлось мне в сияньи голубом;
По сердцу разливалось упоенье,
И целый мир казался мне венком. Небесного зефира дуновенье
Я узнавал в дыхании святом,
И весь я был — молитвенное пенье
И исчезал в парении немом. Прекрасная, я вдохновен тобою;
Но не моей губительной рукою
Развяжется заветный пояс твой. Мне сладостны томления и слёзы.
Другим отдай обманчивые розы:
Взором твоим я утешен,
Жадно смотрю тебе в очи;
С блеском полудня в них смешан
Мрак соблазнительной ночи.
Пью я блаженство и муку,
Слушая детский твой лепет;
Страстно схватив твою руку,
Чувствую жар я и трепет;
Вырваться сердце готово;
Грудь и томится и млеет;
Солнечный свет, как сквозь сито просеян,
Сыплет мелко сквозь частые ветки,
И на тропинку мне падают с неба
Светлые сетки и темные сетки:
Словно опутан, иду я. Прохладно.
В чаще сокрытая птичка щебечет,
И ручеек через камешки змейкой
Вьется и шопотно что — то лепечет.
Так хорошо тут. Отрадная свежесть
Льется и в грудь мне и, кажется, в душу…
От дерзких помыслов и хищности людей
Ограждена святынею несчастья,
Ты в старческой душе моей
Зажгла всю молодость, всю девственность участья, Я мало жизнью дорожу.
Пускай меня к могиле годы клонят!
У гробовой доски ‘Довольно! ’ — я скажу,
Довольно! — да! Я был тобою понят, В себе не уронив душевной высоты,
Ты моего кумира не разбила, —
Участья моего не оттолкнула ты
И благодарностью меня не оскорбила.
Я — гордый враг блистательной заразы
Тщеславия, которым полон мир, —
Люблю не вас, огнистые алмазы,
Люблю тебя, голубенький сапфир! Не розою, не лилиею томной
Любуюсь я в быту своем простом:
Мой ландыш мне и беленький и скромный
В уюте под ракитовым кустом. Прелестницы и жрицы буйной моды!
Вы, легкие, — неси вас прочь зефир!
Люблю тебя, дочь кроткая природы,
Тебя, мой друг, мой ландыш, мой сапфир!
Люди — дети, право, дети.
Что ни делайте, всегда
Им всего милей на свете
Вкус запретного плода.
Человек — всегда ребенок,
Говоришь ему: ‘Не тронь! ’ —
Из хранительных пеленок
Всё он тянется в огонь.
Иногда с ним просто мука:
‘Дай мне! Дай! ’ — ‘Нельзя. Тут бука’.
Подумаешь: к чему все эти бури —
Гроза страстей? Мне так легко с тех пор,
Как на тебя упал мой бедный взор
И плавать стал очей твоих в лазури.
Мне кажется — я так тебя люблю,
Так хорошо мне было бы с тобою,
Так по себе, что я с моей судьбою
Поладил бы, и на душу мою
Сошла бы та спокойная отрада,
То тихое довольство добрых душ,
Что такое счастье наше?
Други милые, оно —
Бытия в железной чаше
Перл, опущенный на дно.
Кто лениво влагу тянет
И боится, что хмельна,
Слабый смертный, — не достанет
Он жемчужного зерна!
Кто ж, согрев в душе отвагу,
Вдруг из чаши дочиста
Страшно! Небо мглой объято,
И скала скалу гнетет.
Меж скалами круто сжата
Хлещет пена водоската,
Прыщет, воет и ревет.
Ветер рвет в ласкутья ризу,
Что туман горам соткал;
Я леплюсь по их карнизу,
Тучи сверху, тучи снизу,
Сверху, снизу — ребра скал
Когда судьба тебя послала
В тернистый, трудный жизни путь
И пищей скорби упитала
Твою взволнованную грудь,
И если небом заповедан
Тебе священный крест любви, —
Живи один! Кому ты предан —
С собой в путь мрачный не зови!
Пусть тяжко с милым нам созданьем
Не разделить судьбы своей,
Праздник большой! Изукрашены здания,
Ночь лучезарнее дня.
Плошки и шкалики — бездна сияния!
Целое море огня!
Но для чего мне все эти фонарики?
Я уступил бы другим
Эти блестящие звездочки, шарики, —
Всё предоставил бы им.
Нужны мне две лишь лампады прекрасные
С чистым елеем любви,
Нет, — смысла жизни не постиг,
Кто в ней клянет недолготечность.
Один блаженства полный миг
Не всю ль обхватывает вечность?
Недолго держится роса,
Блестя слезой, на розе алой,
Но всею бездной небеса
Отражены тут в капле малой. Иной цветок живет лишь день
Но он зато — краса природы,
А неизменно черный пень
В альбом Е. А. КарлгофВы новой жизнию дарили
Меня в тот памятный мне час,
Когда стихи мои хвалили
Хвалой мне лестной в первый раз.
Не дорожу я криком света,
Весь мир мне холоден и пуст,
Но мило мне из ваших уст
Именование поэта.
Итак, да буду я певец,
Да буду возвеличен вами
Когда на тебя устремляю
Я взоры в сердечном бреду, —
Где небо — я, право, не знаю,
И даже земли не найду. Тут, кажется, вьется дорожка,
В тумане мелькают поля,
Но — тут пронеслась твоя ножка
Не верю, что это земля. Есть где-то и солнце с луною,
И звезды, и все чудеса,
Но, ежели ты здесь со мною, —
Не верю, что там небеса.
Когда в ее очах небесных пламень блещет
И полный, звонкий стих в устах ее трепещет,
То бурно катится, сверкает и звучит,
То млеет, нежится, струится и журчит, —
Я жадно слушаю страстей язык могучий
И таю под огнем пронзительных созвучий;
Всё глубже ноет грудь, и сердцу горячей,
И просится слеза из каменных очей.
День был славный. Мы гуляли
Вольной группой вдоль реки,
А кругом — в пролет мелькали
Молодые кулики. ‘Эх! — сказал казак. — Для шутки
Поохотился бы я!
Вот еще кулик! Вот утки!
На несчастье — нет ружья’. Я подумал: ‘Вот! Для шуток
Хочет бить, стрелять… Каков!
Да ружья нет — счастье уток!
Счастье юных куликов! ’
Воплощенное веселье,
Радость в образе живом,
Упоительное зелье,
Жизнь в отливе огневом,
Кипяток души игривой,
Искры мыслей в море грез,
Резвый блеск слезы шутливой
И не в шутку смех до слез,
Легкой песни вольный голос,
Ум с мечтами заодно,
Прощай, друг Карл! Еще на здешнем поле
Увидимся ль? Едва ли… Разве там_?
Покорствуя верховной божьей воле,
Воспримем то, что свыше дастся нам!
С ребячества мы сблизились друг с другом,
И север, юг не разделили нас, —
Напротив, мы сомкнули север с югом —
И с Питером Одесса обнялась!
Не обиженный судьбами,
Награжденный за мечты,
Повергаю перед вами
Вам знакомые цветы.
Вы их, сирых, обласкали,
Из безвестности немой
К свету путь им указали
Благосклонной похвалой.
И теперь, чтоб вышел краше
Скудный сбор стихов моих,
Ну вот — всё ладится, идет всё понемногу
Вперед. Надежда есть: жить будем, слава богу!
Вот и устроились! — И светлый день блестит
В грядущем… Поглядишь — и рухнет всё мгновенно,
И всё, что строил ты так долго, постепенно,
В один прекрасный день всё к черту полетит!
Перед нею умиленьем
Свято теплилась душа,
И, проникнут упоеньем,
Я шептал с благоговеньем:
«Боже мой! Как хороша!»
Но чрез миг, пред милым ликом
Страстным пламенем дыша,
Задрожав в восторге диком,
Пал я ниц с безумным криком:
Веселый нрав — Ваш дар природный,
В Вас жизнь кипит — хвала творцу!
И пуще шляпки самой модной
Живая радость Вам к лицу;
Так дай же бог шутя, с улыбкой
Весь так пройти Вам жизни путь,
Чтоб не случилось и ошибкой
Вам ни заплакать, ни вздохнуть!
Нива зеленым ковром покрывается,
Всё так роскошно цветет,
Солнышко ярче, весна улыбается…
Птичка так сладко поет,
Всем как-то весело, всё оживилося,
Грустно лишь мне одному.
Сердце заныло и тяжко забилося, —
Жду из Парижа жену.
Когда с тобою встречался я,
Вуаль с твоей шляпки срывал,
К ланитам твоим наклонялся
И очи твои целовал, — Казалось: я с небом встречался
Покров его туч разрывал,
И с алой зарею сближался
И солнца лучи целовал.