ИИИ. Моя конфедератка
Я шью дрожащими руками
Польскую конфедератку!
Благоговейно, словно знамя,
Я шью радостными руками
Малиновую конфедератку.
Ах, цвет зари и зарева дальнего,
И ягод, пахнущих так сладко!
Под небом Питера печального
Яркая, яркая конфедератка!
Ах, осень бесприютная!
Катится речка мутная,
плюются облака…
Ах, тяжкая годинушка,
ах, горькая судьбинушка
для дачного щенка!
Все кустики измочены,
все дачи заколочены,
куда я ни взгляну…
И вот, сижу на мостике
с росинками на хвостике
и вою на луну:
у-у-у!..
Жили-были два жука,
Два жука.
Жизнь была у них легка:
Пляшут, взявшись за бока,
Полевого трепака,
Дразнят ос и паука.
Ничегошеньки не боятся,
Все жужжат и веселятся —
Два жука.
Два жука веселых,
В зеленых камзолах,
В красивых сапожках,
На тоненьких ножках..
Гнутся струны паутин
Под переливчатой росой.
Радостно бродить босой
По травам утренних равнин.
Идти бескрайными лугами,
Забыв тоскливость всех границ,
Идти за ветром, словно пламя,
Безвольно-радостное пламя,
И расширенными ноздрями
Пить запах сладких медуниц.
Я сижу себе на лавочке,
загибаю две булавочки,
делаю крючки.
Будет удочка. Узнали?
Берегитесь все кефали,
крабы и бычки.
Только нужен тонкий волос
к каждому крючку.
Нужен очень тонкий волос,
чтобы рыбка накололась,
чтобы не был виден волос
юркому бычку.
Жалят меня жала мельче иголки,
Оставляют ранки на долгий срок.
Меня волнуют срубленные елки
И заблудившийся щенок.
Утром я плакала над нищенкой печальной,
И была колюча каждая слеза!
Разве так уж страшно быть сентиментальной,
Если жалость давит глаза?
Кто ты? Бархатный медведь?
Hy и спи в покое!
А мне хочется иметь
Что-нибудь живое.
Надоели куклы все,
Поезд мой мудреный.
Словно белка в колесе,
Вертятся вагоны.
Пискнул птенчик заводной
Так противно-тонко...
Уберите все долой,
Дайте мне котенка!!!
Я полна предвесенних тревог,
Я верна обещаньям капели,
Неуемно-шумливой капели…
Я иду к неозначенной цели
По раздолью размытых дорог.
Вешний ветер волнующе нов,
Ослепителен тающий лед, —
И улыбки моей не спугнет
Чернота придорожных крестов!
Я шью дрожащими руками
Польскую конфедератку!
Благоговейно, словно знамя,
Я шью радостными руками
Малиновую конфедератку.
Ах, цвет зари и зарева дальнего,
И ягод, пахнущих так сладко!
Под небом Питера печального
Яркая, яркая конфедератка!
Лампа темная, комната большая,
Как мне тут не грустить?
Я не работаю, я не читаю,
Только б в колокольчики звонить!
Висят колокольчики на ленте,
Звенят в тишине, чуть заденете,
Как стадо барашков между гор…
От этого меньше горе.
Сахарное облако
плывет себе, плывет.
У меня есть яблоко
и вкусный рыжий мед.
Сижу себе на травушке,
ужасно мило тут.
Ползают муравушки,
соломинки несут.
Покусываю яблоки,
посасываю мед.
Завидуют мне зяблики:
«Весело живет!»
У решетки в ряд
мишеньки сидят.
Ноздри раздувают,
головой качают,
воют и сопят:
«Ай, ай, сахару дай!»
Вертится в саду
белый какаду.
К мишкам подступает,
хохолком качает
и, затее рад,
дразнит медвежат:
«Ай, ай,
сахару дай!»
— Бестолковая газета,
И читать ее не стоит:
«Выпал дождик» ...но ведь это
Нас ничуть не беспокоит!
«Как летят аэропланы»,
«Отчего у нас туманы»...
Очень мило, очень ново,
Но о птицах нет ни слова.
Я был на улице, продрог.
На огонек зашел.
Я не кусаюсь, я не зол,
я — маленький бульдог.
И пусть не дразнят все меня,
что хвостик я повесил:
просохнет шерстка у огня,
тогда я буду весел.
Писк и лай,
шум и гам,
воют мишки по углам;
шум и гам,
писк и лай,
перепуган попугай,
опечалены мартышки,
разбежались крысы, мышки...
Почему?
Не пойму...
Рассердился и ревет
бегемот.