Вот удивительное дело!
Синело только что,
И вмиг
Оно как будто бы надело
Екатерининский парик?!
Я думал, это прояснится.
А ветер нес…
А ветер нес…и нес…
А ветер нес… и нес…и нес.
И вот
Дождем сверкнули спицы
Никелированных колес.
Гроза кипела, как на фронте.
Но визг…
Но лопотня ребят…
И все четыре горизонта
Глазами синими глядят!
…Я о тебе
Продумал годы
И, увидавши, ахнул:
И, увидавши, ахнул:— Ах!
Какая чудная погода
В твоих
Синеющих глазах?!
Носы в лохмотья кутая,
Вы принялись скулить,
На зиму нашу лютую
Хотите все свалить?
Напрасно! Мы не спутаем
С морозом пулемет.
Не холод вас, а лютая
Вас ненависть гнетет!
С того-то и нерадостный
У вас довольно вид,
Что страх сорокаградусный
Сердца вам леденит.
Вас не мороз преследует —
Чего хитрить-то там! —
За вами гибель следует
На лыжах по пятам.
И нет ни сил, ни золота
От этих непогод;
Теперь в России холодно
Вам будет круглый год!
О, как это близко и знаемо!
…Толпа тротуаром плывет,
А пес, потерявший хозяина,
Во мне его ищет…
Во мне его ищет… И вот
Он тычется мордой в прохожих…
Обнюхает боты, пальто,
Посмотрит — как будто похожий,
А в душу заглянет — не то!
Жестоко разлукой терзаемый,
Я чувством собачьим томим:
Я тоже утратил хозяина
Над сердцем дурацким моим.
И в банде красавиц прохожих
Кидаюсь, как пес, под авто,
Я тоже встречаю похожих
И в ужасе вижу — не то!
Он душу младую
в обятиях нес.
М. Лермонтов
Над землянкой в синей бездне
И покой и тишина.
Орденами всех созвездий
Ночь бойца награждена.
Голосок на левом фланге.
То ли девушка поет,
То ли лермонтовский ангел
Продолжает свой полет.
Вслед за песней выстрел треснет —
Звук оборванной струны.
Это выстрелят по песне
С той, с немецкой стороны.
Голосок на левом фланге
Оборвется, смолкнет вдруг…
Будто лермонтовский ангел
Душу выронит из рук…
Тихий домик над рекою…
Кажется, подать рукою!
А пойти — так далеко,
А пройти — так нелегко,
Нелегко, товарищ.
Сад тенистый, нелюдимый…
Далеко ли до любимой!
А пойти — так далеко,
А обнять — так нелегко,
Нелегко, товарищ.
По-над Доном узкий лог;
В роще ароматной
Немец, сукин сын, залег!
Дай-ка автомат мне!
Я очищу узкий лог,
Чтобы каждый русский мог
К Волге или к Дону,
К милой или к дому —
Зе́мно или водно —
Проходить свободно!
Ты потому и дорога нам,
Земля, отбитая в бою,
Что нашей кровью чистоганом
Платили мы за жизнь твою.
Не раз над нами смерть витала,
Но твердо бились до конца
Из благородного металла
В борьбе отлитые сердца!
И мы не только труд недельный.
Не только золото и медь —
Как наши предки, крест нательный
Не станем для тебя жалеть.
По, если родине угодно,
Мы отдадим и жизнь свою:
Непобедимый фонд народный —
Людей, готовых пасть в бою!
…Я тебя не ждала сегодня
И старалась забыть любя.
Но пришел бородатый водник
И сказал, что знает тебя.
Он такой же, как ты, лохматый,
И такие же брюки-клеш!
Рассказал, что ты был под Кронштадтом.
Жив…
Но больше домой не придешь…
Он умолк.
И мы слушали оба,
Как над крышей шумит метель.
Мне тогда показалась гробом
Колькина колыбель…
Я его поняла с полслова,
Гоша,
Милый!..
Молю…
Приезжай…
Я тебя и такого…
И безногого…
Я люблю!
«Ну-ка, двери отвори:
Кто стоит там у двери?»
— «Это нищий, Аннушка».
— «Дай краюху старику
Да ступай-ка на реку:
Кто там стонет,
Будто тонет?»
— «Это лебедь, Аннушка».
— «Ну так выйди за плетень:
Почему такая тень?!»
— «Это ружья, Аннушка».
— «Ну, так выйди за ворота,
Расспроси, какая рота:
Кто? Какого, мол, полка?
Не хотят ли молока?»
— «Не пойду я, Аннушка!
Это белые идут,
Это красного ведут,
Это… муж твой, Аннушка…»
Привал у переправы —
Заправка невзначай;
Танкисты всей оравой
Устало пили чай.
Река траву колышет,
Волна о берег бьет.
И вдруг танкисты слышат,
Что девушка поет.
Поет она печально
На правом берегу.
…Бросает чай начальник:
«Гвардейцы… не могу!»
Идет к машине быстро.
Встает за ним народ.
Бросают чай танкисты —
По танкам — и вперед!
Забыли про усталость —
Летят вперед, как вихрь.
…Украйна, им казалось,
Зовет на помощь их.
Над свежей могилой героя
Клянутся сурово друзья,
И клятвы сильнее, чем эта,
Придумать, должно быть, нельзя.
Она языком автоматов
Вдоль пыльных шоссе говорит,
Она офицерскою хатой
В ночи партизанской горит!
Как чистое детское сердце,
Слова этой клятвы просты.
Но гнутся под тяжестью слова
И падают в бездну мосты.
И бурно над свежей могилой
В ответ прорастает трава,
Как знак, что становятся жизнью
Суровые клятвы слова.
Я думаю чаще и чаще,
Что нет ничего без границ,
Что скроет усатая чаща
Улыбки приятельских лиц,
Расчетливость сменит беспечность,
И вместо тоски о былом
Мы, встретясь,
Былую сердечность
Мальчишеством назовем.
Быть может,
Рассудочной стужей
Не тронем безусых путей.
Быть может,
Мы будем не хуже,
И все-таки будем не те…
Вот девушку любим и нежим,
А станет жена или мать —
Мы будем все реже и реже
Любимой ее называть…
На поле боя в нашем взводе
Я видел храброго бойца.
Потом я видел на заводе
Его усатого отца.
Они запомнились мне оба.
Как храбрый сын его в бою,
Отец в цеху с какой-то злобой
Деталь оттачивал свою.
«Так, дым войны с фабричным дымом
Соединив, — подумал я, —
Становится непобедимой
Простая русская семья!
И надо быть плохим поэтом,
Неверно думать, скверно жить,
Чтобы, увидев их,
об этом
Хорошей песни не сложить».
Полей предвечерняя небыль,
Похода размеренный шаг;
Пыля, пробирается в небо
Войны бесконечный большак.
Белеет старинная церковь
Над тихой и мирной рекой.
На куполе медленно меркнет
Степного заката покой.
Но с мирной природою в споре,
Как грозного времени тень,
Чернеет народное горе
Спаленных войной деревень.
Чернеет и справа и слева…
И слышно, как там, впереди,
Огонь орудийного гнева
Гудит у России в груди!
Вся жизнь на маленьком возке!
Плетутся медленные дроги
По нескончаемой тоске
В закат уткнувшейся дороги.
Воловий стон и плач колес.
Но не могу людей обидеть:
Я не заметил горьких слез,
Мешающих дорогу видеть.
Нет, стиснув зубы, сжавши рот,
Назло и горю и обидам,
Они упрямо шли вперед
С таким невозмутимым видом,
Как будто, издали горя,
Еще невидимая многим,
Ждала их светлая заря,
А не закат в конце дороги.
Холодный огонь непогоды.
Прожектор уперся в зенит.
Тяжелая обувь похода
По мерзлому грунту звенит.
Натружены до крови ноги.
Но только вперед и вперед
Упрямая воля дороги
Солдатскую ярость ведет.
Нет сил с непогодой бороться,
И стужа сердца леденит.
Но сзади глазами сиротства
Вослед им Россия глядит.
И глухо седыми ночами
В холодный и мутный простор
Стучит по дорогам молчанья
Солдатских сапог приговор!..
На вокзале хмуро…Тосе
На вокзале хмуро… сыро…
Подойти сейчас к кассиру
И сказать без всякой фальши:
«Дайте мне билет подальше.
Понимаете… мне худо…»
А кассир: «Билет?.. Докуда?
До какого то есть места?»
— «Неизвестно!»
— «Не-из-вест-но?
А в каком, простите, классе?»
Пригибаюсь к самой кассе:
«Хоть на крыше, хоть в вагоне!..
Пусть в огонь!
Но только пусть
Этот поезд не догонит
Ни моя любовь,
Ни грусть…»
На фронт уезжает товарищ,
И друг провожает его.
А собственно, что тут такого?
По правде сказать… ничего.
Обычная сцена разлуки:
Улыбки и слезы родных.
Но кто, интересно, смеется,
А кто опечален из них?
Надолго родных покидая,
И слезы пролить — ничего.
Но весел, представьте, военный,
А грустен товарищ его…
О храбрые русские люди!
Пойдите, осильте вы их:
Они умирают с улыбкой,
Грустят, провожая других.
По-над сопкой вьется ворон,
Коршуном глядит.
По границе ходит ворон,
Генерал-бандит.
Или восемь или десять
Лет тому назад
Мы видали за Одессой
Этот самый зад.
Белый новенький кораблик
В волнах баловал.
Не срубили наши сабли
Черноморский вал!
Наши руки не ослабли
К саблям и — капут.
А союзники кораблик
Вам не отдадут.
А поднимут наши руки
Донбасс и Урал.
— Берегите ваши брюки,
Храбрый генерал!
Удаляясь быстро-быстро,
Опускался поезд вниз;
Отставая, дым и искры
Вслед за поездом гнались.
Песня слышалась недолго.
И она в конце концов
За шлагбаумом умолкла
Вместе с гомоном бойцов…
Тихо стало на перроне,
Только слух и только взгляд:
Люди слова не проронят,
Только вдаль тепло глядят.
Так тепло глядят и строго
(С теплотой глядишь и ты).
Что бойцам на всю дорогу
Хватит этой теплоты.
Было, доктор, правда, было
Сердце, полное огня.
Было, доктор, да и сплыло.
Нету сердца у меня!
Доктор, выслушайте, сверьтесь,
Помогите… буду рад.
Разве, доктор, станет сердце
Так стучаться невпопад?
Люди — люди не поверят.
Не поверят?.. Ну и пусть.
Это я к любимой в двери
На Остоженке стучусь.
Ни ответа, ни привета…
Вот уже четыре дня
Отвечают: «Нету!.. Нету!..»
Нету сердца у меня!