Сильна народная натура.
И знал у нас любой малец
Суворовское: пуля — дура,
А штык — известно! — молодец.
Но годы шли… Суровый, смелый
Народ наш многое постиг.
И пуля-дура… поумнела.
— А как же штык?
— А русский штык?
Когда, упав на поле боя —
И не в стихах, а наяву,—
Я вдруг увидел над собою
Живого взгляда синеву,
Когда склонилась надо мною
Страданья моего сестра, —
Боль сразу стала не такою:
Не так сильна, не так остра.
Нелепая эта идея —
На возраст коситься в стихах.
Писать: угасаю… седею…
И ох, дорогая, и ах!
Напротив: седин не касаясь,
Тверди, не жалея труда:
«Я молод, — тверди. — Я красавец.
Я юн… и еще хоть куда!»
Берег на́ берег глядит.
Подними свои ресницы:
На одном — сосна стоит,
На другом — трава лоснится.
Разделила их река.
Но стоят они родными:
Мост, как длинная рука,
Протянулся между ними.
Пусть другой гремит и протестует —
Каждой песне свой предел и путь.
Я хотел бы девушку простую
На раздумье мудрое толкнуть.
Пусть прочтет
И пусть закусит губы,
Девичью пушистую губу,
Пусть прочтет
И пусть она полюбит
Слезы брызнули из глаз,
Покраснела густо:
«Я не так жалею вас,
Как расстаться грустно.
Но останьтесь… и тотчас
Грусть моя убудет,
И не больно мне за вас,
А уж стыдно будет!»
Одной борьбе, единой цели
Подчинены мы до конца.
И мы на фронт и тыл не делим
Свои советские сердца.
Профессий мирных больше нету!
Винтовкой, молотом, пером,
Как дело общее, победу
На плечи общие берем…
«Если бьет себя по бедрам
И вовсю петух горланит,
Это что же, бабка, к ведру?»
— «Непременно к ведру, Ваня».
— «Ну, а если, как от боли,
До утра собака выла,
Это, бабка, к смерти, что ли?»
— «Непременно к смерти, милый».
Нас годы научили мудро
Смотреть в поток
До глубины,
И в наших юношеских кудрях
До срока —
Снежность седины.
Мы выросли,
Но жар не тает,
Бунтарский жар
…За тяжкий труд моих страданий
Вознагражден и я, поэт,
Не шубой славы стародавней
С царевых плеч… Не чином. Нет!
Но тем, что все мои печали,
Мужавшие день ото дня,
Народной болью прозвучали!
И тем — что слушает меня
Как ослепительно, как ярко
Горит звезда твоих побед!
Каким же праздничным подарком
Тебя почту? Достойных нет.
Но знак подай. И без укора,
Тобой воспитанный в борьбе,
Я жизнь отдам свою,
Которой
Мы все обязаны тебе.
«Ви стояль на карауле?» —
«Нет».
«Ви пустиль в зольдата пуля?» —
«Нет».
«Ви живете у базара?» —
«Нет».
«Ваш фамилия Назаров?» —
«Нет».
…Три расколотых ореха.
Ночь. Но выстрелам в ответ
Танки!.. Белые халаты…
Полк проходит по деревне.
И, в слезах, у русской хаты
Дед приветствует их древний.
Солнце лица озаряет,
Белый снег вскипает следом,
И танкисты козыряют
Солнцу русскому и деду.
Мы любим дом,
Где любят нас.
Пускай он сыр, пускай он душен.
Но лишь бы теплое радушье
Цвело в окне хозяйских глаз.
И по любой мудреной карте
Мы этот странный дом найдем —
Где длинный чай,
Где робкий фартук,
Рассудку здравому не внемля,
Толкуя правду вкривь и вкось,
Фашист глядит на нашу землю,
Как хищный волк глядит на кость.
Ну что ж… Не спорим, слава богу,
Землею край у нас не нищ.
Земли у нас и правда много.
Но есть немного и… кладбищ.
Закат. Приднепровские нивы.
Плетутся волы кое-как.
Колеса скрипят. И лениво
Сосет свою люльку чумак.
И вдруг, замахнувшийся было,
Застынет в руке его кнут:
То город, душе его милый,
То Киева главы всплывут!