Сбываются грезы лазоревые,
Сбываются майские сны,
И, снова восторг раззадоривая,
Дарят упоенье весны.
Даль — сказка волшебно олунена,
Танцует незримый прибой,
Все веет палитрою Бунина,
Как северный май голубой.
С крыш падая, тают бриллиантики,
И солнце осталило стекла,
Сирень еще держит листву…
Мороз закрутил ее в бантики,
Но к полдню, — двенадцати около, —
Разъёжась, глядит в синеву.
Подстрижены к маю акации,
И коврики тлеют листовые,
Их тоны темнеют, увяв…
Ветшают к зиме декорации
В пику Л.А. Как бездна, страшен мне таинственный кошмар,
И мечутся, как мышь бесперая, химеры;
Как зарево, горит багряный солнца шар,
Молчанье, как удав, и мысли даже серы
От пошлой суеты и всех житейских зол,
Медлительно мой мозг окутавших сетями,
Стремлюсь туда в мечтах, где Аполлон возвел,
Как яркий метеор, дворец парит над нами…
Девятого октября
Оранжевая заря
Свела нас у струй реки.
Молила рука руки.
Девятого октября
Пришел я к реке, горя
Любовью к тебе большой,
Постигнув тебя душой.
Девятого октября
Ты встретилась мне, даря
Упруга, как резина,
(Уж лучше не задень!..)
Шалит твоя кузина
Сегодня целый день.
Шалит, сама не зная,
Чего она шалит…
Должно быть, воздух мая
Кузину веселит…
Такая уж девчонка
(Ну что поделать с ней?)
Посв. П.М. Кокорину
Сердцу больно-больно,
Сердце недовольно,
Жалобно так плачет,
Стонет и болит.
Осень грустно-грустно,
Нагибаясь грузно,
В сад вошла, и значит —
Будет сон разлит.
Где вы, краски лета?
О, водопады Aluojа —
Пятиуступная стремнина,
Пленительные падуны!
Паденье ваше — удалое!
Вы, кем овлажнена ложбина,
Вы, кто над скалами звучны, —
Краса эстийской стороны, —
Я вас пою, о водопады
Реки извилистой и бурной,
В орешник, в густоте сумбурной
В живой уют зеленых кружев
Вошел я в мае всей душой.
Я жаждал счастье обнаружить,
Я верил… Было хорошо.
Тебя искал — везде, повсюду,
А парк внимательно следил…
Я все шептал: «Приди… укутай…
Я верю… устаю… приди…»
Но ты не так же, нет! а как же?
Да очень просто: ты не так,
Не было, может быть, этого?
Может быть, это и было?..
Тайна пруда фиолетова,
Месяц — что солнце без пыла.
Кто-то, как нимфа загадочный,
В тальме, как страсть, беспорядочный,
Дышит в лицо мне гвоздикой
С улыбкой восторженно-дикой…
Мясо наелось мяса, мясо наелось спаржи,
Мясо наелось рыбы и налилось вином.
И расплатившись с мясом, в полумясном экипаже
Вдруг покатило к мясу в шляпе с большим пером.
Мясо ласкало мясо и отдавалось мясу.
И сотворяло мясо по прописям земным.
Мясо болело, гнило и превращалось в массу
Смрадного разложенья, свойственного мясным.
Мы были вместе до рожденья,
До появленья на земле.
Не оттого ль в таком волненьи
Тебя встречаю, обомлев?
Мне все, мне все в тебе знакомо.
В тебе есть то, чего ни в ком.
Что значит дом? Лишь там я дома,
Где дышишь ты, где мы вдвоем.
Под осень было. Крапал дождь;
Вершины тряс еловый ветер;
День засыпал — и чахл, и тощ;
В лесу я ночью Тайну встретил.
Она спала вблизи костра;
Я стал будить, ее не видя…
Зачем припомнилась сестра
В гробу на черной панихиде?..
Я отошел в ночную глубь,
Воспоминанием ужален.
Сколько тайной печали, пустоты и безнадежья
В нарастающем море, прибегающем ко мне,
В тишине симфоничной, в малахитовом изнежье,
Мне целующем ноги в блекло-шумной тишине.
Только здесь, у прибоя, заглушающего птичье
Незатейное пенье, озаряющее лес,
Познаю, просветленный, преимущество величья
Земноводной пучины над пучиною небес…
Ты шел дорогою проезжей,
И был твой шаг трудолюбив.
А я парил в лазури вещей,
Весь мир в осколки раздробив!
Ты робко пел и робко шел ты,
Боясь прохожих обогнать…
Лист зеленел, потом стал желтый, —
Зазеленеет ли? — Как знать!
Ты изменил Луне и Нимфе,
Изменой поругав сердца…
О, светлая моя Светлана,
Дитя с недетской душой,
Вообрази: в снегу поляна,
Луна и лес большой, большой…
Здесь от Словении есть что-то:
Такие же сосны и холмы.
И кажется мне отчего-то,
Что поняли б друг друга мы…
Мне жизни не снести несносной,
Скромнее будь в желаньях,
И воцарится мир:
Яд зависти к страданьям
Влечет ненастный мир.
О, зависть ненавистна
И рушит города…
Рай шепчет укоризну,
Ад манит в ворота.
Она заводит войны
И славу топчет в грязь,
Не знаю — буду ли я жив
К весне и вкрадчивой, и нежной;
Пойду ли вновь с мечтой элежной
К полянам, песнь о них сложив.
Не знаю — станет ли сирень
Меня дурманить вновь фиолью,
Какою занеможет болью
Моя душа в весенний день.
Не знаю — буду ли я знать,
Что значит упиваться маем,
Опять себя вообрази
Такой, какой всегда была ты.
И в дни, когда блестят булаты,
Ищи цветочные стези.
Вообрази опять себя
Эстеткой, а не грубой бабой,
Жизнь, ставшую болотной жабой,
В мечтах, как фею, голубя.
Пусть мир — вперед, а ты — все вспять:
Не поддавайся прозным бредням…
За годом год. И с каждым годом
Все неотступней, все сильней
Влечет к себе меня природа
Великой родины моей.
Я не завистлив, нет, но зависть
Святую чувствую порой,
Себе представив, что мерзавец —
Турист какой-нибудь такой, —
Не понимающий России,
Не ценящий моей страны,
Проворная, просторная бежала по весне вода.
Ты, черная, позорная зима-мертвунья, сгинь.
Амурная, задорная, шалила дева Кеvаde.
Лазорно-иллюзорная, сияла небосинь.
Узорная, озерная трава на пряже невода.
Минорная подгорная растительность болот.
Фаворная, вся флерная смеюнья-струнья Kevade.
Упорная бесспорная забота от работ.
И розы, и грезы, и грозы — в бокалы!
Наполним бокалы — осушим бокалы!
Звените, как струны, как лунные струны,
С напитком ледяным, бокалы!
Плещите, как моря седые буруны,
Плещите нектаром, бокалы!
Вскрутите восторгов волшебные руны,
Мне в гроб не страшно, но обидно:
Любви взаимной сердце ждет.
Шаги? — не слышно! Плащ? — не видно.
Шептать бесстыже — как-то стыдно:
«Тот, настоящий, — он придет?»
Я замужем, вполне любима,
И чувство мужье — мой шатер.
А жизнь и тот проходят мимо…
«Постой: ты — мой!» Но — имя?!. имя?!.
Догнать! Призвать! И с ним — в костер!
Во встречи вдумываясь впроскользь,
И от скольжений изнеможен,
«Ты, тающая, не из воска ль?» —
Я вопрошаю таящих жен,
Таящих таянье и, в силу
Уплыва в темень небытия,
Дающих все, что б ни спросила
Душа взыскующая моя.
Она поступила, как Тоска!
Что броситься в пропасть ее побудило? Тоска,
О чем говорят серебристые пряди виска
У женщин нестарых, о чем подтверждает прическа,
Тоскующая уязвляющею сединой,
Такой неуместной и горестно-красноречивой…
Была ли несчастной — не знаю. Но только счастливой
Исканьем забвенья бросалась с горы ледяной.
Вы понимаете, что значит
Просолнеченная капель? -
Зима, смеясь, от счастья плачет,
Весны качая колыбель.
О, зиму смерть не озадачит:
Растаять — план ее и цель……В глазах моих лучится влага —
Капель зимы души моей.
Ах, в ней отчаянья отвага:
Познать восторг последних дней.
Торопит смерть при спуске флага,