Мы были вместе. Враг наш был громаден.
Но против числ имели числа мы,
И блески молний против тьмы,
И гнев красивых против низких гадин.
Я говорил: — «Спешить ли нам с борьбой?
Иль в тишине верней удар готовить?» —
Но вы сказали: — «О, певец! Лишь пой.
Мы победим. Враг побежит гурьбой.
Ты — пой. Умей мятежность славословить.
Ты песню лучше ведаешь, чем меч.
Шутя, мы с первого удара
Весь вражий стан сметем в огнях пожара!» —
О, не всегда возможно остеречь!
Предостеречь — до верного мгновенья —
Так жаждал я. Сказали мне: — «Молчи.
Не говори. Иль пой. Умножь стремленье.
Отточены у нас мечи.
Готовы мы, готовы для отмщенья.
Любой из нас костром сверкнет в ночи!» —
И я запел. И ярко было пенье.
И клялся я, что буду верен вам.
Сказал: — «Не изменю. Но смерть врагам.
Иль месть — от побежденных. Месть, а там —
Будь то, что будет. Или вам — презренье.
Кто поднял меч, кто бой начать умел,
Пусть победит, иль в мщеньи будет смел.»
Ну, что ж? Не пел ли я? Так петь не может
Никто другой.
Мой стих звучит, как звук волны морской.
Но песня в пораженьи не поможет.
А вы сошлись опять на звоны слов?
Вам блеск стиха — приятней взмаха стали?
Уж не поплакать ли нам вместе от печали,
Меланхолически, что мы слабей врагов?
Мы связаны. Где месть? Где наше мщенье?
Вожди борцов! Ваш пыл довольно мал.
Я жду — от вас достойного свершенья.
Не от себя. Что я сказал, сказал.