Ей, змииного яда не столь вредит сила,
Сколько сердце и устне злобного Зоила!
По нем, может ли что быть в целом свете право?
Все не туды, один он мыслит только здраво.
Игрока осуждает и его повадку,
Что имение свое загнул на девятку;
Роскошного ругает: «Сам-де ты впал в бедства,
Для чего так промотал сильных три наследства?
Забыл ты яишницы кушать голубины,
Ортоланов нет: с нуждой промыслишь мякины;
И жена твоя ходит покрыта убрусом,
Как Лазарь обязан встал, воскресши Исусом».
Если с печальна сердца страждет, лицо в поте —
«Почто с детыми та ходит в французском бармоте?»
Обняла уж их нужда и бедность без меры —
«Не пора ли им отстать католицкой веры?»
Ах, хотя жалость сама оных защищает,
Но Зоилина стрела и тому ударяет.
Не так цельно чрез воздух шар летит с металла,
Сколь быстро мрачится честь от твоего жала.
Скажи, что тебе нравно, что по твоей моде?
Иной в девятый пишет не последний в роде,
Что уж слова на спинах легче писать мелом,
Неж вредительному быть без причины делом;
Хитрым твоим советом и твоей рукою
Чуть иного не пустил таскаться с сумою;
Да еще мало и той показалось злости —
Начал поносить, что он мот в карты и кости.
Пусть, государь, по-твоему, всяк бывает страстный, —
Ты разве тех избежал и ни в чем причастный?
Вспомни, вспомни и к себе собственны досады:
Сладостно ли ты вкусил печальны обряды,
Где друзья, врази ль твои с тобой поступали,
Здравого в веселиях мертвым тя сказали,
Да в противность законам и в противность чести
Зловредным тем действием исполнили вести.
Ну, если бы я имел сердце свое злобно,
Конче б стихами во вред твой писать удобно,
Но оставлю грубым те краски и кисти.
Хоть ты меня обидел, а мне нет корысти
Равномерно воздавать хулы за обиды.
Разве уж позволено честь бить так, как гниды?
Возьми все имение, збавь жизнь, а не чести.
Правду я тебе сказал, написал без лести:
Ты рожден благороден, разумом доволен,
Изобилуешь во всем, разных искусств полон;
Дети тебе утеха зрятся благонравны,
Промыслом твоим будут почтенны и славны,
Коль страхом закона тех в добродетель справишь, —
Почто, почто обыкность твою не оставишь?
Кому друг — там услуги, там честь, там и верность.
Сие хвально, да на что ж безмерность?
Кто недруг или хотя пришел не по нраву —
Злишься, терзаешь всяко и отемлешь славу.
Престань, бедная муза! что так рассуждаешь,
Столь грубыми стихами почто исправляешь?
Про нас с тобой уж и так всякое зло трубят;
Иль тебе не печально, что люди не любят?
И не в твою пору, князь, красота Парнаса,
Кинул сатиры, смолчал, престал того ж часа
Злые нравы исправлять с забавою складно,
Когда уже усмотрел, что многим досадно.
А мы с тобой на свете малейша атома,
Счастие наше слабе паукова дома,
Да столь дерзновенны! ей, чтоб не пострадали,
Молчи убо впредь, а то быть так, как сказали.