Всегда ли возводить задумчивыя очи
К искусству мы должны? Великое храня,
Там бодрствуют жрецы, колени преклоня,
На страже у святынь во мраке поздней ночи,
Должно ли покидать в саду своем цветы,
Гонясь за славою среди глумленья света,
И оставлять любви призывы без ответа,
Блаженство верное сменяя на мечты?
Ужели заживо судьба нас схоронила?
Как горн пылающий—так творчества горнило
Все золото души должно ли поглотить?
— Живи один. Мирись с уделом одиноким
И жертву принеси стремлениям высоким:
При жизни ты умри, чтоб после смерти жить!—
Всегда ли возводить задумчивые очи
К искусству мы должны? Великое храня,
Там бодрствуют жрецы, колени преклоня,
На страже у святынь во мраке поздней ночи,
Должно ли покидать в саду своем цветы,
Гонясь за славою среди глумленья света,
И оставлять любви призывы без ответа,
Блаженство верное сменяя на мечты?
Ужели заживо судьба нас схоронила?
Как горн пылающий — так творчества горнило
Все золото души должно ли поглотить?
— Живи один. Мирись с уделом одиноким
И жертву принеси стремлениям высоким:
При жизни ты умри, чтоб после смерти жить! —
Когда луч солнечный влетит как мотылек,
За ним гоняются в затихшем классе дети,
Держа меж пальцами, подобно яркой сети,
Осколки зеркала иль стеклышка кусок.
И — птицей золотой из клетки без усилья
На волю выпорхнув — лучи на потолке,
На стенах и скамьях, на аспидной доске —
Повсюду светлые развертывают крылья.
О, солнце — идеал! Его скрывает мгла
В высоких небесах, и гордо зеркала
Искусства хрупкие мы к солнцу направляем,
Но жизни сумрачной высокая стена,
Мечтанья обманув, по-прежнему темна,
И мы лишь слабое мерцанье уловляем.