Мутные, влажные тени дрожат
В темных кустахь.
Тихо и глухо деревья шумят,—
Мучит их страх...
Черная полночь ползет из кустов,
Скорбно глядит.
Можно ли Богу молиться без слов?
Сердце молчит...
Тучею месяц закрылся давно.
Звезд не видать...
Если вокруг, как в могиле, темно,
Что мне сказать?
Засуха.
Грозы, дождя природа скорбно просит.
От пламенной жары потрескалась земля,
Но ветер западный прохлады не приносит
И взор не веселят пустынные поля.
Туч не видать на ярком небосводе:
С утра до вечера горит небес простор,
И толки странные опять идут в народе
О черной женщине, о том, что будет мор.
Надежды нет, и пахарь несчастливый
В унынье сумрачном встречает новый день,
A солнце все горит и опаляет нивы
И грустные сады по склонам деревень.
Серое небо, тусклое небо опять,
Ясного солнца за тучами вновь не видать.
Город проснулся; город, волнуясь, шумит.
Всем надоевшая, старая песня звучит.
То же сегодня, что было и будет всегда.
Жизнь в этом городе, точно в болоте вода:
Гибнет все свежее, темные силы царят.
В высь поднимается едкий, удушливый чад.
Воздух кругом испареньем пропитан больным.
Серое, тусклое небо вечно над ним.
Словно думы огневые,
Рвутся беглые зарницы…
Бьются крылья золотые.
Шумно мчатся колесницы.
Ужас черной ночи ближе:
Алой кровью путь окрашен.
Звезды падают все ниже
Над зубцами мертвых башен.
Красный запад весь в движеньи,
Слышен голос Саваофа:
«Час пришел для искупленья,
Будет новая Голгофа!»