Скрижаль познанья, классная доска!
И целых десять лет по той скрижали
Рисунки, цифры и слова бежали.
И чья-нибудь стирала их рука.
Налево — окна чуть не во всю стену.
Направо — дверь, как будто вход на сцену.
А позади? Но ты гляди вперёд.
Не вздумай оглянуться. Попадёт!
Пройдоха возгласил, налив рюмашку:
— Я трезвому не верю ни на грош.
У пьяного все мысли нараспашку,
А что задумал трезвый — не поймёшь.
Захожу. Сквозь морозный пар
Давний друг моего отца
(До чего ж он хрупок и стар!)
Тускло смотрит на пришлеца.
Назову себя поскорей,
Чтобы так не глядел, не глядел,
Чтоб, ещё не закрыв дверей,
На полжизни помолодел.
То считаю втихомолку я,
То опять на счётах щёлкаю.
Если правильно считать,
То всегда получишь пять!
Без удивленья холодно уму.
Оно его живит и утепляет,
Пусть даже удивишься ты тому,
Что ничего тебя не удивляет.
Когда становится грустно,
Вспоминаю об этом:
Осенний липкий дождик,
Осенний дождик летом.Пусты река и берег.
Мчимся в моторке.
Руки свело. Не греют
Летние наши опорки.Лица подставили пене.
Мчим по речной излуке.
Прячем в тёплые волны
Наши озябшие руки.
Под забором у края степей
Сладко спал одинокий репей,
Спал и видел прекрасные сны,
Как он вцепится в чьи-то штаны,
В волчий хвост или в заячью грудь
И в далёкий отправится путь.
Чем злодейства свои оправдает злодей?
Тем, что он не считает людей за людей.
Не считает, и точка. Но всё его скотство
От того, что он чувствует их превосходство.
Кто поезда на полустанке ждёт,
Глядит назад, мечтой летя вперёд.
Да, все до одного туда глядят,
Хоть никому не хочется назад.
Что нового сказать о Древнем Риме?
А то, что у него другое имя.
Настоящее, заветное, любимое,
Римлянами бережно хранимое.
Берегли его от порчи и от сглазу,
Не произнесли его ни разу,
Так его любили, что забыли,
Я — ластик, я — резинка,
Чумазенькая спинка.
Но совесть у меня чиста, –
Помарку стёрла я с листа.
Что гильзы, фантики и марки,
Значки и прочее добро,
Что все московские подарки!
Билет метро! Билет метро! Какой подарок мне достался!
По травке мчусь во весь опор.
«Мой папа на метро катался!» –
Кричу, влетая в каждый двор.И этот маленький билетик
С большой прекрасной буквой «М»,
Не говоря уже о детях,
Был нужен абсолютно всем.Он так завладевал сердцами,
Снова чисто двойное стекло.
В небе сереньком столько уюта,
Но с крещенскою стужею лютой
Искромётное что-то ушло.
Снег забыл, как хрустел и блестел он,
Золотился, алел, розовел,
И опять притворяется белым,
Простодушным, пушистым, несмелым,
Словно только что к нам прилетел.
В день рождения Христа
В мир приходит красота.
Январский лёд
Сиянье льёт.
Январский наст
Пропасть не даст.
Январский снег даёт разбег.
Днём искромётный и цветной,
Попозже, чем скворец и грач,
За соловьями следом,
Твой развесёлый детский мяч
Летел на встречу с летом.Едва мяча заслышишь стук,
Забудешь все печали.
Летит! Летит! — и все вокруг
Смеялись и кричали.К тебе, босых ребячьих ног
Не чуя под собою
(С кем мячик — тот не одинок),
Друзья неслись гурьбою.
И стукнет нам по семьдесят пять лет,
И оба мы когда-нибудь умрём.
И скажут люди: «А старушки нет,
Ушла она вослед за стариком».
Но скажут ли, что я недаром жил
И голос мой услышала страна?
Я столько раскопал чужих могил,
А собственная всё-таки страшна.
Когда бы смерть не принимала мер
Чтоб новое могло творить и жить,
В прекрасных городах старинных,
В музеях всех материков
Встречаешь их, румяных, длинных,
Седых и лёгких стариков.
Здесь, впечатления вбирая,
Они, блаженные, живут
Почти уже в пределах рая,
Куда их скоро призовут.
Прощались мы. И, дружбой дорожа
Девчонки, притулившейся в сторонке,
Ушастого пустынного ежа
Я подарить решил твоей сестрёнке.
Решил. Забыл. Прошли года. И всё ж
Он колется, проклятый этот ёж.
«Ты — моё счастье!» — влюблённые шепчут друг другу.
Все поколенья. На всех континентах Земли.
Формулу эту влюблённым поставим в заслугу.
К определению счастья так близко они подошли.
Пусть водка — не золота слиток,
Она понадёжней кредиток.
Она остаётся валютою,
Покуда в себя не вольют её.
Древним истинам не верьте.
Мир красивый, да не тот.
Называли небо твердью, –
Крепче камня небосвод.
Твердь наукою разбита, –
Пустота над высотой.
Лишь летят метеориты,
Как обломки тверди той.
Плодовых мушек век короткий
Стал для генетиков находкой.
Сегодня — первое знакомство,
А завтра — дальнее потомство.
И эти мухи-дрозофилы
Науке отдали все силы.
Остались считанные дни.
Гони их, время! Не тяни!
Но вдруг любой из этих дней,
Где все мгновенья на виду,
Куда дороже и ценней,
Чем тот, которого я жду?
Переливаются и розовеют полосы
Снегов играющих. Настала их пора.
И словно ото всех деревьев по лесу
Отскакивает эхо топора.
Опять кладу я компас на ладонь.
Щелчок — и стрелка чуткая на воле.
И, как от пут освобождённый конь,
Дрожит она в родном магнитном поле.
Слышу, хрустнула ветка,
И сразу увидел лося,
А лось увидел меня.
Стоит и не шелохнётся…
И всё ж на моих глазах
Теряет лось очертанья:
Ветки слились с рогами,
С кустами сливается тело,
С берёзовыми стволами
Уже сливаются ноги.
У солистки платье в блёстках,
Круглый рот, блестящий взор.
А за нею на подмостках
В три ряда — гремящий хор.Что мне до её убора?
Что мне до её лица?
Мне послышался из хора
Голос моего отца.Пел отец в таком же хоре,
Но в другие времена.
Голос в хоре.
Капля в море.
Спустились когда-то с Карпат.
Степями повозки скрипят.
— Эх, братцы, места-то хорошие,
На наши подножья похожие! И вот перед ними дубравы
И рощи с листвою кудрявой
— Эх, братцы, услада для глаз,
Совсем как в предгорьях у нас.Чем дальше, тем круче зимою мороз,
И ёлки темнеют меж светлых берёз.
— Эх, братцы! Идём по равнине,
Как будто восходим к вершине.А там перед ними синеет тайга,
Мой самый первый в жизни документ
Действителен лишь на один момент.
Возьмут, проверят, оторвут контроль,
И вот уже свою сыграл он роль.
Мне удостоверений не дано.
И справок нет. Один билет в кино.
Голубенькой бумажки полоса
И радости на полтора часа.
А для бумаг ещё карманов нет,
И в кулаке держу я свой билет.
Как изучают жизнь акул,
Привычки, нравы и повадки?
А вот как: крикнут «караул»
И удирают без оглядки.
Раз первобытные дети пошли в первобытный лес,
И первобытное солнце глядело на них с небес.
И встретили дети в чаще неведомого зверька,
Какого ещё ни разу не видывали пока.
Сказал первобытный папа: «Что ж, поиграйте с ним.
Когда ж он станет побольше, мы вместе его съедим».
Ночь. Первобытные люди спят первобытным сном,
А первобытные волки крадутся во мраке ночном.
Беда первобытным людям, во сне беззащитным таким.
Как часто звериное брюхо могилою делалось им!
«Писать вы стали мелко,
Поспешно, ловко, вяло.
Поделка
За поделкой,
Безделка
За безделкой.
К чему крутиться белкой?
Вам, видно, платят мало?
Не вижу в этом смысла, —
Вздохнул Чуковский. — Хватит,
Возьмём с собой сушёных груш
И двинемся в лесную глушь
Одни в далёкий путь.
Я у Старкова за спиной.
Спешит Красильников за мной.
Назад не повернуть.Взлетают палки наши в лад,
И наши лыжи в лад скользят.
Всё дальше, дальше дом.
Но мы — мужчины. И к тому ж
У нас запас сушёных груш.
Буквы напечатанные —
Очень аккуратные.
Буквы для письма
Я пишу сама.
Очень весело пишется ручке:
Буквы держат друг дружку за ручки
— Ой, мамочки! — сказала ручка. –
Что значит эта закорючка?
— Чернильная ты голова,
Ты ж написала цифру «2»!